Попытка была весьма неуклюжей, и Рэп легко увернулся, но...
– Видите ли, мои друзья подумали, что я в опасности.
Гатмор и Дарад, как две лавины, бросились ему на помощь.
Куиприан шмыгнул носом.
– Там был сам ликтор. Ему тоже попало. И жене его досталось, и половина его гостей до сих пор в больнице.
Тут Рэп начал понимать размеры и важность произошедшего.
– Он не признает древних эльфийских обычаев?
– Они не считаются законом в пределах Империи.
– Вот как? Ясно.
– Он сказал, что он, чтобы не терять времени, сократит обычную процедуру и просто представит приговор, потому что в твоей виновности нет никаких сомнений.
– А после?
Мальчик простонал:
– Тебя казнят в полдень на площади Эмшандар. Приглашения рассылаются.
Рэпу вспомнилась Калкорова плетка-девятихвостка, и к горлу подступил комок.
– А мой товарищ?
– Сначала его, затем тебя.
– Тогда о чем нам с тобой разговаривать?
– Лорд Фаэлнилс сказал, что задета честь его клана. Он просто в восторге. Он сказал, что никто в течение последних трех сотен лет не провозглашал во всеуслышание Высочайший Вызов. Ему хочется пройти весь ритуал от качала до конца.
«У эльфов все непросто», – вспомнил Рэп.
– Это что-нибудь меняет? – с надеждой спросил он. Несколько секунд ушло на то, что юнец заламывал руки и корчил горестные рожи. Потом он прошептал:
– Если они смогут собрать необходимую сумму.
В эту минуту он выглядел еще несчастнее. Что это за возраст у эльфов – пятнадцать лет?
– По-моему, – сказал Рэп, – тебе предоставляется счастливая возможность отправиться в Илрейн. Лучше, чем чистить грязные тарелки, правда?
Куиприан вздрогнул.
– На корабле?
– Разве плохо? Ну же, веселее! Ведь меня могут казнить, и тогда ты сможешь в свое удовольствие заниматься тарелками.
– Не издевайся! – воскликнул эльф, сверкнув искорками глаз. – Я не о том спрашивал.
– Да? Извини. – Рэп говорил правду. – Я думал, что это подбодрит тебя. Ликтор примет взятку?
– Откуда я знаю? Я ничего не... Но тогда будет заплачено за весь этот разгром и скандал. Многим важным людям эта идея придется по душе.
В Мильфлере Рэп обошелся Гатмору в сорок шесть им периалов. На этот раз он обойдется значительно дороже.
– А кто будет за все платить?
– Естественно, Литриан. Ты ведь «преклонил колени в тени Литриана».
Хорошо. Чародей может по желанию сотворить золото из воздуха. Если захочет.
– Значит, меня отведут на суд Литриана?
Эльф кивнул с той же удивленной печалью на лице.
– И что потом?
– А потом он будет судить, конечно. Если он решит, что ты не по праву плюнул на Нилсов, тогда он пошлет твою голову Вальдонилсу.
– В самом деле?
– Как и положено, в золотом ведерке.
– А если нет? А если решит, что я был прав?
Куиприан нервно хихикнул.
– Тогда ты начал войну.
6
То ли отложили назначенную на полдень казнь, то ли передумали в последнюю минуту, но споры в ликторской приемной вокруг проделки эльфа тянулись до конца дня. Рэп наблюдал, как к ликтору приходили и приходили люди, но о чем там говорилось конкретно, имел представление только Куиприан.
Молодой эльф оказался лишним в этой игре. По древним обычаям ему отводилась как ближайшему брату-свидетелю главная роль, но чиновная верхушка Империи предпочитала обсуждать финансовую сторону проблемы в отсутствие помощника официанта. Поэтому они отослали его навестить Рэпа.
Даже короткого пребывания в камере было достаточно, чтобы Куиприана начало мутить; он был близок к обмороку. Поэтому Рэп решил, что лучше мальчишке поскорей выбраться из камеры, и отправил его снова в приемную к ликтору. Примерно через час кто-то заметил эльфа в приемной и его снова оттуда спровадили. Куиприан заставил себя еще раз спуститься в подземелье, чтобы доложить Рэпу последние новости, потому что он, как истинный эльф, к своим обязанностям относился добросовестно.
Он рассказал все, что мог, но каким бы чувствительным и доброжелательным ни был юный Куиприан, у него не хватало ни смекалки, ни образования, чтобы понять, что там говорилось. Он сказал, что, объединившись вокруг лорда Фаэла, в историю теперь вмешалось все эльфийское население Нума. Если уважаемый Рэприан почтет за честь заплатить за оскорбление, ему окажут любую поддержку. Эльфов очень привлекают древние, таинственные обряды.
А импы разделились на две группы. В первую входили те, кто предпочитал получить денежную компенсацию, а вторые настаивали на торжестве законов, имея в виду, что двух нарушителей нужно как можно скорее публично четвертовать. Рэп начал подозревать, что суть споров вовсе не в этом и что просто эльфы попали между молотом и наковальней и каждая из сторон преследует какие-то свои тайные цели. Когда день подошел к концу, Куиприан называл уже такие заоблачные суммы, которые даже Гатмор с трудом себе предтавлял.
И вообще все эти переговоры только потому и были возможны, что Рэп назвал своим верховным попечителем волшебника. А кредит Литриана был безграничен.
Литриан, конечно, не подозревал о том, что творится в его тени. Импы собирались держать скандалистов в тюрьме вплоть до распоряжений из столицы. Эльфы настаивали, чтобы традиции были соблюдены, и Рэпа нужно во что бы то ни стало немедленно отослать к Литриану, к Небесным деревьям Вальдориана.
Но чародей был далеко и потому не мог ничего подписать или скрепить своей печатью. Конечно, предоставить необходимые суммы могли и банкиры, но все банкиры – импы. Среди эльфов нашлось очень немного богачей. Поэтому, как сказал Куиприан, все имущество эльфов города пошло в общий котел. Рэп мрачно подумал, что соглашение может быть достигнуто только тогда, когда будет заложена последняя ложка.
На закате в сопровождении законника пришел Куиприан и радостно сообщил, что Рэп теперь должен отправиться в Илрейн и там он будет участвовать в древней церемонии суда.
Рэп спросил:
– А как же мой друг?
– Завтра в полдень, боюсь.
Рэп состроил такую рожу, какой эльф и законник никогда не видели и страшно перепугались.
– Или оба, или никто, – добавил он на случай, если посетители чего-нибудь не поняли.
Уставшие и вымотанные бурными дебатами участники переговоров уже толпились в дверях, когда ворвался перепуганный Куиприан. Торговля началась заново.
Она тянулась всю ночь и весь следующий день. Рэп отказался добровольно покинуть камеру, и его притащили к ликтору насильно. Его предупредили, что это, может быть, единственная возможность спастись от ужасной смерти. Но он сказал, что не намеревается испрашивать себе лучшей участи, чем та, что достанется его товарищу.