– Неужели ты веришь, что Миклос стал к ней приставать, и что это была просто самозащита? У меня нети сомнений по поводу случившегося: они сели за стол, выпили анисовой водки, и тут она разрядила в него весь магазин. Он сидел по другую сторону стола от нее, и это было хладнокровное убийство. Вот так-то.
Кен залпом осушил свою рюмку и уставился на меня. Потом о чем-то задумался и покачал головой.
– Все равно этот случай не укладывается в моей голове. Какова причина? Она ведь не могла таким способом заставить его говорить.
– Зато могла заставить его замолчать.
Мне показалось, что он вздрогнул.
– Ты же выяснил, как Миклос отправил вторую партию через Триполи, а она лишила Хертера возможности узнать об этом.
Китсон долго смотрел в одну точку, а затем, словно вспомнив обо мне, спросил:
– Ты наверняка уверен, что скоро здесь появятся полицейские?
– Да, если мы не появились в Афинах, то Анархос наверняка догадается, где нас следует искать. Если бы не гроза, они давно уже были бы здесь. От этого острова до Афин не более девяноста миль.
Кен снова задумался, а потом, словно на что-то решившись, кивнул. Я подлил коньяк в свою рюмку: мне уже было достаточно, но разговор предстоял долгий, и мне нужна была поддержка.
– Именно она и толкнула тебя на это дело, другого мнения быть не может. Ей было понятно, что ни набоб, ни Хертер самостоятельно найти драгоценности не смогут. А у тебя появился шанс. Улыбнись тебе удача, и вы с ней могли смотаться куда-нибудь подальше и наслаждаться жизнью.
Я опрокинул свою рюмку и снова принялся разрушать его воздушные замки.
– Ей нужны были только драгоценности и не больше: это сулило свободу и независимость от капризов судьбы, новая жизнь и так далее. Ради них она была готова дать набобу отставку, но ей пришлось по той же причине предать и тебя тоже. Когда ты не смог заполучить все это добро, Дагира сразу же переключилась на меня, – Китсон недоверчиво посмотрел на меня, а я продолжил безжалостно расправляться с его иллюзиями. – Там, в Триполи, она пришла ко мне в номер и сделала предложение. Не так грубо, конечно, но смысл был понятен: получишь драгоценности, и я буду твоей.
Лицо Китсона стало непроницаемым. Да, иллюзии не выдерживают напора реальной жизни.
– Да, она могла бы это сделать, – смог наконец признать он. – Я любил ее, – Китсон разжал пальцы, и рюмка разбилась у его ног.
Я стал глупо озираться, словно боялся, что наш разговор смогут подслушать.
– Она вернулась к нему, Кен, когда наши усилия оказались тщетными, Дагира просто снова переключилась на него. Ведь это ты сказал ей вчера, куда мы направляемся. Только так они могли узнать об этом.
Китсон безнадежно кивнул, и тут тишину разорвал рев моторов "Пьяджио". Поначалу мне трудно было сообразить, что происходит, но я тут же подскочил к двери.
– Не трепыхайся, – остановил меня Кен.
Я взялся рукой за ручку и обернулся. На меня смотрел его "Вальтер".
– Он убьет и себя, и ее тоже, – возразил я.
– Отойди от двери.
Я подчинился его требованию.
– У него есть шанс. Ветер благоприятный, а я учил его, как водить самолет.
Заработал второй двигатель.
– Здесь у нее нет никаких шансов. На суде ей будет нетрудно оправдаться и получить какое-нибудь символическое наказание.
Китсон даже не смотрел в мою сторону, но по-прежнему держал пистолет наготове. Он вслушивался в рев моторов.
– Я не хочу никакого суда, – парировал Кен.
Гул двигателей стал тише, и он согласно кивнул.
Я выскочил на улицу, где уже стали появляться любопытные. Впереди нас по дороге бежало двое ребятишек. Китсон уже спрятал свой "Вальтер" и мы побежали к долине. На вершине холма звук усилился, по тропинке спускалось несколько островитян. "Пьяджио" все еще стоял на месте, двигатели ревели, и носовое колесо вдавилось в заросшую травой землю. Набоб убрал тормоза, и самолет пришел в движение. Он медленно набирал скорость и, нетерпеливо дрожа, устремился к морю. Носовое колесо, словно нехотя, оторвалось от земли, и, наконец, вся машина, с круто задранным носом, уже поднялась в воздух.
– Выровняй машину, – прошептал Китсон.
Его бесполезный совет остался неуслышанным. Двигатели ревели, но траектория была слишком крутой, чтобы машина могла набрать скорость, а без этого любая высота была ей недоступна. Набоб не был пилотом и не понимал этого...
Первая волна накрыла левый двигатель "Пьяджио" и словно дымок от выстрела рассеялась на мелкие брызги от встречи с пропеллером. Нос самолета задрался еще выше, крыло зацепило следующую волну и "Пьяджио" задрожал. Еще одна волна лениво прокатилась по крылу, самолет развернулся на ребро и рухнул в море. Мне показалось, что какое-то мгновение его колеса вспенили вокруг себя белые буруны, и все исчезло.
Волны с шумом продолжали разбиваться на прибрежной полоске песка.
Над толпой зевак прокатился рокот, но когда я посмотрел на них, они отвернулись и стали расходиться. Двое жителей поселка все-таки решили выйти в море на лодке.
– Я все-таки мог бы это сделать, – пробормотал Китсон, – даже с одной рукой.
– Тебя об этом никто не просил.
Он не стал возражать и по-прежнему смотрел на то место, где "Пьяджио" скрылся под водой.
– В конце концов разбогатеть никому так и не удалось, – ни к кому не обращаясь сказал Кен, но тут он обернулся ко мне. – Так что тебе там удалось получить за первую партию драгоценностей?
– Пять тысяч фунтов. Часть пойдет на ремонт "Дакоты", остальное лучше отдать жене Моррисона.
– Так никто и не разбогател, – кивнул он.
Я протянул руку и вытащил у него из-за пояса "Вальтер". Он даже не попытался меня остановить, а в следующую секунду пистолет уже полетел в море. Следом за ним полетела и моя "Беретта". Анархос может прицепиться к нелегальному въезду в страну, но не стоит ему давать шанс обвинить нас в незаконном ношении оружия.
У меня все еще оставался "Парабеллум", но он мне потребуется, когда я буду давать показания по поводу Хертера.
– А они поверят нашей истории?
– Им ничего другого просто не остается, – пожал я плечами. – По крайней мере сейчас.
На его лице появилась хитрая усмешка.
– Ты что-то скрываешь от меня, Джек. Ведь ей почти удалось заполучить все, что она хотела, – он попытался рассмеяться, но тут же сморщился от боли.
Я молча кивнул. Да, это была именно такая девушка, но кроме нее оставались еще и другие.
Позднее я расскажу ему о трех бриллиантах чистой воды по двадцать карат в каждом, которые мне удалось отщипнуть от украшения из первой партии. Теперь они спокойно дожидаются своего часа под кокардой моей форменной фуражки. Рыночная цены будет тысяч по тридцать за штуку, но мы не повезем их в Тель-Авив, но и не станем просить за них жалкие пять процентов. Никому в голову не придет искать у меня эти камни тем более, что набоб дал мне расписку в получении всех своих сокровищ обратно.