проклятый! Не дождешься! — сунула она ему в нос дулю.
— Эк, тебя разобрало! — удовлетворенно крякнул Митрич, облизывая ложку. — Вот ежели не хочешь, чтобы я не дождался, то и ступай к вечеру в поликлинику. Док говорит, что медицинские работники по приказу Минздрава должны быть вакцинированы в первую очередь.
— Я уже не медицинский работник, — попробовала она поерепениться. — Я к вашему сведению — пенсионерка. Вот.
— Раз тебя привлекают по женским делам, значит, ты в обойме состоишь, и нечего тут спорить, — сказал, как отрезал полковник. — Или и вправду хочешь загреметь под фанфары?!
— Охо-хо-нюшки, — сразу сдулась бабка. — Прицепится, ровно кобель худой. И не оторвешь, — забубнила она под нос, уже сдавая свои позиции. — Ладно. Так и быть. Схожу. Но только исключительно потому, что не хочу доставлять тебе радости видеть меня в гробу и белых тапках.
— Вот и молодец! Вот и умница! — обрадовался Митрич своей быстрой победе, которой он никак не ожидал, зная характер своей благоверной.
— С тобой не то, что поумнеешь, а последнего ума лишишься, — уже беззлобно отмахнулась она.
На этом их пикировка и закончилась. Вничью, как всегда.
Уже заканчивая хлебать борщ, Митрич неожиданно хлопнул себя по лбу. Да, так, что Фроловна аж подскочила от неожиданности.
— Совсем забыл! — воскликнул он, улыбнувшись на то, как смешно отреагировала на восклицание жена.
— Что?! Что?! — закудахтала она, сгорая от любопытства.
— По дороге домой встретил Семихватова. Так он сказал, что получил шифрованную РДО о скором прибытии к нам Игоря Николаича.
— Ба! — удивилась Серафима Фроловна. — Я уж думала он и не вернется к нам опосля Москвы-то? Что, не ко двору пришелся?
— Да, не-е, — отвалился к стене Митрич, удоволенно поглаживая сытый живот. — С этим-то, как раз у него все в порядке. Высоко залетел наш живчик. Говорят, что Сам, — поднял он глаза к потолку, — с ним ручкуется запросто.
— А зачем тогда?! Принимать к испытаниям летный образец изделия?
— Вот откуда, скажи на милость, свалилась ты на меня, вся такая информированная не в меру?! — сокрушенно замотал он головой.
— Чай не в лесу живу, — развела руками в стороны Фроловна.
— Ох, дождешься ты у меня! Займется тобой контрразведка! — погрозил он ей корявым пальцем.
— Надолго он к нам? — поинтересовалась она.
— Тебя забыли спросить, — хмуро шевельнул он в ее сторону бровями. — Как пройдут испытания. А там видно будет. Чаю плесни мне.
Серафима Фроловна понялась с табурета чтобы снять с электроплиты чайник исходивший паром. Не торопясь плеснула в стакан заварку, после его налила кипятка. Все это она проделывала, как в замедленной съемке, видимо, что-то обдумывая важное на ходу. Также неторопливо поставила стакан на стол и пододвинула к мужу сахарницу. Затем присела на табурет, сложив руки на животе и замерла, словно кочка на болоте. Странное поведение супруги не укрылось от взора полковника:
— Ты чего это, мать, ровно мешком пыльным по голове стукнутая? — озабоченно спросил он у застывшей на табуретке супруги.
— Чтой-то мне муторно как-то на душе стало, — тихо, как во сне прошелестела она в ответ.
Виттель, не на шутку перепугавшись, вскочил со своего места.
— Что с тобой, Фима?! Тебе плохо?! Лекарство, какое дать?! — засуетился он, впервые наблюдая такое состояние своей половины.
— Да, нет. Не то, — вяло отмахнулась она от перепуганного не на шутку мужа.
— А что?!
— Ровно оборвалось что внутри, — пояснила она, еле ворочая языком. — Предчувствие вдруг кольнуло нехорошее.
— Господи! — воскликнул он. — Ты меня, старая, так до инфаркта доведешь! Какое еще там предчувствие?! Выкладывай все, как на духу!
Бабка медленно приходила в себя. Руки ее заметно дрожали, и поэтому она постаралась спрятать их под фартук.
— Давай, старая, колись! — наседал он на нее, понимая, что супругу нельзя оставлять в таком состоянии, которое может закончиться довольно плачевно. Ее срочно требовалось растормошить и разговорить.
— Чтой-то поблазнилось мне, Мишаня — назвала она его именем, которым не называла уже лет тридцать, если не больше.
— Ну, так и не тяни кота за вымя! Докладывай, что и как, — не отступал он от нее.
— Сама знаю, что глупая я баба, да ничего с этим поделать не могу, — старалась, как можно на поздний срок оттянуть рассказ о своих видениях.
— Давай-давай! Публика у твоих ног! Насладись бенефисом, — нарочно грубовато обратился он к ней, считая, что именно такой тон сейчас и нужен для того, чтобы привести супругу в душевное равновесие.
— Увидала я Игоря Николаича…, — произнесла она полушепотом и споткнулась.
— Ну, увидала, и что?! — окончательно начал терять терпение полковник.
— С автоматом, — выдавила она из себя через силу.
— С автоматом? — переспросил он.
— Да. Только с каким-то чудным автоматом. Я таких автоматов, отродясь не видела. Дуло толстое такое, — она попробовала показать его диаметр, сложив пальцы в колечко. — И короткое. Ровно обрезал кто.
— Ну, увидала и увидала. И что с того? — нахмурился комендант по спине, которого невольно побежали мурашки.
— Дак стрелял он из него!
— В кого? — изумился Митрич, знавшего Вострецова, как ученого-теоретика и непроходимого гуманиста, для которого взять в руки оружие, а тем более вести из него стрельбу было нечто абсолютно немыслимым.
— Не знаю куда стрелял, а только стрелял, и лицо у него было при этом страшное-престрашное, — продолжала Фроловна свою исповедь.
— Как есть — глупая баба! Чего только не привидится тебе, — попытался он ее успокоить, хотя сам уже начал всерьез беспокоиться.
— Только это не все, — сглотнула она комок, подступивший к горлу. — Я и тебя там увидела, начала она тихонько подвывать.
— И?
— А ты лежал у него возле ног, весь в крови, — уже откровенно начала она всхлипывать.
— Ну, буде-буде, — топтался он около нее, не зная, что сказать и что предпринять.
Наконец, все-таки дал себе присесть вновь.
— Все это бабьи выдумки. С чего ради, я буду валяться у его ног? Да и в кого ему стрелять-то тут? Кругом же все свои! Глупости городишь, старая.
— А вот и совсем не глупости! — с жаром зашептала она. — Чует мое сердце, что не к добру все это.
— Что, всё? — не понял Виттель.
— Всё! И прилет Вострецова и все остальное…
— Что ты имеешь в виду под остальным? — решил он до конца прояснить ситуацию.
— Я давеча в магазин ходила. Горчицу мне надо было купить да листа лаврового. И встретила я там Кузьминишну — жену Ивана Никодимыча, что на той стороне бухты, на станции сидит…
— Иван Никодимыч Вершигора? — уточнил он.
— Так и есть, — подтвердила супруга.
— Ну и что дальше? Что она тебе нашептала такого? — сдвинул брови Митрич.
— А то и сказала, что супруг ее домой, долго не