Читать интересную книгу Тотальная война - Олег Маркеев

— Валяй, но завтра чтобы был, как огурчик!

Николаев запер дверь, налепил пластилиновую печатку.

Проводил взглядом удаляющуюся по коридору фигуру Заварзина. Парень возвращался в «Шанхай».

«Поди разберись, который лучше: тот, что из-под палки работает, или этот, что подметки на лету режет», — подумал он.

Решил, что в пробке, в которую неминуемо попадет на Карамышевской набережной, времени хватит обдумать все: и как жить дальше, и с кем работать.

Радиокомментаторы захлебывались, живописуя ужасы дефолта, а между тем машин в Москве меньше не стало. Железный поток стекал по Китайгородскому проезду, выползал на набережную и там замирал, как остываюшая лава. Водители дрались за каждый сантиметр дорожного полотна. Гаишников, как водится, корова языком слизнула. И каждый выбирался из этой передряги как мог.

Николаев не дал себе заразиться общим автопсихозом, торопиться причин не было. Официально клуб открывался в шесть вечера, но раньше семи нужные люди в нем не появлялись.

Клубами в Москве уже никого не удивить. Конечно, не стоит считать настоящим клубом подвальную забегаловку только из-за того, что работает до утра. Притоны сексуальных меньшинств, несмотря на всю претенциозность, тоже язык не повернется назвать клубом. Клуб со времен королевы Виктории — место для приятного и приватного времяпрепровождения элиты. Но клубов пооткрывали на каждом углу, вгрохав бездну денег в интерьеры и секьюрити, элиты на всех не хватило. Поэтому возник неологизм «клубиться» — кочевать из клуба в клуб, себя демонстрируя и затмевая других. Броуновское движение элитных молекул создавало видимость «светской жизни» в крестьянско-пролетарской стране.

Среди калашного ряда лавок тщеславия особняком стояли настоящие клубы, доступ в которые был не менее строго ограничен, чем в масонские ложи. Ни солидный счет в швейцарском банке, ни родственные отношения с членом правительства, ни старая дружба с членом Семьи не открывала вожделенные двери. Эти клубы создавались своими для своих, и лишь принадлежащий к братству, спаянному служением общему делу и скрепленному общими тайнами, мог рассчитывать на членскую карточку. Но и ее удостаивался не каждый. Мало ли с кем сведет служебная необходимость? Формальной принадлежности к узкому профессиональному мирку мало. Надо быть кастой в этом мирке.

Карточка клуба ветеранов Пятого управления у Николаева была. И эту белую книжечку с золотым тиснением он берег не меньше, чем служебное удостоверение. Кстати, сколько ни выспрашивал, так и не узнал, кто же из мудрых отцов-основателей клуба предложил белые корочки. Тонко и символично. С намеком и вызовом. В стране, где с мазохистской страстью впадают в транс при виде красно-кровавых корочек удостоверений, подлинная элита одним видом клубного пропуска демонстрировала, что стоит выше крови и грязи. Золото на белом — цвет брахманов. Касты каст.

Николаев внутренне собрался, изобразил на лице добродушную усталость и распахнул ничем не примечательную дверь.

Сразу же последовала приевшаяся процедура предъявления удостоверения и сверки личности с фотографией. И сам Николаев, и швейцар в сером пиджаке с лицом прапорщика понимали, что все это пустая формальность, но церемониал входа под своды клуба избранных исполнили с полагающейся сдержанной торжественностью.

Внутренние покои клуба ничего особенного из себя не представляли. Словно все заранее согласились, что не место красит человека. А люди здесь собирались не последние. Ветераны, действующий резерв или штатные сотрудники, как Николаев. Люди разных возрастов, званий и служебного положения. Маразматиков, алкоголиков и неудачников не наблюдалось. Только состоявшиеся и крепко стоящие на ногах. Сильные, жесткие и властные. И только тем интересные и полезные друг другу. Многих перестроечное лихолетье перетасовало, разбросав по банкам, концернам, благотворительным фондам, инспекциям и управлениям. Умение ладить с людьми, манипулировать и брать за горло, отшлифованное за годы службы в родном Пятом главке, всегда было и останется в цене. Как оказались капиталом более ценным, чем презренные зеленые фантики, связи этих людей. Не их вина, что пришлось этот капитал приватизировать (детей кормить же надо), но честь и хвала им за то, что, решив личные проблемы, решились сложить капитал в казну братства. И никто об этом не пожалел. Из своих, естественно.

Клуб и создавался для того, чтобы в неформальной, отнюдь не в нуворишеской обстановке, тихо и без суеты, по-братски решать проблемы. Здесь можно было легко отмазать свой банк от налоговой проверки, со смешком сдать компромат на конкурента, многозначительным покрякиванием предупредить собрата, что шеф его фонда зарвался и заворовался окончательно. Нет, служебных и коммерческих тайн здесь не выбалтывали. Какие тайны между своими! Здесь привычно плели интриги и мастерски выстраивали оперативные многоходовки. И все потому, что члены клуба относились к своим работодателям с презрительной снисходительностью. Уж они-то знали, что рано или поздно всех пересажают. Не бывало такого на Руси, чтобы не стреляли или не сажали.

Темами вечера сегодня были, конечно же, дефолт и скорая женитьба одного из членов клуба. Николаев переходил от группки к группке и ревниво следил за перемещениями счастливого жениха. Возраста они были одного, немного за сорок. Только сразу бросалась в глаза агрессивная поджарость и энергичность собрата. И выглядел он куда моложе, этого Николаев не признать не мог. И еще была в нем хищность и азартность молодого волка, уже окрепшего и только входящего во вкус охоты.

«Да, бабам такие нравятся», — обреченно заключил Николаев. Больше всего его задело то, что женился собрат вторым браком, наплевав на вековые нормы чекистского семейного кодекса.

Жених, как он уже узнал, вцепился в тонкорунную овечку Правда, произошло это по обоюдному согласию. Невеста была не овцой безмозглой из генеральской овчарни, а самой настоящей бизнес-леди европейского качества, Избранница владела холдингом «Росфарм» и просто купалась в дорогих ароматах и деньгах. Дамы, пусть и трижды эмансипированные, порой так нуждаются в мужской защите. И у кого из них не дрогнет сердце при виде моложавого супермена, что равно ладен и элегантен в пятнистом камуфляже и в костюме от Армани. Суженый первое время просто «крышевал» холдинг, пользуясь тем, что командовал одним из самых боеспособных подразделений ФСБ. Очевидно, тесные финансовые отношения, как водится, вскоре переросли в дружбу, а от нее лишь шаг до большой любви. Под ударом дефолта «Росфарм» выбросил белый флаг, а дама, не устояв перед обаянием рыцаря-защитника, заказала у Юдашкина белое платье. Все прочили огромные перспективы чекистско-парфюмерному холдингу и желали новобрачным многие лета тихого семейного счастья.

Николаев мог бы не обращать внимания на жениха, разгуливающего по клубу с видом именинника. Но следом за шефом семенил Климович, ради которого Николаев и приехал в клуб. Возможность пересечься никак не представлялась, хотя Николаев делал все возможное, чтобы оказаться на пути у Климовича. Но тот всякий раз неуловимым маневром менял направление движения, ускользая от встречи.

Наконец Николаеву удалось зайти с тыла и шепнуть в ухо удаляющегося Климовича:

— Костя, есть разговор.

Климович оглянулся на ходу.

— А это ты, Юра. Привет! Сам видишь… — Он скорчил гримасу, тыча пальцем в спину шефа, слишком энергичного, чтобы устоять на одном месте дольше минуты. — Давай там. Через пяток минут.

Николаев поплелся в угол, на который ему указал Климович.

Встал под разлапистой пальмой. Закурил. Мысленно перепроверил план беседы. Решил скорректировать и отбросить вводную часть, кто же знал, что все так неудачно сложится. Начать следовало с ударной фразы, чтобы намертво пригвоздить к полу вьюна Климовича. Хотя бы на две минуты. А потом, Николаев был уверен, сам не отойдет. А бог даст, и жениха кликнет.

«Исламский терроризм», — фраза сама собой родилась в мозгу.

Николаев сходу оценил ее клинковую остроту и совершенство. Коротко, жестко и прямо в цель. Как удар кинжалом.

Плечи сами собой расправились, пропал внутренний зажим, и Николаев стал ждать, как ждет актер своего выхода, когда роль вызубрена, а внутри — кураж.

Сбоку от него два представительного вида пожилых джентльмена, похохатывая, сплетничали о похождениях гуру Аум Синрикё в России. Николаев невольно навострил уши. Со слов ветеранов получалось, что патлатого мессию ободрали как липку, за его счет лишний раз проверили население на внушаемость, прочесали технарей, от нищеты сдвинувшихся на мистике, на предмет вербовки, отработали на бесплатном живом материале кое-какие засекреченные методики, да и выслали гуру устраивать Конец света в Японию. Зачем нам импортный апокалипсис, когда мы сами с усами? Все были довольны, кроме японцев, конечно. Но им ясно дали понять: не надо требовать назад Курилы, не будет и Конца света.