Стоявшую в кабинете тишину буквально взорвало легкое покашливание Александра Еремеевича.
– Тут кому-то мои слова поперек горла встали? – с наигранным легким недоумением в голосе спросил Ефим Семенович, и, оглядев присутствующих, обратился к Александру Еремеевичу:
– Ты что-то хочешь сказать, Саша?
– Да, понимаешь, Ефим, это и правда так. Есть такой пункт в инструкции… – пояснил Александр Еремеевич свой демарш.
А его покашливание было именно демаршем – прерывать начальника можно было только в случае, если у тебя имелись какие-то чрезвычайные на то причины! И Вольский, как знаток финансовых вопросов, решил снять напряжение и успокоить и шефа и всех нас – вступительные слова Ефима Семеновича были, по его мнению, чересчур драматичными, а «по жизни» ситуация не выходила за коридор «рабочих параметров».
– Конечно, Саша, ты прав, есть такой пункт. И уж я-то знаю это точно – проверил лично, перед тем как страху на вас нагонять. Я бы и не стал ничего сообщать вам, если бы – вспомни, Саша, ты ведь у нас экономист-плановик – этот пункт был именно запретительным, а не рекомендательным. Это во-первых. Во-вторых, если бы отказ я получил от какого-то любого другого, но не нашего банка, директор которого сидит в очереди на прием в те кабинеты, куда я, проходя мимо него, ногой дверь открываю. И, наконец, в-третьих, Саша, если бы я не хотел спросить и тебя, и Георгия Евгеньевича: куда вы смотрели в Магнитограде и о чем там болтали?
Такого удара я совершенно не ожидал. И, судя по тому, что и Александр Еремеевич сидел с полуоткрытым ртом секунд тридцать, он тоже побывал в нокдауне.
В первую же из этих тридцати секунд головы почти всех присутствующих повернулись в сторону Александра Еремеевича и тишина стала понижать свой градус до уровня чуть ли не шушуканья. Те двое, кто составил исключение из общего порыва, были Илья Давидович, который развернул свое кресло и смотрел на меня, и «Пегей» – Петр Гейдарович – наш молодой растущий «волк», с недавнего времени ставший официальным заместителем шефа и тоже повернувший голову в мою сторону.
Из этого факта я сразу понял, что все происходящее действо уже обсуждено этой «большой тройкой» – шефом, Ильей и Пегем. И роли членов тройки расписаны заранее – им важно было увидеть реакцию и Александра Еремеевича, и мою на атаку шефа.
То, что Илья «близок к руководству» было известно «изначально» – он был приемным сыном матери Ефима Семеновича и она воспитывала Ефима и Илью как братьев. Однажды Илья даже рассказал мне одно их семейное предание о древней романтической истории в каком-то орловском имении их общего предка, из которой вытекало, что родственность между ним и Ефимом Семёновичем не только юридическая и бытовая, но и в некоторой степени кровная. А вот то, что Пегей реально находится на вершине пирамиды, было для меня новостью.
Время растерянности, однако, было недолгим и Александр Еремеевич, «отряхнул перья», поддернул брюки, выпрямил спину и, вовсе не проявляя желания извинительно «шаркнуть ножкой» для «замаливания грехов», как бойцовский петух бросился в контратаку:
– А в чем дело, Ефим? Что там стряслось? Договор мы привезли хороший, «своих людей» нашли… Да ты ведь сам в прошлый раз говорил, что наш успех – для фирмы яйца!
В пылу словесной баталии Александр Еремеевич не заметил, что процитировал мысль шефа довольно двусмысленно. И наши дамы невольно улыбнулись этому его обороту. Тамара Петровна и Белла Борисовна так просто прыснули, когда Тамара Петровна почти «на автомате» вполголоса добавила к последней фразе Вольского:
– Но вряд ли фирмы «Фаберже»…
Но это было неважно – важно то, что Александр Еремеевич в этой ситуации занял активную позицию. Я, благодаря этому, тоже пришел в себя и выразил на лице недоумение не менее ярко, чем Паша Эмильевич на вопрос Остапа о том, куда девался стул из приюта для старушек?
Ефим Семенович между тем продолжил:
– А дело в том, что, как я выяснил с помощью Пегого – ездил он в банк и не зря – к ним пришло «конфиденциальное» письмо из Магнитограда с просьбой сообщить им «кредитную историю» «Химбико». Есть у них, оказывается, основания полагать, что мы – «фирма-однодневка» и работать с нами рискованно. Что, якобы, из переговоров с нашими представителями они эти основания и извлекли. А представителями в Магнитограде были вы с Георгием Евгеньевичем! Вот я и спрашиваю – с кем и как вы там вели переговоры, что после этого в наш банк приходят такие письма?
Однако Вольский был уже в «полной боевой форме» и его такой вопрос как будто и не задел. Александр Еремеевич только серьезно и деловито спросил:
– А кто подписал это письмо?
Ответил Пегей:
– Некая Тамара Николаевна Янгель, заместитель начальника Отдела сбыта Магнитоградского металлургического комбината.
Александр Еремеевич обвел всех орлиным взглядом, посмотрел на меня – я выражал своим видом недоумение уже вполне искренно – и грозно и твердо сказал, глядя в глаза Ефиму Семеновичу:
– Ну, Ефим, это я так не оставлю! Я эту стерву видел, конфетки-конвертики она очень даже любит, но откуда в ее пустой бабской головенке такие мысли завелись – не знаю! Ни о каких делах фирменных наших разговоров не было. Да и когда? Из семи минут нашего с ней разговора «с глазу на глаз», она пять минут глазки мне строила да юбчонку свою мини под жакеточкой-шанелькой рекламировала! Я поеду в Магнитоград и разберусь, какой инкуб ей это все нашептал!
Ефим Семенович взглянул на меня – теперь мой вид выражал полную поддержку и солидарность со сказанным Александром Еремеевичем. Как вид Чапаева, после разъяснения Фурманова о том, что именно Ленин был основателем Третьего Интернационала.
Ефим Семенович, вероятно, прочел в наших с Вольским глазах то, что волновало его в первую очередь – не было ли тут невероятной глупости или даже «измены» с нашей стороны? Все-таки страх перед черной кошкой и суккубом был его генетическим страхом… Их он не нашел и был весьма доволен этим. А то, что путанное это дело разъяснится – он не сомневался. И принял он такое решение:
– Хорошо… Кто горшки побил – тот пусть их и склеивает… На следующей неделе Саша с Илюшей едут в Магнитоград и разбираются там с этой сумасшедшей барышней. И должны приехать с победой – изменить договор с полной предоплаты на частичную.
Этот пункт был мне понятен – вместе с Александром Еремеевичем теперь должен ехать Илья – «свой глазок – смотрок». И пусть распутывает эту «херню» Саша, а Илюша – на всякий случай! – присмотрит за Сашей.
Ефим Семенович продолжил:
– А Георгий Евгеньевич с Сережей Белгородским – в Царицын, разбираться с этими дурацкими муфелями, про которые нам тут челядьевский представитель все уши прожужжал. И что б после этого в Челядьевске не было никаких вопросов!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});