Княгиня Волгава покривила губами недовольно и на сына с укором уставилась – да тот словно и не заметил.
Но больше ничего родители Гроздану говорить не стали, а как позволили безмолвно – так сразу к нему сестра прилипла, повисла на локте, прочь повела, всё расспрашивая о чём-то.
А Елицу вместе с Веей передали с рук на руки строгой челядинке в годах немалых – видно, старшей среди них. Та лишь имя своё назвала, а больше ни о чём говорить не стала: лишь проводила до горницы, где уже стоял принесённый сундук с вещами – как последняя нить, что с Велеборском связывала. Довелось обмыться с дороги вдоволь, переодеться в чистое. Елица делала всё так, словно со стороны на себя смотрела. Наступил уж вечер глубокий, окрашенный разбавленным багрянцем тёплого заката, когда её позвали в трапезную: сам князь велел прийти и ни в коем разе не отказываться.
Елица спустилась, конечно, радуясь даже, что до ведётся так скоро с Мстивоем поговорить. Всё ж надеялась она на рассудительность князя и понимание: с отцом он всегда дружил, земель лишних отбить не пытался, а то и поддержать сулил, если с косляками совсем тяжко придётся.
Со всем тщанием она поправила одежду, охватила чело тканой лентой с красивыми, подаренными когда-то отцом колтами. Проводила её молчаливая и хлопотливая челядинка до самых дверей трапезной и оставила одну только лишь под присмотром гридней, что тут стражу несли. Она шагнула внутрь, ожидая увидеть много мужей, окунуться в шум, пиршество, может, по случаю возвращения княжича, но в хоромине оказалось тихо. Сидел за накрытым столом только князь. Елица огляделась даже, но и правда больше никого не было.
– Проходи, княжна, – Мстивой указал ладонью на придвинутую к столу скамью.
И не успела она ещё до неё дойти, как дверь за спиной снова распахнулась и вошёл Гроздан. Он даже приостановился на миг, словно тоже не ожидал увидеть то, что увидел. Елица опустилась подле князя и невольно отодвинула от себя пустую ещё миску. Пахло дивно запечённым в горшках мясом, а от аромата этого только дурно становилось: до того волнительно стало.
– Ты что же, – заговорил Мстивой, когда княжич сел напротив, – почто Елицу увёз?
– А ты не рад, скажешь? – мгновенно осклабился тот. – Не эту ли невесту ты мне больше всего желал?
Мстивой поиграл желваками, глянул на Елицу, которая пока ничего говорить не собиралась. Уж то, что её в видоки разговора между сыном и родителем пригласили, давало некие смутные надежды. Но она боялась излишне в них верить. Разочарование, оно горше всего.
– Желал, конечно, – недобро хмыкнул князь. – Какой бы отец сыну своему не пожелал Елицу Бориловну в жёны? Да только честь по чести, как положено. Когда вдовство её закончится – там сватов засылать. А ты что устроил!
– Забрал, что мне причитается у тех, кто Велеборск захватил. А то они горазды были не только город, да и княжну себе присвоить.
Князь покачал головой, тяжко вздохнув, будто весь нрав неуёмный своего сына знал очень хорошо, а сейчас увидел только лишнее ему подтверждение.
– Думается мне, она не слишком-то с тобой ехать желала, – он указал взглядом на её бледнеющий синяк, что расплылся едва не на пол лица. – Коли ты так себя вести дальше будешь, разве захочет она женой твоей становиться?
– Не захочу, – бросила Елица, не сводя взгляда с Гроздана.
Да тот только посмотрел на неё в ответ запальчиво, будто не поверил в серьёзность произнесённых только что слов.
– А за кого же хочешь? Уж не за остёрцев ли? Так что один, что другой порченные. Нужны тебе такие мужья?
– Так ты тоже порченный, – усмехнулась Елица. – Головой только.
Княжич ладонями по столу ударил и, встав, наклонился в её сторону. Мстивой хмыкнул громко, на миг улыбнувшись, но снова вернул себе суровость.
– Сядь! – рявкнул. – Раз уж такое случилось, то пусть Елица тут остаётся. Поживёт у нас, а там и свадьбу справим. Да и под защитой опять же будет.
– Да нельзя мне тут оставаться! – та даже руками всплеснула. – Уговор у меня с княжичами! А не выполню…
– Знаю я ваш уговор, – махнул рукой Мстивой. – Зимавин посыльный всё мне рассказал. Ты раздобыть им должна Сердце Лады. Тогда они только петлю с твоей шеи снимут. Так может, Сердце то ты лучше нам отдашь? Мы и правда защитим тебя.
– Радана убьют… – Елица опустила взгляд.
– А ты говорила, что защита тебе не нужна, – Гроздан самодовольно усмехнулся и перевёл взгляд на князя. – Я что, отец, сказать хочу. Войско надо собирать. На Велеборск идти.
– От ты как решил, – не слишком-то обрадовался тот его предложению. – А то, что там остёрцы ратью своей утвердились, тебя не тревожит? Думаешь, такой город, как Велеборск, можно парой копий отвоевать?
Мстивой замолчал, пристально глядя на сына. Гроздан поярился, конечно, внутренне, складка прорезалась между его нахмуренных бровей, да родителю он перечить в открытую не стал. А Елица поняла вдруг, что как бы княже ни серчал на него за опрометчивый поступок, а её он теперь не отпустит. Выгода своя для него в том есть немалая. И Сердце забрать хочет, и Велеборск. Да только, видно, подумать нужно, как лучше поступить, чтобы с остёрцами не схлестнуться. Те долго готовились к последнему налёту на Велеборское княжество, столкнуть их с места теперь будет тяжело.
– Нам придётся попытаться, – немного помолчав тоже, гораздо спокойнее теперь сказал княжич. – Елица – моя невеста. И наследница Борилы. Что бы ты ни говорил. И свадьбы я две зимы ждать не стану! Через пару седмиц устроим.
Гроздан покосился на неё – тяжко, угрожающе. Чтобы не вздумала теперь глупить и отнекиваться.
– То мы с тобой ещё решим. Торопиться не станем, – совсем уж согласился с ним князь. – А ты, Елица, не серчай. Может, оно и правда так лучше будет. Если ты в Зуличе пока поживёшь.
Она встала резко, оглядывая мужей свысока. Вот так вот решили всё за неё. Посчитали, что умнее и мудрее, а самим только бы снова кулаки почесать, кровь пролить и земли к рукам прибрать. Когда разумение их мужское заканчивается, так только это и остаётся. Она повернулась и пошла прочь из трапезной. Едва не столкнулась в дверях с вошедшей княгиней – поклонилась ей и мимо проскочила. Пока шла до терема, будто плескалась в переливах пения сверчков. Вечер тёплый и звал будто: пройтись по детинцу, среди берёз и лип, что росли здесь, на севере, гораздо лучше, чем яблони. Да настроения вовсе не было. Лишь один раз она остановилась, прислонилась спиной к могучему