- Собрались?! - вдруг, улыбнулась она. - Вот и ладушки!
Десятки глаз, детских, мужских, женских, карих, синих, почти черных неотрывно смотрели на нее.
- Какие вы все разные..., - она медленно пошла мимо стоявших людей. - Маленькие, - ее сухая, почти невесомая рука, ласково потрепала за макушку крошечную девочку, которая крепко вцепилась в ногу матери. - Большие, - пальцы едва коснулись рукава пиджака высокого парня, отчего тот ощутимо вздрогнул. - Добрые, - стоявшая впереди женщина тихо вздохнула и поднесла к глазам небольшой платок. - Жалостливые, злые, хитрые..., - она медленно семенила, касаясь каждого из стоявших впереди людей. - Но все мы плоть от плоти нашей матушки земли, - неожиданно, легко наклонившись, она приподняла несколько комьев земли. - Мы — это она! Возьмитесь за руки!
Завороженные обстановкой, один за другим люди становились звеньями единой цепи. Общими эмоциями проникся и командир, руки которого сами собой вытянулись в стороны, ища своих подруг.
Все это время Милениха речитативом проговаривала свои слова.
- Мы рождаемся из земли, живем на земле и уходим в землю. Мы плоть от плоти наша земля...
Вокруг костра замкнулось несколько кругов, состоявших из медленно раскачивающихся людей. Это было поразительное зрелище! Багровые блики играли на застывших лицах людей, меняя их до неузнаваемости.
- Мы все едины с землей, с водой, с лесом... Мы плоть от плоти земли, воды, леса...
Потом, позднее, когда рассветет, когда развеется таинственное очарование огромного костра и когда спадет с глаз пелена, начнутся споры и посыпятся вопросы: Что это было? Что кто почувствовал? Зачем все это? Учительница, поправляя челку, будет говорить о каком-то помешательстве, через слово поминая модный термин «гипноз». А полный мужчина, бывший колхозный счетовод, ей в ответ, заведет песню о всеобщем помешательстве. К спорам присоединится даже сам командир. Поглаживая гладко выбритый подбородок, он тоже что-то скажет... Даже Пашка, суетливый вихрастый мальчишка, и тот будет, захлебываясь от восторга, описывать произошедшее с ним... Но все это будет потом!
Людская цепь пришла в движение. Люди, держась за руки, начали идти вокруг костра.
- Мы дети земли, мы дети воды, мы дети леса..., - голос бабки стал более монотонным, отдельные слова различались все хуже и хуже. - Мы дети земли, мы дети воды, мы дети леса...
Старшина чувствовал, как глубже и глубже погружается в какую-то яму, глубина которой оказывается просто поразительной. Он уже почти не чувствовал рук, благодаря которым его тело стало частью единой цепи, ног, которые все быстрее и быстрее двигались по траве.
- Крепче, крепче держитесь за руки, - бабуля все убыстряла и убыстряла темп. - Мы одно целое! Мы единое с землей, водой, лесом. Наши руки это продолжение веток, наши ноги - это растущие корни, наша кровь - это вода, наша плоть - это земля!
Вслед за членами, Голованко перестал ощущать остальное тело. Мелькнувшая на какое-то мгновение паника была сразу же растоптана всеобщей эйфорией, которая его охватила. Это была всепроникающая легкость, которая растапливала усталость, боль и неудовольствие... В какой-то момент исчезло вообще все!
- О-о-о-о-о-о-о-о-о-о, - из еле слышной и невнятной речь превратилась в один гласный звук, который тянулся бесконечно долго; он то превращался в грохотание водопада, то становился гудением шмеля, то, напротив, был мягкими тихим... - О-о-о-о-о-о-о-о-о!
Что случилось потом, помнили лишь единицы и те, кто должен был помнить...
В какой-то момент Маркин почувствовал, что еще мгновение, и его не станет. Он испариться, взлетит и исчезнет! Его сознание расплывалось, не оставляя ни клочка.
- Очнись, - неожиданное прикосновение чего-то твердого и острого жестко выкинуло его из грез; падение было настолько болезненным, что чуть не застонал. - Пошли за мной...
Ни чуть не удивившись, Семен пошел за бабкой и тремя ее спутниками. Как он сразу понял, они шли в сторону того самого места, где им были найдены останки человека. «Точно, вот оно, - пелена окончательно спала с его глаз. - Вот это дерево. Вон небольшой овраг... Какого черта мы здесь делаем?».
Вместо бабки перед ними стоял врач, что недавно их осматривал. Высокий, чуть сгорбленный, но со странным блеском в глазах, тот с радостью смотрел на них.
- Товарищи, - голос врача немного дрожал; чувствовалось, что эмоции его тоже никак не могли отпустить. - Вы все выбрались добровольцами для одного эксперимента..., - он запнулся на секунду, смотря куда-то сквозь них. - Хочу предупредить, что сам эксперимент очень опасен. В случае успеха вы сильно изменитесь... Поэтому я хочу еще раз каждого из вас спросить, согласен ли он?
Его взгляд останавливался по очереди на каждом из них. Лишь на одном мужчине, стоявшим как раз перед Семеном, он задержался несколько дольше обычного. Семен догадывался почему... Этот, с виду совершенно обычный мужчина, хомячного типа, с кривыми зубами, маленькими глазками совершенно не производил впечатление решительного человека. Однако, он именно этими кривыми зубами перегрыз горло полицаю. Люди говорили, что тот даже винтовку схватить не успел, как ему вцепились в горло...
- Хорошо, - пробормотал, опустив глаза, врач. - Тогда начнем... Главное, что хочу сказать! Вы не должны бояться! Абсолютно ничего, что сейчас будет с вами проходить! Понятно?
На него смотрели три пары расфокусированных глаз. Казалось, скажи этим людям убей себя и они сделают это ни секунды не колеблясь.
- Тогда начнем, - он обернулся и махнул рукой в сторону дерева. - Вы трое первыми пойдете... Сначала вам нужно раздеться.
Никто не произнес ни слова. На землю полетела одежда, ремни, потом обувь. Наконец, все трое стояли совершенно обнаженными.
- Главное, ничего не боимся, - вновь повторил врач. - Ложимся сюда.
Один за другим они ложились в неглубокие, примерно полметра, ямы, выкопанные возле дерева-исполина. Четвертый доброволец подошел чуть ближе, пытаясь рассмотреть что происходит во всех подробностях.
- Закрывайте глаза, - голос врача приобрел некоторый бархатный окрас. - Вам совершенно спокойно... Вы дышите глубоко и медленно... Все тревоги уходят, покидают вас, - с каждым словом голос становился все тише и тише, пока совсем не затих. - Вот и хорошо. Ну с Богом!
Семен от неожиданности резко дернулся, когда края ям начали осыпаться. Сначала на голые тела попадали мелкие камешки, кусочки земли, небольшие листочки. Следом полетели комья по крупнее. Он с ужасом фиксировал, как от тел оставались одни только светлые контуры — там виднелась часть руки, здесь просматривался кусочек ступни.
- Теперь к вам перейдем, - врач повернулся к Семену, отчего тот мгновенно посерел. - Что вы разволновались?
Сердце стучало так, что шевелилась кожа на висках. Глаза расширились. Ноги сами собой сделали шаг назад, потом еще один.
- Не-е-е-е..., - пробормотал Семен, судорожно мотая головой. - Нет, нет...
Вдруг он резко прыгнул в сторону и перекатом слетел с тропинки. Еще через несколько секунд, человек назвавшийся учителем, стал ломиться через невысокий кустарник в сторону болота, где были партизанские тропки.
80
Москва. Особый московский клинический госпиталь. Западное крыло. Пост охраны наглухо перекрыл проход через коридор. Каждого человека, который пытался пройти в дальнюю часть крыла, встречал внимательный взгляд напряженного сержанта.
- Воды..., - горло пересохло, отчего вылетавшие звуки наждаком проходили по потрескавшейся ткани. - Пить!
Смирнов попытался открыть глаза, что ему с тяжким трудом удалось сделать. Веки, казалось, слепил кто-то канцелярским клеем.
- Ой, касатик, очнулся! - вскрикнул кто-то рядом и большое белое пятно исчезло из поле зрения. - Больной очнулся, больной очнулся, - затухая, неслось по коридору куда-то вдаль.
Дальше он опять потерял сознание, а когда открыл глаза, то увидел возле себя целую делегацию врачей. Солидные с небольшими брюшками, с воспаленными от недосыпания глазами, они с любопытством его рассматривали.
- Пить дадите или нет? - просипел он, когда игра в гляделки ему надоела. - Горло перехватило.., - пояснил он.
Мгновенно откуда-то сзади появился стакан с чем-то слегка теплым и шершавые и теплые ладони прикоснулись к его подбородку.
- Не спеши..., - ласково отозвался недавний голос. - Вот и все.