class="p1">– Ничего, – усмехнулся зуличанин, завязывая надетые снова порты. – Все вы поначалу гордые. Хочу, не хочу. А всё равно будет так, как я скажу. Да ещё и сама звать начнёшь.
Он натянул рубаху и ушёл, больше ничего не сказав. Елица полежала ещё в той же позе, в которой Гроздан её оставил. А после, словно оживши, встала резко, сняла рубаху, вытерлась ею с ненавистью там, где остались следы его семени – и в угол зашвырнула. Переодевшись, кликнула из соседней клетушки сонную Вею – и та умчалась посреди ночи за тёплой водой. Пока переливала её в глубокий ушат, позёвывая и недоумевая, верно, зачем княженке понадобилось помыться так поздно, Елица велела:
– Трав мне раздобудешь, каких скажу.
Наперсница, наконец проснувшись совсем, нахмурилась подозрительно.
– Худо тебе? Захворала?
– Худо не представляешь, как. Княжич приходил.
Вея и глаза округлила, а после хлопнулась на лавку тут же, прикладывая ладонь к губам.
– Это что же?.. – пролепетала.
– Не спрашивай. Трав раздобудь.
Женщина закивала только, выслушала приказ да и скрылась с пустым ведром за дверью. Уверенной можно быть: ничего не перепутает. Только пришлось ей и лишние травы назвать, чтобы не сразу другие бабы в доме догадались, зачем ей такой сбор. Может, и разумеют, конечно, потом. Да неважно это.
Елица отмылась яростно ото всех прикосновений Гроздана. Ополоснулась и натёрла себя лыковой мочалкой снова, до красноты кожи, до лёгкого жжения. После только снова легла, да уснуть уже не смогла. Всё прислушивалась, не вернётся ли Гроздан – вдруг не наигрался? Но княжич-то, верно, уже спокойно спал с своей опочивальне, ничем не терзаясь.
Утром принесла Вея травы нужные, как и обещала. Ничего не забыла. Разложила их на столе, то и дело косясь на Елицу, которая заканчивала плести косы, попутно посматривая на аккуратные, собранные явно умелой рукой пучки. Скоро приготовила и отвар нужный – выпила, сколько требуется, а остальное оставила. Коли случилось так, что семя княжича внутри неё утвердилось, то за один раз не вытравишь.
На утренню она подоспела нарочно тогда, как остались в трапезной только княгиня Волгава с дочерью – княжной Златой. Мстивой ушёл оттуда быстро. А княжич на рассвете ещё уехал куда-то со своей ближней дружиной. Судачили, что на заставу недалёкую. Оно и лучше: а то при встрече вряд ли удалось бы удержаться от того, чтобы в лицо ему плюнуть. Елица поклонилась княгине, войдя в хоромину и села напротив неё, исподволь поглядывая и пытаясь настроение угадать. Та отпила взвара клюквенного из резного кубка и взгляд её перехватила.
– Случилось что, Елица? – сказала, будто ручей спокойный прожурчал.
– Случилось, – согласилась та. – Стража мне нужна в тереме. У двери.
Волгава приподняла плавно изогнутую бровь и на дочь посмотрела, словно хотела, чтобы та разделила её недоумение. Да Злата, кажется, испугалась больше и уставилась на Елицу с ожиданием.
– Чего бояться тебе в тереме да за стеной? – усмехнулась княгиня, неспешно гоняя по дну миски остатки каши с орехами да ягодами. – Ты теперь под защитой мужа моего да Гроздана.
– Вот от него-то защита мне и нужна, – Елица без желания опустила взгляд в свою миску. Так тошно было внутри: то ли от всего, что случилось, то ли от выпитого отвара. – Обидел он меня намедни сильно.
Она встретила взгляд княгини, желая увидеть на её лице понимание: напрямую говорить не хотелось, да ещё и при юной Злате. Уж та брата своего мало не обожала и уж, верно, не думала, что он худое что-то сотворить может.
– Что ты говоришь такое? – Волгава снова за кубок схватилась, да по тому, как дрогнула её рука, ясно стало, что обо всём она догадалась.
– О том и говорю. Не хочу больше, чтобы он ночью приходил.
Злата покраснела вовсе, дёрнулась было уйти, да мать удержала.
– Мужчины, они часто нетерпеливы бывают, – улыбнулась княгиня. – Да какая ж в том беда? Коль понесёшь от него, так оно и лучше даже. Он тебя только беречь пуще будет. Да, нехорошо он поступил, когда скрал тебя. Да в том весь нрав его пылкий.
– И в том, чтобы девиц силой брать, без согласия – тоже? – не выдержала Елица. – Может, у тех, кто на дорогах и реках разбойничают, просто такой же нрав? Так давайте мы их прощать будем. Все их убийства, зверства, кражи…
– А ты не противься, – пожала плечом княгиня, словно и не услышала всего сказанного. – Тогда и он ласковей станет.
– Ты уж прости, княгиня, – Елица с места встала, едва миску не опрокинув, – да сын твой мне противен. А от того, что сделал – только пуще.
Волгава глазами сверкнула сердито, окинула взором нетопропливым всю с головы до ног, будто что-то новое увидела. Злата рядом с ней так и сжалась в комок, то ли гнева ожидая, то ли ссоры продолжения.
– Никакой стражи не будет у твоей двери! – бросила княгиня. – Ты, вдова, радуйся, что сын мой, молодой, сильный воин и жених самый завидный в княжестве, тебя желает и торопится к тебе ночью. Что в жёны взять тебя хочет. Не всегда люди по любви одной сходятся, да коли примешь всё – тебе лучше станет, а там и слюбится со временем.
Она даже по столу ладонью слегка хлопнула. А после встала и пошла прочь, взмахом руки велев дочери идти за ней. Злата задержалась немного, пытливо глядя на Елицу, но всё ж опомнилась и поспешила за матерью.
После нерадостного разговора с княгиней прошла ещё почти седмица невольной жизни в Зуличе. Несмотря на обиду большую, бездельницей слыть Елица вовсе не собиралась, как и сидеть сложа руки нарочно, а потому взялась помогать Волгаве и Злате с работой. Когда ткать, когда прясть приходилось. Накрасили чернавки льняных тканей: шить нарядные рубахи к лету. Разложили на просторе у реки: только и бегай теперь, проверять, просохли – нет. Да чтобы ветром не унесло, дождём случайным не намочило. Елица тоже зрить холсты ходила с княженкой. И попутно озиралась кругом, высматривала, какой тропой, может, уйти можно. Да только как одной такое дело справить? Куда бежать? Помощников в деле таком пока не находилось. Да и надзирал постоянно Камян, оставленный княжичем в детинце нарочно для этого. Но душа не хотела на месте оставаться, всё рвалась назад, в Велеборск, хоть здесь жизнь от той как будто и не отличалась почти.
Скоро заговорили девицы о Ярилином дне, что знаменовал начало лета: самой дивной и желанной для всех поры. И Елицу всё пыталась молодая княженка в подготовку к празднику большому привлечь: та соглашалась неохотно. Но совсем уж отказываться невежливо: уж