Но на сей раз удалось, кроме того, Бегич видно и сам решил дать бой русским, совершенно не боясь никаких их отрядов. В Рязанской земле у реки Вожи к Дмитрию Ивановичу присоединился князь Иван Пронский со своими отрядами. Олег Рязанский привычно сидел за своими стенами. Посовещавшись, русские встали на своем берегу подле брода.
Стояла теплая, сухая осень, вернее, она только началась, но уже полыхали огнем деревья, летели по ветру липкие паутинки, в прибрежных зарослях гоготали, суетились разжиревшие за лето утки и гуси, собираясь в дальний путь. На огородах вовсю разлеглись капустные кочаны, раскинув вольно нижние листы точно дородные бабы свои юбки на лавках. Почему-то мелькнула мысль: будет ли их кому собирать? Если выстоят русские против Бегича, то будет, а потонут в Воже, как тогда потонули в Пьяне, так и не только кочаны сиротинушками на Руси останутся, но и целые города.
В лагерь Дмитрия Ивановича примчался Семка Удалой от сторожевых, выставленных подальше для присмотра за Бегичем.
– Ну что? – князь заметно напряжен.
– Близко уже, скоро к Воже с той стороны подойдет. – Семка едва переводил дух, пришлось спешно переправляться через реку, и хотя здесь брод хорош, все равно выдохся.
– Ты почему так устал? – вдруг поинтересовался Дмитрий. – Брод тяжел или скакал долго?
– Не, – замотал головой Семка, – брод не так уж плох, течение небольшое и дно хорошее. Я просто на рысях.
– Пора и нам переправляться, Дмитрий Иванович, – откликнулся Тимофей Вельяминов, – а то как бы Бегич нас не опередил.
– Где еще на Воже броды близко?
– Нету таких. Только этот, у остальных по обоим берегам лес, Бегичу не подойти с конными, да и нам тоже.
– Вот то-то и оно. Ему придется переправляться здесь.
– Потому и пора, чтоб не пустить на этот брод!
– Не-ет… – хитро прищурил глаза Дмитрий. – Пусть он у нас на виду переправляется!
– А ежели не пойдет? – все же засомневался Пронский.
– А мы ему место уступим, чтоб еще куда не ушел…
– Как это?
– Пошли за мной! – махнул рукой Дмитрий, увлекая Даниила Пронского и Тимофея Васильевича Вельяминова на берег. – Чем этот брод хорош? Тем, что здесь и с той, и с другой стороны поляны есть. Если мы встанем прямо за бродом, конечно, Бегич не пойдет, не настолько глуп, чтоб под стрелы подставляться. А мы чуть постоим и отойдем подальше, вроде как испугавшись. А как на нас пойдет, ударим с трех сторон.
Так и случилось: передовые отряды Бегича не рискнули переправляться сразу, но когда подошли основные силы, Дмитрий дал команду чуть отойти, вроде испугавшись. Сам ордынский мурза хохотал, увидев, как медленно отползают русские полки; если они перепугались от одного вида ордынской рати, то что будет, когда всадники хлынут сплошной волной? Слабоват московский князь Дмитрий Иванович, ох, слабоват! Ближе к вечеру собрав мурз, Бегич распорядился переправляться быстро и сразу вступать в бой, накатывая валом на этих трусливых русских. «Видно, помнят Пьяну!»
Брод действительно был удобным, мелким, с плоскими берегами. На стороне русских берег чуть подальше от реки поднимался, но тоже не круто, у самого брода места было мало, и нападать следовало почти с лету.
Ордынцы начали напором, едва переправившись, сразу постарались ударить в лоб. Но полк Дмитрия Ивановича выстоял, а слева и справа на уже втянувшихся в бой ордынцев напали полки Даниила Пронского и Тимофея Васильевича Вельяминова. Никак не ожидавшие такого отпора ордынцы закрутились на месте, а его-то как раз было мало, развернуться на небольшом участке свободной земли подле брода было негде.
Передние пытались повернуть, но сзади все накатывали новые волны наступавших ордынцев, в один миг все смешалось. Не в силах ни отразить внезапное нападение с трех сторон русских, ни развернуться, чтобы организованно отступить, войско Бегича в панике бросилось обратно, давя и сметая своих же. Хуже нет паники, тем более в конном войске! По русским рядам пролетело распоряжение: татар гнать только до брода, за реку пока не соваться, уже темнеет.
Теперь уже русские избивали отборные полки ордынского мурзы. Такого погрома Орда, пожалуй, не видела! Ордынцев гнали до самой темноты, нещадно избивая. У ордынцев погибли князья Хазибей, Коверга, Бегичка, Карабулук… Жалкие остатки войска Бегича спасли темнота и сильный туман, упавший на округу следующим утром. Теперь уже Вожа вышла из берегов, заваленная мертвыми телами. Только на сей раз это были ордынские тела!
Никита и Григорий не спешили к передовым отрядам, ни к чему, пусть одолеют русские полки, тогда и двинемся вперед – решили невольные приятели. Они спокойно улеглись под телегой, пережидая жаркое августовское солнце. От реки издалека уже доносились звуки начавшейся битвы. Всадники Бегича явно начали переправляться. Слышны были крики людей, ржание поднятых на дыбы лошадей, лязг оружия.
Никита прислушался: видно, бой завязался нешуточный, русские решили стоять насмерть. Жалко, много погибнет, у Бегича сильное войско, это не Арапша, а ведь тот малым числом побил такое количество русских. Никите было откровенно жаль тех, кто сложит головы на берегу Вожи или будет угнан в полон. Но помочь он ничем не мог, а потому старался не задумываться. Война есть война, самим бы уцелеть.
Но случилось что-то непредвиденное. Лежавший на груде набросанных шкур Никита вдруг с ужасом подскочил: мимо пронеслись один за другим перепуганные всадники из бегичевских. Не успел спросить, в чем дело, как таковых оказалось много, ордынцы явно бежали! Причем бежали панически!
Никита пытался сообразить, что теперь делать и куда деваться самим, неожиданно для себя он вдруг наклонился к Григорию:
– Бежать надо! Спрячься куда-нибудь, ты поп, тебя не тронут.
Преследовать врага в темноте русские полки не стали, мало ли какая ловушка припасена на такой случай у Бегича? Решили дождаться утра. Пересчитали своих, потери были совсем небольшими. Правда, погибли Дмитрий Монастырев и Назарий Кусаков. Вдохновленные неожиданной победой, русские воины с удовольствием обменивались впечатлениями:
– Ага! А я его как рубану, а он в реку…
– И я тоже! С десяток положил, не меньше…
– Чего их не класть-то было, мотались по берегу точно овцы стадом, руби не хочу!
– Ловко мы их!
– Выходит, ежели с умом, так и ордынца бить можно, а не самим головы как на Пьяне складывать?..
Окольничий Тимофей Васильевич, услышав такую похвальбу, укоризненно покачал головой:
– Не хвались третьего дня, хвались третьего года. Подождите утра, может, завтра все снова начинать придется, али самим от Бегича отбиваться так, что головы трещать будут.
От такого замечания стало тревожно. И впрямь, кто знает, что будет утром, что придумают ордынцы в ответ на такое избиение?