«Неужели ты не скорбишь о смерти своего единственного сына?» — подумал Туза, но вслух сказал:
— Я иногда приходил к нему по приказанию матери, но на самом деле почти не знал его.
Минос оскалил зубы и поднялся.
— Он был нездоров и носил маску, чтобы скрыть свое уродство и свои дурные наклонности. Должно быть, мать попыталась остановить его.
Было очень трудно скрывать свою любовь к Минотавру, но, вероятно, Мать Земля испытывала его веру.
Минос нахмурился, наконец делая вид, что происшедшее его огорчило.
— Ничего никому не говори. Мы должны сохранить их смерть в тайне, чтобы не было пока никаких смут.
«Зачем? — горько подумал Туза. — Чтобы царь продолжал убивать невинных детей, прикрываясь именем своего сына?».
— Не забудь о Тезее, — не удержался Туза, — он, без сомнения, похвастается всему свету, что убил Минотавра.
— Тезей? — царь побледнел. — Тогда мы должны остановить его! — сказал он, направившись к выходу. — Идем, мы должны немедленно позвать стражу.
Туза хотел остаться с Минотавром, но было нужно посмотреть, что придумает царь. Он быстро шел за ним по лабиринту и едва не налетел на него, когда тот неожиданно остановился возле выхода.
Снаружи сидели двое связанных охранников с кляпами во рту.
— Что это значит? — спросил Минос, приказав Тузе развязать веревки. — Где мои пленники?
— Те, из клеток, появились откуда-то неожиданно и связали нас. Они направились в гавань, но самый наглый из них пошел в лабиринт.
— Тезей! — Минос сплюнул на землю.
Оба стража закивали, желая, чтобы гнев царя обошел их стороной. Минос не посмотрел на них, его внимание привлекла небольшая вещь, лежащая возле двери.
— Корзинка для ниток? — спросил он, наклонившись над нею. — Вот как он нашел путь в лабиринте. — Минос повертел корзинку в руках. — Видит Зевс, она принадлежит Ариадне!
Охранники обменялись тревожными взглядами, затем опустили головы. Наступила гнетущая тишина.
— Этот афинянин вышел из лабиринта? — наконец спросил Минос.
— Да, господин. Он был с новой бычьей танцовщицей.
Минос замер с корзинкой в руках.
— Дори, уходи быстрее, — шептал Туза.
Минос швырнул корзинку о стену.
— Бегите в гавань и прикажите капитанам приготовиться к отплытию. Я хочу догнать предательницу. Я не позволю, чтобы моя дочь предала меня и осталась в живых.
Охранники убежали, взглянув украдкой на корзинку. Минос пошел за ними более размеренным шагом и оставил Тузу позади.
Понимая, что теперь царя не остановишь, Туза вернулся в лабиринт, намереваясь остаться у тела Минотавра и молиться о спасении Дори.
Охранники могли подумать, что Минос имел в виду Ариадну, но Туза знал, что от его гнева в первую очередь не поздоровится Дори.
Перед лестницей, ведущей на второй этаж, Минос остановил охранников.
— Эй, вы, подождите, — сказал он. — Я сам отдам распоряжения. Для вас у меня более важное задание.
Стражники с готовностью повиновались. Они были так молоды и наивны, что Минос на мгновение задумался — не испытать ли и их в его лабиринте. Но он может вскоре все потерять, если критские дураки обнаружат, чем он там занимается. Нужно позаботиться о том, чтобы ни один свидетель его тайны не остался в живых.
— Идите к этому Тузе, — приказал он. Он лжец и предатель, и я хочу, чтобы он был мертв.
Царевич Сарпедон стоял в палатах царя и наблюдал за тем, как тот поспешно отдает приказания своим слугам. Минос злился: военные корабли в гавани давно уже ждут его; почему эти ленивые слуги так долго копаются?
Нелегко было отвести дочь Лары в лабиринт. Оставить Ику одну жрицы смогли только потому, что надеялись на гибель царя. Сарпедон остался цел и невредим, а судьба бедной девочки под сомнением.
— Господин, прошу вас, — сказал Сарпедон, стараясь прочитать в его глазах что-нибудь о ее судьбе. — Наора читала судьбу по внутренностям жертвы, и ей был дан знак несчастья. Вы не должны покидать Крит.
— Не должен? — обернулся в ярости Минос. — У моих пленников и так уже преимущество во времени. Если я сейчас же не снаряжу флот, они рассеются по всему морю.
— Они слишком молоды и всего лишь афинские заложники. Конечно, нужно послать какой-нибудь военный корабль в погоню, но зачем же снаряжать целый флот?
— Никто не смеет убежать из моей тюрьмы. Я должен показать это всем.
— Но гавань останется без защиты, и это плохо для Крита. Как моя мать сможет править в ваше отсутствие?
Минос жутко рассмеялся.
— Ваша мать больна и не сможет даже сидеть на троне. Она может умереть в любой день.
Удивленный такими словами, Сарпедон сказал:
— Если на троне никого не останется, то возможен бунт.
— И кто же будет бунтовать? — Минос покачал головой, самодовольно улыбнувшись. — Для моих подданных Пасифая уже давно умерла, еще с тех пор, как передала правление мне.
Сарпедон сжал кулаки, стараясь скрыть негодование; с каждым разом ему становилось все труднее сдерживать себя. Негодяй открыто насмехается над его матерью.
— К тому же, — продолжал царь, — глупо думать, будто критяне способны на восстание. Люди понимают, кто принес процветание их острову. Их жадность вручила мне бразды правления, и ничто не сможет их выхватить у меня.
— Ничто? — Как же ему хотелось унизить такого гордеца! — А как же Дитя?
Царь подыскивал ответ, и Сарпедон ощутил надежду. Конечно, несколько афинских пленников не могли вызвать такую ярость. Сбежала ли Ика вместе с ними?
— Дитя мертво, — решительно провозгласил Минос. — И вместе с ним умерли ваши надежды.
— Не стой на дороге, — неожиданно сказал он, направляясь к двери. — Уходи. Я занят, и мне некогда выслушивать твою болтовню.
Сарпедону и самому захотелось уйти и как можно скорее оказаться в лабиринте, чтобы узнать, что за «Дитя» убил Минос.
На пути в подземелье он молился, чтобы Ика не была сейчас на корабле, а пряталась в лабиринте. Это было не только его заботой о государстве — ведь Дитя еще не исполнило своего предназначения — он волновался еще и потому, что она была дочерью Лары. Он не смог в свое время спасти жизнь ее матери, и теперь ему нужно было перед ней оправдаться.
Следуя плану, который оставил ему Дедал, Сарпедон прошел через лабиринт. Ики там не было; он продолжил путь, пока не дошел до освещенной комнаты, изумляясь вслух при виде фресок на стенах. Но это было только начало ужасной картины.
Осмотрев комнату, он обнаружил подобие алтаря, за ним лежала бычья голова, а справа распростерлось чье-то тело. Сарпедон пошел к нему, чтобы узнать, кто это, но едва не споткнулся о другой труп.