сможешь произвести такого же впечатления, какое произвёл сегодня, пеняй на себя. Арпсохор переживает не самые лучшие времена, следовательно, и его правитель. Поэтому продумай сразу, что именно ты предложишь и как докажешь, что это выполнимо. Птицы — это хорошо, но на этом ведь твоё предложение не заканчивается?
— Вовсе нет, — сказал Евгений. — Завтра вы всё сами услышите и поймёте. Благодарю вас за уделённое внимание, господин Греф.
***
— Это было невероятно! — вечером, сидя за обеденным столом, воскликнул Леон. — Я и не понял, что ты оставил воронов снаружи.
Раапхорст только что прикончив последнее блюдо, сидел, откинувшись на спинку стула, и смотрел куда-то в пустоту взглядом, полным любви и удовлетворения. Возвращённый к реальному миру голосом друга, Евгений поднял голову, усмехнулся и ответил:
— Немного театральности не повредит. Грефу понравился мой ход, пусть он и был рискован.
— Да уж, — согласилась Невелис. — Если бы канцлер испугался ещё больше, стража начала бы стрелять, и тогда…
Евгений кивнул.
— К счастью, всё обошлось, — промолвил он. — Вступать в противостояние с потенциальными союзниками — не слишком удачный ход. Это забавно, но столь простую истину я понял, лишь встретив вас. Спасибо вам за это.
Воцарилось молчание.
— Спасибо вам за компанию, но я, наверное, пойду, — минутой позже сказала девушка. — День был тяжёлый, и…
Она встала, собираясь идти, как вдруг Раапхорст снова подал голос:
— Подожди.
Мужчина поманил Невелис, и она послушно подошла к нему. Посмотрев в глаза черноволосого эовина, девушка ощутила страх: ей показалось, что Евгений смотрит не на неё, а куда-то внутрь, будто видит её душу. Она непроизвольно отступила, не в силах отвернуться от Раапхорста.
— Скажи, — промолвил он, — тебя ничего не тревожит? В конце концов, я произвёл тогда страшную операцию, и, несмотря на прошедшее время, мне кажется, ты по-прежнему испытываешь боль. Если так, я прошу прощения… Меньше всего я хотел навредить тебе, и это правда. Кроме того, мне интересно, не посещает ли тебя сожаление, раскаяние за твоё согласие?
— Нет, — Невелис тяжело задышала. — Не жалею. Я думала, ты убьёшь Леона и Эдера, если я не соглашусь, поэтому сейчас душа моя спокойна, даже несмотря на моральную боль. Это неприятно, но моё решение было верным.
— Хорошо…
— А убил бы? — потупившись, вдруг спросил бывший солдат. — Ты можешь сказать правду. Теперь я иначе смотрю на тебя. Пусть, ты и толкнул меня на предательство, пусть, ты ни в грош не ставишь мой кодекс чести, но ты спас Невелис и освободил её… Для меня это главное.
— А не так давно, вы были уверены, что это не освобождение, а гнуснейший из поступков, — Раапхорст рассмеялся. — Хотя в чём-то вы правы, но ближе к делу. Нет, Леон, я не хотел вас убивать. Мне нужно было лишь выиграть время и, возможно, склонить кого-то из вас на свою сторону, не более того.
— Зачем?
— Зачем? Непростой вопрос, — мужчина встал и подошёл к окну, выходящему на юг, на тихий парк, где иногда прогуливались жители дворца. — Ответ на него я и сам не знаю. Можно по-разному воспринимать мою нужду в вас. Быть может, я манипулирую вами, чтобы получить выгоду. Или же испытываю к вам искреннее чувство любви и питаю надежды, что вы станете моими союзниками. Как знать… Единственное, в чём я твёрдо уверен: все мои действия направлены вам во благо. Не скажу, что это из-за вас или из-за моего альтруизма. Скорее, действия, которые я предпринимаю и буду это делать, несмотря ни на что, способны сделать вас счастливыми. Пусть, это самонадеянно, но я так считаю.
— Ты честен… — Невелис, освободившись от влияния взгляда Евгения и решив остаться до конца разговора, подошла к Леону и села рядом. Теперь Раапхорст находился напротив них — тихий и мрачный.
— Выбор между Невелис и долгом был сложен? — двумя минутами позже спросил он, взглянув на Леона. Молодой мужчина покачал головой.
— Я совершил его, лишь когда мы спасли её. Тогда, на мосту, — сказал он и почувствовал руку девушки на своём плече. Леон взглянул на неё и улыбнулся, ощутив чувство, посещавшее всякий раз, когда Невелис нуждалась в нём — счастье.
— Я понял, — произнёс Раапхорст. — Но, кажется, мы засиделись. Нам пора отдохнуть: завтра предстоит важный день.
— До завтра, — сказал Леон.
— Спокойной ночи, — отозвалась девушка.
Они встали и собирались уходить, как вдруг Евгений, остановившись в дверях, сказал:
— Вы не обязаны мне верить, но я хочу, чтобы вы знали… Знали, что вы мне дороги…
Ⅵ
Арочный мост закрытого типа, соединяющий центральный корпус дворца с трёхэтажным зданием, скрытым в опустевшем саду, горел на солнце. По нему шли эовины и Адриан Греф, как никогда серьёзный и сосредоточенный. Его взгляд, обжигающе холодный, был неподвижен: сейчас канцлер испытывал страшное напряжение, а потому всем своим естеством углубился в бездну размышлений, пытаясь предугадать исход будущей аудиенции. Потому он и не оглядывался, не суетился, не говорил.
Позади него кроме Евгения, Невелис и Леона, находились боевые эовины, каждую секунду защищающие сознание Грефа от постороннего вмешательства. Но друзья не пытались покушаться на разум пожилого мужчины, и путь до места встречи они прошли без происшествий. Вскоре коридор арочного моста прервался. Перед процессией предстали дубовые двери, за которыми, как догадался Евгений, их ждала императорская чета.
— Надеюсь, вы готовы, — промолвил Адриан.
Он напрягся и отворил двери. Внутри здание оказалось округлым. Его стены были скрыты книжными шкафами — десятками, а может быть, и сотнями. Книги в красных, зелёных, коричневых и тёмно-синих переплётах, пестрели повсюду. Их корешки, украшенные, по большей части, золотым тиснением, имели весьма любопытные наклейки: «Арпсохор — история», «Последний взрыв», «Три столпа алчности», «Правящие роды» и т. д.
Евгений с интересом рассматривал книги, удивлялся их редкости и не сразу заметил, что наверху, над вторым этажом, куда эовины только что попали, находится балкон. Помещение за ним было скрыто украшенной цветами аркой, там стояло ещё множество шкафов и стеллажей, хранилась коллекция редчайших книг, и, кроме того, там вошедших дожидалась правящая фамилия Арпсохора.
Минутой позже послышались шаги, и к краю балкона вышла дама в светло-голубом платье. Её вид поразил Раапхорста. Он догадался, что это императрица Арпсохора — Эвильен Альстрайм, но её внешность была так проста и естественна, что эовин на мгновение засомневался. Несмотря на аудиенцию — весьма важное мероприятие, она была одета почти по-домашнему, её волосы собраны в хвост, на руках и шее ни одного украшения, если не считать небольшую брошь, приколотую к платью.
— Вы уже здесь? Хорошо, — мягким грудным голосом сказала женщина. —