стороне Отта.
И все же мы должны повернуть назад. Не зная течений, мы будем блуждать по Неллуроку до тех пор, пока не умрем от жажды. И даже если бы нам удалось благополучно пересечь океан, где бы мы появились? Мы ничего не знаем о нашем положении относительно северных земель. Мы могли бы прибыть в самое сердце Мзитрина & быть потопленными Белым Флотом. Или на территорию Арквала, где наш дорогой император пообещал убить нас & наши семьи, если мы вернемся, не выполнив миссию. Возможно, нам повезет, & мы забредем в какой-нибудь порт в Бескоронных Государствах. Но, даже если они предоставят нам убежище, вскоре распространится весть о воскрешении «Чатранда», & обе империи в ярости обрушатся на наших бедных хозяев.
Нет, рано или поздно мы должны вернуться в Бали Адро & получить откуда-нибудь более подробную информацию. Так почему же я до сих пор ничего не сказал Роузу, хотя мы уже несколько недель бежим на север? Боюсь ли я, что он тоже встанет на сторону Отта? Неужели я стал таким трусом после того, как увидел, что мастер-шпион сделал с Чедфеллоу?
С каждым днем мы подходим все ближе. Вся команда тоскует по Стат-Балфиру; вы можете услышать это в их голосах, увидеть это в их бегающих глазах. Они мечтают о доме, & в своем морально ослабленном состоянии они на мгновение забывают обо всех бессердечных просторах Алифроса, которые лежат между нами.
Я тоже не застрахован от искушения. Наш нос указывает на север; мое сердце тянет на север, как магнит, & не обращает внимания на доводы разума. Иногда ночами я думаю о том, как мы с Анни вместе ведем хозяйство, растим нашего малыша, занимаемся нежной любовью. Вот когда я чувствую себя самым злым: когда ловлю себя на том, что представляю себе такой конец, не обращая внимания на тех, кого мы оставляем позади.
Тем не менее, у меня есть странная защита от этого — Фелтруп. Он не может сказать почему, но верит, что наши друзья нас еще найдут. «Есть Илдракин & он, как стрелка компаса, указывает на нас Герцилу, — напоминает он мне. — Еще более важно, в отряде есть мудрость & бесстрашие». Но существует ли треклятая лодка, которая сможет догнать «Чатранд»? Жаль, что в нашем распоряжении нет другого Илдракина. Мы говорим о них как о гостях, которых очень ждут, просто они немного опаздывают, хотя на самом деле мы даже не знаем, живы ли они.
Я не донимаю его этими сомнениями. Что, если его надежда — всего лишь щит от удушающего отчаяния? Крысси так остро все чувствует; во многих отношениях он слишком похож на ребенка. Но его понимание вещей глубже, чем у любого ребенка, — глубже, чем могут легко объяснить его несколько лет бодрствующей жизни. «Мой единственный дар — снохождение», — сказал он нам недавно, но это великолепный дар в мрачные времена. Говорят, именно его снохождение однажды нас спасло.
Однажды во сне он увидел лицо Макадры, & это лицо не выходит у него из головы.
— Она тоже ищет нас, — сказал он мне вчера. — Она не знает, покинул ли Нилстоун Масалым по суше или по морю, поэтому прочесывает & то, & другое. У нас есть фора по времени, а у нее безумие, которое толкает ее вперед. Мы не долго останемся здесь одни.
Хотя по-прежнему ничего нет. Странные вечерние отблески, заблудившийся пеликан, раскат грома в безоблачный день. Я бы почти предпочел увидеть парус на горизонте. Лучше заметить волков на расстоянии, чем каждый день беспокоиться о том, что они крадутся за тобой по пятам, вынюхивая твой след.
Вторник, 12 халара 942.
Есть странная рыба, но есть & Ускинс. С тех пор как началось это плавание, наш первый помощник был денди, деспотом, претендентом на благородную кровь, мучением лично для меня, мальчиком для битья для капитана Роуза & совсем недавно сумасшедшим, который обожает свинину. Теперь, по-видимому, его душа возродилась. К изумлению всей команды, к нему вернулись рассудок & самообладание. Не может быть & речи о том, чтобы он вернулся к своим обязанностям (на самом деле у него не было никаких обязанностей, связанных с функционированием корабля, с того дня, как он попытался погрузить нас на дно Вихря Неллурога), но ходят разговоры о том, что он вернется в свою каюту со дня на день. Сейчас его можно увидеть прогуливающимся по палубе с доктором Чедфеллоу, выглядящим более здравомыслящим (& ухоженным), чем после Этерхорда.
Сегодня днем он тихо подошел ко мне, доктор шел в нескольких шагах позади, & попросил у меня прощения за свои «многочисленные прегрешения» как против меня, так & против моих подопечных, смолбоев. Он назвал себя человеком, вышедшим «из кошмара, который длился дольше, чем вы знали мое имя». Я думаю, он хотел пожать мне руку, & сделал вид, что очень занят смазкой колесного блока. «Рад, что вы поправляетесь», — это было лучшее, что я смог из себя выдавить, &, осмелюсь сказать, это прозвучало не совсем искренне. Почему я мог испытывать сочувствие к этому человеку, когда он бредил, но испытал только презрение при виде его одетого & пристойного — это вопрос для философов. Я только знаю, что он мне не нравится, & не понравится никогда. Возможно, это моя ошибка, ибо разве нам не сказано отвечать на доверие доверием, на смирение уважением? Ускинс зашаркал прочь с рукой доктора на своем плече. По сей день я чувствую себя дворняжкой.
Среда, 13 халара 942.
На жилой произошла поножовщина, & парень из Плапп Пирс борется за свою жизнь. Свидетелей нет, но, когда прибыли турахи, в воздухе витал смерть-дым. Прежде чем Чедфеллоу усыпил его эфиром, парень поклялся, что на него напали. Скорее всего, это выдумка: несколько парней на верхней палубе слышали, как двое мужчин кричали друг на друга задолго до того, как начались удары & грохот.
Бернскоув Бойс расхаживают с важным видом, как новоиспеченные отцы, не в силах скрыть свою радость. Жертву особенно ненавидят за какое-то дельце в Этерхорде, связанное с имперской полицией & поставкой слоновой кости. Роуз в ярости. Хаддисмал одновременно зол & обеспокоен. После Масалыма установилось шаткое перемирие, но оно явно нарушается. И это ни в чьих интересах: баланс сил на «Чатранде» слишком хорош & всех устраивает.
Я давно знаю, что Роуз полагается на взаимную ненависть банд — гарантии того, что команда никогда против него не