Читать интересную книгу Долгая дорога в дюнах - Олег Руднев

— Вы хотите, чтобы это сделал я?

— А вы полагаете, что за вами должны подчищать другие?

— Нет, зачем же… Я могу…

Не оставляя саквояжа, он подхватил в другую руку канистру с бензином и бросился к бараку. Управляющий спешил, ломал ногти, обливался вонючей жидкостью, то и дело краем глаза подглядывая в сторону конюшни, где выводили и запрягали лошадей — только бы успеть, только бы не бросили одного посреди этой страшной апрельской ночи. Он почти не думал о неблагодарной землячке, которая сбежала от него таким наглым образом и чуть не поставила его под пулю. Впрочем, и сейчас было неясно, чем все это кончится.

А Бирута, действительно, сбежала. Выйдя в гостиную, она едва ли верила в удачу. Постояла-над ящиками с упакованной посудой, прислушалась к доносившимся из-за неплотно прикрытой двери голосам — вроде бы ничего страшного не случилось, во всяком случае, за нею пока не бросились вдогонку. Сердце учащенно заколотилось — надо было решаться. На цыпочках, девушка быстро и неслышно пошла к выходу. Набрала в легкие побольше воздуха, стиснула кулаки, ступила на лестницу.

У входа ей преградил было дорогу охранник в штатском, но, увидев, что это важная дама в длинном вечернем платье, в мехах, почтительно и недоуменно отступил. Не глядя на него, Бирута степенно проследовала мимо, спустилась по лестнице в сад, медленно пошла по аллее. Охранник, почувствовав все-таки что-то неладное, забеспокоился:

— Одну минутку, фрау! — Его каблуки застучали по каменным ступеням лестницы.

Бирута поняла, что медлить больше нельзя ни секунды. Подхватив узкое, неудобное платье, она бросилась прямо через газон в спасительную темноту сада. Пригибаясь под деревьями, не замечая хлеставших по лицу ветвей, она добежала до ограды, лихорадочно зашарила пальцами по решетке: где-то здесь — она это хорошо помнила — была довольно большая дыра. Отыскала ее, выбралась наружу, зацепившись в последний момент за что-то острое, разорвав платье, оказалась на свободе и, что было духу, помчалась к лесу. Охранник, замешавшийся вначале и потерявший ее на некоторое время из виду, поднял автомат, хотел было пальнуть вдогонку, но в последний момент раздумал: черт ее знает, кто она такая. Еще неприятностей не оберешься.

Она бежала лесом, сама не зная куда. Продиралась сквозь заросли, спотыкалась о корни, падала, поднималась, снова бежала. И вдруг острый луч света ударил ей в лицо.

— Стой!

Бирута метнулась назад, но чьи-то руки крепко схватили ее. Кто-то обвел фонариком платье, болтавшуюся на плечах меховую накидку — беглянка и сама не могла бы объяснить, каким чудом та сохранилась на ее плечах — удивленно присвистнул:

— Вот это краля. Братцы, Ева Браун! А ну-ка, Лаукманис, потолкуй с ней по-немецки. Может, и Гитлер где-нибудь неподалеку?

Но «Ева Браун» повела себя странно: не царапалась, не кусалась, не молила о пощаде. Она неожиданно бросилась Лаукманису на грудь и, тычась в его лицо мокрыми от слез губами, задыхаясь от волнения, по-латышски, горячо затараторила:

— Братики… родные… там… скорее… родные… наконец-то…

— Товарищ майор, языка привели, — загадочно ухмыльнувшись, доложил Круминьш, подходя со своими разведчиками к укрытому в кустах «студебекеру».

— Какого языка? — высовываясь из кабины, нахмурился Артур. — На кой ляд он мне сдался? Я вам что приказывал?

— Да вы поглядите, товарищ майор. Язык-то… Он не совсем того… Сам на нас выскочил. Не прошли и трехсот метров, как вот… Чудо в решете. — Круминьш обернулся и, словно фокусник, выдернул из темноты женщину в шикарном вечернем платье. — Ребята сомневаются — уж не Ева ли Браун?

— Я к ней, товарищ майор, по-немецки, а она мне по-латышски, — радостно поддержал старшину Лаукманис.

— По-латышски? — удивленно переспросил Артур, открывая дверцу и спрыгивая на землю. — Они теперь все латышки, польки, француженки… — И спросил неприязненно: — Кто такая? Что вам понадобилось ночью в лесу?

Банга скользнул лучом фонарика по лицу задержанной и оцепенел от изумления: он узнал Бируту.

Женщины спали, не подозревая о своей страшной участи. Одна из невольниц — та, которая напутствовал Бируту, — сонно подняла голову, удивленно поглядела па залитые золотистым светом окна, забранные в решетку, протерла глаза и вдруг закричала — пронзительно и дико. Ее подруги повскакивали с нар, заметались с воплями по бараку — в ужасе бились в дверь, бросались к окнам, но все было сделано по-немецки холодно, расчетливо и надежно.

Дело можно было считать завершенным. Брандис пинком отбросил пустую канистру, тщательно вытер руки носовым платком, брезгливо кинул его в сторону и заторопился к подводам — теперь он был уверен: немцы оценят его рвение.

Вот тут-то и швырнул первую гранату Круминьш — она с оглушительным треском рванула в самой гуще солдат. За первой полетела вторая, третья, еще и еще… Поднялась паника — захрапели, поднялись на дыбы лошади, заметались в поисках спасения солдаты. Но куда бы они ни бросались, всюду их встречала свинцовая смерть. Сообразив, что они окружены, оставшиеся в живых подняли руки. Со всеми вместе стоял на коленях посреди двора и Брандис. С перекошенным от ужаса лицом, он одной рукой прижимал к груди заветный саквояж, другую тянул вверх, как бы защищаясь от неминуемого возмездия.

— За мной! — Артур бросился к горящему бараку.

В мгновение разведчики вышибли дверь.

— Где вы тут? — крикнул Артур. — Выходите!

Женщины выбегали из клубящегося дымом барака, жадно хватали воздух и, еще не очень веря в реальность происходящего, растерянно таращились на разведчиков. Затем кто-то из них радостно вскрикнул, и вскоре все они обнимали своих спасителей, плакали, смеялись, целовали их.

— Товарищ майор! — подбежал к Артуру Круминьш. Его трясло. — По справедливости, надо бы… — он кивнул в сторону сгрудившихся с поднятыми руками немцев. — Сами придумали, сами пусть и погреются. Ведь это же…

— Ты что, старшина? — сурово оборвал Банга. — Забыл, что у тебя на пилотке? Уж от кого, от кого, а от тебя, Круминьш, не ожидал. Загони их в конюшню и обеспечь охрану до подхода наших. Понял? И смотри, не дай бог…

— Товарищ майор, тут еще земляк объявился. — Лаукманис толкнул к нему Брандиса. — Несет, хоть и по-латышски, но что-то несообразное.

— Это он! Он… — вырвалась из темноты Бирута. — Артур, это тот самый. — Ослепленная яростью, она пыталась вырвать у Банги автомат. — Дай мне, миленький, дай… Я сама его…

— Погоди-ка, сестричка, — отстранил ее Артур и пригляделся внимательней. — Господи, помилуй… Коротышка. Не может быть! Вот это встреча… — И продолжал с тихой ненавистью: — А я все гадал — где ж это на нашей латышской земле такую особенную сволочь выискали? Специально в Германию привезли. Чтоб над своими же людьми измываться. Похоже на тебя, коротышка, похоже.

— Господа!.. Товарищи!.. — валялся в ногах Брандис, по-собачьи заглядывал всем в глаза. — Пощадите! Я же не хотел, мне приказывали…

— Пощадить? — Артур пытливым взглядом окинул лица женщин. — Это ты у них проси. Объясни, как ты не хотел, как тебе приказывали. И насиловать, и в огонь загонять… Объясни… и пусть они тебя помилуют. — Банга отвернулся и пошел прочь.

Коротышка с мольбой поднял глаза, пробежал взглядом по суровым, еще более страшным в отблеске пожарища лицам женщин и разведчиков, понял, что их приговор единодушный и обжалованию не подлежит. Пронзительно вскрикнув, управляющий с поразительным проворством вскочил на ноги и бросился к воротам. Кто-то из солдат подставил ногу, и Брандис со всего маху растянулся на земле. Над ним сомкнулась разъяренная группа невольниц. Короткий миг — и тело управляющего поплыло над их головами к пылающему бараку. Гудело и бушевало пламя, пожирая остатки здания, в его отблеске еще ярче сверкали глаза тех, кто мстил за свою поруганную честь и загубленную душу. Мстил за себя и за тех, кто уже никогда не сможет отплатить своему обидчику.

Оцепеневшему от ужаса коротышке показалось, что это не его тащат к огню, а сам огонь — стремительный и неумолимый — клокочущей бездной летит на него. Долгий, истошный, животный вой взвился над пожарищем…

… — С тетей Зентой мы почти все время вместе были, — торопливо рассказывала Бирута стоявшему возле «студебекера» Банге. Разведчики уже устроились в кузове. — И работали вместе, и в бараке лежали рядом. Тяжело было, голодно, многие наши поумирали. А мама твоя — ничего, молодцом держалась. И вдруг ни с того, ни с сего свалилась. Вот тут я испугалась — знаешь ведь, как они с больными. И кто бы ты думал выручил? Озолс. Упросил немцев, чтобы тетю Зенту домой отпустили. Она еще попрощаться вышла, когда нас угоняли. Я ее издалека видела.

— А Марта? — спросил после короткой паузы Артур. — Что с ней, не знаешь?