— О ком это вы говорите? — спросил Тезей. — Я думал, ее отец — Посейдон.
Никто не обратил на него внимания.
— Иди, Туза, — настаивал Минотавр; боль, казалось, охватывала все его тело. — Пока он не очнулся и не позвал охрану.
— Мы не можем оставить тебя.
— Уходите. Быстрее. — Он закрыл глаза. И без грустного плача Тузы Ика поняла, что Минотавр отправился в последний путь со своей матерью.
— Эта лодка, она где? — спросил Тезей нетерпеливо.
Ика, потерявшая рассудок от гнева, поднялась и повернулась к нему.
— Ты самодовольный, бесчувственный тупица! Ты понимаешь, что ты сделал?
— Да, — ответил он, гордо расправив плечи. — Я сразил Минотавра.
— Он был…
Туза взял ее за руку и покачал головой.
— Он хотел сохранить все в тайне. Смерть его ничего не изменит.
— Но ведь его убили, Туза.
Туза так посмотрел на Тезея, словно сам едва сдерживался, чтобы не перегрызть ему глотку.
— Ты слышала, Ика: его предсмертной волей было позаботиться о твоей безопасности. Возьми лодку в бухточке возле твоей пещеры. — Он повернулся к Тезею. — Дори покажет тебе дорогу. Но ты должен заботиться о ней и смотри, — Туза кивнул в направлении царя, — чтобы он не догнал ее.
Тезей взглянул на лежащего царя.
— Минос? — сказал он и поднял свой меч. — Великий Зевс, благодарю тебя за возможность расправиться еще с одной угрозой миру.
— Нет! — Туза преградил ему дорогу. — Только Дитя может положить ему конец. Так говорит Пророчество.
— Я свободен от критских предрассудков.
— Зато тобой управляет собственное тщеславие, — сказал Ика, подойдя к Тезею. — Разве ты хочешь, чтобы мир узнал о том, что ты убил двоих безоружных людей, да еще одного из них лежащего без сознания?
— Я никого не убиваю. Я сражаюсь, — возмущенный Тезей схватился за меч. — Я герой!
Ика собиралась поспорить с ним, но Туза сказал:
— Да, и поэтому ты должен помочь Дори. Уходите быстрей, пока царь не очнулся.
— А как же ты? — беспокойно спросила Ика. — Разве ты не идешь с нами?
Грустно покачав головой, он посмотрел на Минотавра.
— На Крите, когда мы умираем, наш дух, как бабочка, воспаряет вверх и возносится к богине. — Снова посмотрев на нее, он улыбнулся. — Кроме того, здесь мой дом. Нигде больше не буду я счастлив, а тебе, Дори, предстоит путешествовать по разным странам. Возвращайся к своему Язону. И верни ему это. — Он протянул ей узелок. — Извини, но я забрал его, и Язон не видел твою работу.
Ика взяла узел-бабочку. Столько всего произошло за последнее время.
— Ты взял мой узел. Но зачем?
Туза пожал плечами.
— Затем же, зачем я привел Язона на танец, думая, что царь заметит его и посадит в тюрьму. Я хотел, чтобы ты досталась Минотавру.
Вспомнив об опасности, которая грозит Язону, она повернулась к Тезею.
— Я никуда не пойду, пока Язону угрожает опасность. Помоги мне освободить его из клетки. Я сделаю все, что ты попросишь.
Тезей усмехнулся.
— Ах, если бы я был хотя бы наполовину таким тупицей, каким ты меня считаешь, я бы воспользовался твоим предложением. Но, к сожалению, Язон уже сам позаботился о себе. Он и мои товарищи уплыли, забрав с собою Дафну. Мы должны встретиться на Наксосе.
— Хороший план. Забирай Дори и уходи побыстрее.
— Как мы выберемся из лабиринта?
Тезей протянул клубок, конец нити уходил в темный коридор.
— Понятно? Нам просто нужно идти по нитке.
Ика оглянулась на Тузу. Ей очень не хотелось покидать его.
— Не беспокойся за меня, — сказал он. — Я что-нибудь придумаю. Я скажу царю, что пришел к нему на помощь. — Ему было трудно шутить, и улыбка его погасла. — Прости меня, — добавил он, — я ведь хотел только принести немного света в его ужасное, беспросветное существование.
Да, жизнь его будет пуста без Минотавра. Ей легко было простить его.
— О Туза! Мне будет так недоставать тебя!
— А мне — тебя! Иди со своими богами, Дори. Но не удивляйся, если наша богиня вспомнит о тебе.
Она кивнула. Туза уже так много значит в ее жизни, что она не могла попрощаться вслух. Только мысль о том, что Язон ждет ее, позволила ей расстаться с Тузой.
Ей оставалось лишь бросить прощальный взгляд на него и на Минотавра. Тезей взял ее за руку, и они отправились в путь.
«Язон, — подумала она, — жди меня. Я скоро приду».
Туза боролся с желанием вынуть кинжал из груди царицы и воткнуть его в сердце негодяя. Ноги и руки царя были связаны. Никто никогда не узнает, от чьей руки погиб Минос.
Но его сдерживало пророчество. Только Дитя должно погубить Миноса.
Все эти годы Туза преданно служил своему брату и другу, но к чему это привело? Не будет никаких героических дел, не будет даже достойных героя похорон. Минотавр умер, навсегда заклейменный именем чудовища.
Жестокая действительность побудила Тузу принять решение: он должен положить конец жизни Миноса.
Но тут царь открыл глаза и поморщился от боли. Туза должен быстро сказать что-нибудь, чтобы спасти свою жизнь.
— Господин, — сказал он озабоченно, опускаясь на колени возле Миноса. — Господин, что с вами случилось? Я увидел, что дверь в подземелье открыта, и пришел сюда. Царица… мне кажется, она мертва.
Минос попытался подняться и упал, связанный по рукам и ногам.
— Разрежь эти веревки, — приказал он. — Возьми нож там, возле царицы.
Туза притворился, что не видит кинжала, давая Дори время уйти подальше.
— Он в ее груди, дурак. Давай быстрее.
Туза схватил кинжал, и его охватила жажда убийства. Ни слова сожаления по поводу смерти своей жены. Минос даже не посмотрел на нее; откуда же он мог знать, где кинжал? Разве он не понимает, что сам выдает себя? Или он настолько обезумел от власти, что ему все равно?
— А где бычья плясунья? — спросил он неожиданно, и нож дрогнул в руге Тузы. — Ты видел ее?
— Не знаю, про кого вы говорите, — он ушел от ответа. — Я заметил, как по подземельям бегут афиняне. Вот почему я и пришел сюда — посмотреть, что случилось.
— Афиняне?
— Да, и впереди них шел Тезей, царевич Афин. — Туза перерезал веревки. — Он со своими друзьями, должно быть, сбежал.
Минос выругался и потер затылок.
— Мне тяжело вам говорить это, господин, — продолжал Туза, — но царица не единственная их жертва. Царевич Минотавр тоже мертв.
Минос повернулся и внимательно осмотрел неподвижное тело.
— Я видел тебя с ним, — сказал он, изучающе глядя на Тузу, — ты хорошо его знал?
«Неужели ты не скорбишь о смерти своего единственного сына?» — подумал Туза, но вслух сказал: