Читать интересную книгу Повести. Рассказы - Лу Синь

Январь 1925 г.

ПРЕКРАСНАЯ СКАЗКА

Огонь в лампе постепенно сникает, как бы предупреждая о том, что керосина осталось немного. Да и керосин не первого сорта — абажур давно уже почернел от копоти. Снаружи отовсюду доносится треск хлопушек, вокруг меня — пелена табачного дыма: глухая темная ночь.

Я закрываю глаза, откидываюсь на спинку стула, а руки с «Азами учения»[281] кладу на колени.

Забывшись, я вижу в полусне прекрасную сказку.

Эта сказка и красива, и изящна, и увлекательна. Красивые люди и красивые видения переплетаются, словно парча облаков в небе, они летят, как мириады падающих звезд, снова рассеиваются и исчезают где-то в бесконечности.

Я, кажется, вспоминаю, как плыл когда-то в маленькой лодке по шаньиньскому пути.[282] Сальные деревья по обоим берегам, молодые хлеба, полевые цветы, куры, собаки, кусты и засохшие деревья, тростниковые хижины, пагоды, кумирни, крестьяне и крестьянки, развешанная для просушки одежда, деревенские девушки, буддийские монахи, камышовые дождевые накидки и шляпы, небо, облака, бамбуки — все это отражается в лазоревой речушке. С каждым ударом весла отражения расплескиваются вместе со сверкающими солнечными бликами, вместе с ряской и резвящимися в воде рыбками. У каждого предмета свое отражение. Все они то расплываются в разные стороны и покачиваются на воде, то разрастаются вширь и сливаются друг с другом. Но стоит им слиться, как они тут же сжимаются и вновь принимают свою первоначальную форму. С неровными, как у летних облаков, краями, обрамленные солнцем, они светятся пламенем ртутного цвета. И так на всем пути, по которому я плыву.

Вот и теперь я вижу такую же сказку. На фоне синего неба, отраженного в реке, все перемешалось, сплелось в одно целое, все беспрестанно движется, рассыпается, и я никак не могу досмотреть до конца эту сказку.

Несколько чахлых кустов алтайской розы под засохшими прибрежными ивами посажены, наверное, деревенскими девушками. Большие красные цветы и еще другие, черно-красные, плывут по воде. Они вдруг рассыпаются, вытягиваются, румянят воду, но она от этого ничуть не мутнеет. Тростниковые хижины, собаки, пагоды, деревенские девушки, облака… тоже плывут по воде. Большие красные цветы вытягиваются, превращаясь в трепещущую красную парчовую ленту. Лента вплетается в собаку, собака вплетается в облако, облако — в деревенскую девушку. Мгновенье, и все снова сжимается. Отражения черно-красных цветов тоже распались и вытянулись и вот-вот вплетутся в пагоду, в деревенскую девушку, в собаку, в хижину, в облака…

Теперь сказка, которую я вижу, вырисовывается совсем ясно, она такая красивая, изящная, увлекательная. В синем небе нет числа красивым людям и прекрасным видениям. Я смотрю на них и узнаю — одно за другим.

Мне хочется повнимательнее разглядеть их.

Но в тот самый момент, когда я собираюсь сделать это, я вдруг открываю глаза. Парча облаков сморщилась, измялась, будто кто-то бросил большой камень, отчего тотчас пошли круги и на куски разбили отражение всей картины. Я невольно спешу подхватить «Азы учения», которые чуть было не свалились на пол. Перед глазами остается лишь несколько радужных бликов.

Я в самом деле люблю эту прекрасную сказку. Пока последние блики еще не исчезли, я хочу настигнуть их, досмотреть до конца, удержать. Отшвырнув книгу, я тянусь за кистью, но вот уже и последние блики пропали, виден лишь тусклый свет лампы. И сам я уже не в маленькой лодке.

Но я всегда помню эту прекрасную сказку, пригрезившуюся мне глухой темной ночью.

Февраль 1925 г.

ПУТНИК

Время действия: любой вечер.

Место действия: любое место.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Старик — лет 70-ти, с седой головой и седыми усами, в длинном черном халате.

Девочка — лет 10-ти, волосы каштановые, глаза черные, белое в черную клетку платье.

Путник — лет 30–40, усталый, но полный решимости, взгляд хмурый; усы черные, волосы растрепанные; изодранные черная куртка и черные штаны; на босу ногу, рваные матерчатые туфли; переброшенная через плечо сума; опирается на длинный, в рост человека, бамбуковый посох. Справа — несколько деревьев и битая черепица; слева — дикие заросли трав, в которых едва заметна тропинка. Тропинка ведет прямо к маленькой глинобитной хижине; у входа в хижину — сухое корневище.

Девочка подходит к старику, чтобы помочь ему подняться с корневища.

Старик. Дитя! Эй, дитя! Что ж ты застыла?

Девочка (глядит направо). Смотри, там кто-то идет.

Старик. Нечего тебе смотреть. Помоги лучше мне зайти в дом. Солнце уже садится.

Девочка. А я посмотрю.

Старик. Ах, дитя! Каждый день ты любуешься и землей, и небом, и ветром. Неужели тебе этого мало? Ведь нет ничего прекраснее природы. А тебе хочется еще на кого-то смотреть. Все, что появляется в час захода солнца, ничего хорошего не предвещает… Пойдем-ка в дом.

Девочка. Но он уже совсем близко. А-а, это нищий.

Старик. Нищий? Вряд ли.

Справа, из-за деревьев выходит путник; немного помедлив, он не спеша направляется к старику.

Путник. Вечер добрый, старец. Как поживаешь?

Старик. Прекрасно. Твоими заботами. А ты как?

Путник. Прости мне, старец, мою бесцеремонность, но я бы хотел попросить у тебя чашку воды. В пути меня измучила жажда. А в здешних местах не найдешь ни пруда, ни даже лужи.

Старик. О, это можно, это можно. Присядь. (К девочке.) Принеси воды, дитя. Да чашку вымой почище.

Девочка молча уходит в дом.

Присядь, прохожий. Как звать тебя?

Путник. Как звать? Не знаю. С тех пор как я себя помню, я всегда был просто человеком, но никогда не знал, как меня зовут. Случается, дорогой меня называют разными именами, но какими, я не помню. Тем более, что ни одно имя мне не довелось услышать дважды.

Старик. А-а… Ну, а откуда ты идешь?

Путник (чуть помедлив). Не знаю. С тех пор как себя помню, я всегда в дороге.

Старик. Так. Ну, а могу я у тебя спросить, куда ты держишь путь?

Путник. Конечно, можешь. Только я и этого не знаю. С тех пор как помню себя, я всегда иду и буду идти к одним и тем же местам, они — там впереди. Помню лишь, что прошел очень много, а теперь вот добрался сюда. Потом снова пойду вон туда (показывает рукой на запад), вперед.

Девочка осторожно выносит деревянную чашку, подает гостю.

Путник (берет чашку). Спасибо, девочка. (Выпивает всю воду в два глотка, возвращает чашку.) Большое тебе спасибо. Воистину, редко встретишь подобную доброту. Не знаю даже, как я должен благодарить!

Старик. Не благодари так. Ведь это тебе не поможет.

Путник. Да, не поможет. Но теперь я хоть немного восстановил свои силы. Я должен идти дальше. Ты, старец, наверное, давно живешь тут. Не знаешь ли, что там, впереди?

Старик. Впереди? Впереди — могила.

Путник (изумленно). Могила?

Девочка. Нет, нет, нет. Там много-много диких лилий и диких роз. Я всегда хожу туда играть, хожу любоваться ими.

Путник (смотрит на запад и как будто улыбается). Да, верно. В тех местах много-много диких лилий и диких роз, и я всегда ходил туда играть, ходил любоваться ими. Но там — могила. (Старику.) Ну, а дальше, старец, что, когда пройдешь могилу?

Старик. Когда пройдешь могилу? Не знаю. Там я не был.

Путник. Не знаешь?!

Девочка. И я не знаю.

Старик. Я знаю только то, что на юге, на севере и на востоке — там, откуда ты идешь. Там все мне хорошо знакомо. Быть может, это лучшие места и для тебя, и для таких, как ты. Не посетуй на меня за мою болтовню, но ты так устал, что тебе лучше вернуться. Потому что вряд ли ты дойдешь до цели.

Путник. Вряд ли дойду? (Задумывается и вдруг спохватывается.) Нет, нельзя! Я должен идти. Вернуться — это значит снова оказаться в тех краях, где всюду имена и ранги, где всюду помещики, где всюду гонения и тюрьмы, где всюду ухмыляющиеся физиономии и полные слез глаза. Я ненавижу все это и не вернусь назад!

Старик. Ты не прав. Там можно встретить и искренние слезы, и сострадание.

Путник. Нет, я не желаю видеть ни их искренних слез, ни их сострадания.

Старик. Тогда (качает головой) ты должен идти.

Путник. Да, должен. К тому же какой-то голос — там, впереди, все время торопит, зовет меня, не дает отдохнуть. Как досадно, что потеряно так много крови, что ноги у меня стерты и изранены (показывает старику ногу). Мне не хватает крови. Надо бы выпить крови, хоть немного. Но где ее взять? И потом ведь не безразлично, чья это будет кровь. Вода в пути всегда найдется, я не испытываю в ней недостатка. И сейчас совсем растерял свои силы, потому что в крови у меня слишком много воды. Но сегодня мне не встретилось даже маленькой лужи, вот почему я так мало прошел.