чтобы обнажить его. – Извините, я попробую закончить с этим побыстрее. Хм. – Она смотрит на перепонку стетоскопа и хмурится. – Я давненько ничего подобного не видела. Прошу прощения. – Она выпрямляется. – Должна сказать, во внешних простенках нашей зоны обитания небезопасно. Некоторые соседние биомы не предназначены для биоморфов. В некоторых резервных секторах обитают такие репликаторы, что сожрут всякого, кто основан на нуклеотидном каркасе и не транслирует сигнал отмены атаки.
Я снова сглатываю – во рту неестественно сухо.
– Что?..
– Так или иначе, вас угораздило заразиться сильным штаммом pestis mechaniculorum. Пирексия вызвана тем, что ваша иммунная система с трудом сдерживает его натиск. Очень хорошо, что мы нашли вас до того, как начался механотический цитолиз. В любом случае, я смогу поставить вас на ноги.
Я вздрагиваю.
– Спасибо. Это здорово.
– Здорово – не то слово. Нужно ли мне просить вас воздержаться от дальнейших исследований застенков?
Я качаю головой, почти смущенная собственным недавним страхом поимки.
– Вот и хорошо. – Хант похлопывает меня по плечу. – По крайней мере, если захотите повторить, сначала проконсультируйтесь со мной. И тогда, вероятно, избежите несчастных случаев. – Она осторожно снимает стетоскоп и оборачивает его вокруг своего кадуцея. Девайс издает мягкие щелкающие звуки, когда сливается в единое целое с жезлом, увитым змеями. – Сейчас я введу вам немного антироботинового средства, и выздоровление начнется. – Доктор садится на табурет, поставленный рядом с кроватью.
– А вас не волнует, что вы слегка… ну… выпали из роли? – спрашиваю я, наплевав на осторожность. Подозреваю, если задать такой вопрос Юрдону или Фиоре, они сразу голову мне открутят. Но с Хант, кажется, легче ладить. Вероятно, она даже заслуживает некоторого доверия.
– Все мы ошибаемся. – Снова эта улыбка: немного не от мира сего, очень искренняя, будто доктор смеется над шуткой, над которой я бы тоже посмеялась, если бы знала, о чем она. – Дорогая, позвольте мне побеспокоиться о стандартах эксперимента. – Она снисходительно машет рукой. – Знаете, мы все-таки печемся о том, что происходит здесь с людьми, когда церковь за ними не смотрит. Конечно, люди пытаются проверить систему на прочность – этого следовало ожидать. Может, кто-то не хочет здесь находиться. Кто-то наверняка передумал уже после того, как подписал согласие. Скажу одно: мы делаем все, что в наших силах, чтобы здесь они не были недовольны. – Хант приподнимает бровь. – Провести эксперимент такого масштаба непросто, и все мы ошибаемся. Что еще я могу сказать? Некоторые ошибаются больше остальных. – Теперь ее лицо выражает легкое отвращение. Она ждет моей реакции.
– Но эти ошибки… – произнесла я, не зная, стоит ли заканчивать мысль.
Доктор многозначительно пожимает плечами.
– Как дела у Касс? – заставляю я себя задать вопрос.
На лицо Хант, до сих пор открытое и доброе, ложится тень.
– Почему вы спрашиваете?
Я вновь облизываю губы.
– Мне бы воды.
Хант соскальзывает со стула, обходит кровать, наливает остаток воды из кувшина в стакан и молча протягивает мне. Я опустошаю его.
– Похоже, случай Касс – маленькая ошибка Фиоре. – Мне хочется произнести это небрежно, как бы между делом, но мой тон сочится осуждением и язвительностью.
– Похоже, что так. – Доктор Хант оглядывается, смотрит через комнату на что-то, отделенное от меня занавеской. Я вздрагиваю, и на этот раз не от лихорадки. – Маленькая? Я бы не сказала. – Ее голос сух, что-то в ее тоне вынуждает меня не смотреть ей сейчас в глаза. Но когда Хант поворачивается ко мне, у нее спокойный, почти равнодушный вид. – С Касс все будет в порядке, дорогая.
– А с Майком? – интересуюсь я.
– Это еще нужно предопределить.
– Пред-определить? А то, что стало с Филом и Эстер, – тоже было пред-определено?
– Рив… – И ей еще хватает наглости строить обиженную мину! – Нет, конечно, не было. Всему виной плохая оценка ситуации. Мы обратились к историческим источникам и обнаружили, что то, что делали Эстер и Фил, не являлось примечательным. Ты права – их проступку придали излишний вес. Доктор-майор Фиоре недооценил серьезность настроя толпы. Такое больше не повторится, мы приняли опыт к сведению. – Хант чуть склоняет голову. – Для тех браков, что не ладятся, будет введена официальная процедура расторжения. Мы – не злодеи, Рив. И смотрим на вещи в гораздо более широкой перспективе. Если не привести вас к согласию и довольству – опционально, всех, – то система не выкристаллизуется, эксперимент будет провален.
Эксперимент будет провален. Я смотрю на нее и задаюсь вопросом: она серьезно? Фиоре и Юрдон – такие циники, что я изумляюсь, видя в их команде кого-то, кто явно верит в правоту дела и свою работу. Ее открытость уязвляет меня не меньше чем полицейских-неписей в ресторане – мой спонтанный эксгибиционизм.
– Э… кажется, я вас понимаю. – Я качаю головой и морщусь от боли. Моя шея болит. – Но пока Майк остается с нами, некоторые, как ни крути, будут несчастны.
– На Майка найдется управа. – Мгновение спустя ее кадуцей издает звуковой сигнал. Продолжая говорить, она возится с ним. – Я не считаю, что его психологическая травма неизлечима. Вероятно, даже не нужно откатывать его к резервной копии, хотя на данный момент может показаться, будто так проще. Но мне придется пересмотреть мотивационный паттерн Майка с основ. – Хант хмурится, глядя на змеиные головки, но в дальнейшие подробности не вдается. – И с Касс все… наладится. В настоящее время я лечу травмы, нанесенные ее телу. Как только в этом плане ей станет лучше – спрошу, какую личность она хочет взять. – Хант делает небольшую паузу. – Большинство медицинских сообществ, имей они дело с таким тяжелораненым больным, предписали бы обширное вмешательство в память. Или просто ликвидировали бы это воплощение человека и воссоздали бы другое из резервной копии. Но я не верю, что такой серьезный шаг можно сделать без учета собственных пожеланий Касс. – И снова я буквально слышу, как мысль доктора налетает на какие-то тормозные колодки. Через мгновение я понимаю, что Хант пристально смотрит на меня.
– Что такое? – спрашиваю я нервно.
– Стоит поговорить и о ваших выпадениях из реальности.
– О моих фу… о чем, простите? – Я ловлю себя на слове, но уже слишком поздно валять дурака.
Доктор Хант приподнимает бровь и скрещивает руки на груди.
– Знаете, я ведь не идиотка. – Она отводит глаза, будто ее слова адресованы кому-то другому. – Каждый, кто находится здесь, прошел через серьезную переработку личности, перебалансировку, стирание определенного опыта. Прошу заметить, это всё – до вербовки в наш эксперимент. Одна из причин, по которой данное сообщество нуждается в плотном медицинском наблюдении, заключается в кризисе идентичности у всех его членов. У большинства людей здесь есть определенные предположения о том, кем они были раньше и почему решили изменить свои воспоминания. Конечно, попадаются и такие, кто совсем ничего не помнит. За ними числится нечто, что они пожелали похоронить настолько глубоко в себе,