Богдан взял трубку, и я по человеческим правилам подачи обратной связи высказала свое отношение к событиям и тем самым упрекнула его, хотя по письменному нашему соглашению он имеет на эти действия право.
Я спросила у него о том, почему Валя не ходит в «АБВГДейку» и почему он именно сейчас полечил ей зуб. Сказала, что я очень расстроена тем, что Валя покупает юбки, лечит зубы, и у нее нет никаких других интересов. ( Продолжение глупости: через пять лет безуспешных попыток – вновь желание обратить его в свою веру. )
Богдан сказал, что я единственная живу активной жизнью, но в таком состоянии, в каком я сейчас, он разговаривать со мной не будет. И положил трубку.
В течение десяти минут я не могла (или не хотела) унять свою истерику. Он перезвонил через десять минут, спросил, можно ли теперь со мной разговаривать. И в ультимативной форме сказал, что:
по нашему соглашению он имеет право на все поступки;
что раз он несет ответственность, то будет нести ее до конца;
что ребенок хочет жить нормальной детской жизнью;
что он, отец, не хочет, чтобы я ее волновала своими разговорами о том, что она что-то делает не так, и тем самым прививала ей комплекс неполноценности;
что сейчас придется повременить с бассейном;
что он как человек, ответственный за Валину жизнь, хочет, чтобы я не с ней разговаривала и волновала ее так, что ему потом приходится ее успокаивать (я переспросила, успокаивал ли он ее сейчас. Нет, не успокаивал, но видит, что ребенок расстроен), а с ним. Чтобы я оставила ее в покое.
Тут меня совсем захлестнули эмоции, я расценила его слова как желание оградить Валю от всякого общения со мной. Я сказала, что я не в состоянии сейчас с ним разговаривать. Пусть он перестанет ставить мне ультиматумы и подумает, как наладить со мной отношения. И положила трубку.
После этого пребывала в истерике до 13:00 сегодняшнего дня. Дорисовала себе мысленно картину, что я с дочерью не буду видеться совсем и она вырастет моральным уродом. Мысленно желала Богдану не просто обычной смерти, но каких-нибудь особо жестоких жизненных катаклизмов.
А вопрос-то решать надо… Как?
1. «Придурок» – т. е. все делает неосознанно, при этом глубоко рационализирует и обосновывает, что для Вали это будет лучше. ( Я думаю, что мои эмоции в отношении к нему понятны. Уж слова на тот момент я меньше всего выбирала. )
2. Из деловых кругов до меня доходит информация, что он не особо чистоплотен в делах. Требует соблюдения договоров от партнеров, тогда как сам их нарушает постоянно. И нечестными методами тянет одеяло на себя.
3. Он живет в жестком сценарии: его мама осталась одна, посвятила себя воспитанию двух сыновей и всех остальных от этого процесса устранила. Я И МОИ ДЕТИ. Это семейно-клановая система, при которой в жесткой связке находится он, его брат, мама. Он подбирает себе более слабых друзей и сотрудников и, действуя методом подкупа и шантажа, держит их около себя. Так же он сейчас поступает и с дочерью неосознанно. Постоянно требует себе больше прав, ссылаясь на мое письмо, и при этом делает все, чтобы игнорировать мои права. Доводы к разуму безрезультатны, ответ один: «Это гнилые отмазки».
Что я пробовала
1. Драться и орать. Результат: начал меня побаиваться и вести себя как с равным партнером. Но при этом из сценария не выходит.
2. Объяснять логически – не доходит, шесть лет пыталась.
3. Плакать. Результат: это настолько придает ему силы, что он становится еще более настойчивым в своих моральных уколах.
4. Внушать: «Я ее мама», «Ты должен быть уверен, что все будет в порядке», «Ты умный человек и не хочешь, чтобы Валя с мамой не общалась». Результат: на какое-то время помогает. А потом его несет с удвоенной силой, чтобы наверстать упущенное.
Я осознаю, что он боится любого моего влияния и вмешательства. Будь его воля – совсем бы выдавил меня из процесса общения с дочкой. Но вслух этого признать не может.
Наверное, в душе я дочь не отдала и не могу смириться с тем, что она будет похожа на их клан. Поэтому меня захлестывают эмоции и я даю пить из себя соки.
И главное – Валя боится (или не хочет) проводить время со мной. Хотя когда мы вместе – видно, что ей хорошо.
Выводы.
1. Бояться его нельзя – будет унижать.
2. На равных с ним нельзя – постарается сломать.
3. Амортизировать? Уходить от общения?
20.02.04. Шахматная партия
Тревожное утро.
Я прочитала еще раз чудесный рассказ Ричарда Баха «Чайка Джонатан Ливингстон». О том, что в каждом из нас живет способность обрести свободу и смысл жизни. О том, что сила духа человека проверяется в способности отринуть общепринятую мораль стаи – того общества, что заковало своими правилами нашу способность мыслить самостоятельно.
Судьба дает мне сейчас шанс, возможность быть свободной. Свободной от детей, родителей и мужей, тянувших в свои правила, в свой серый образ жизни. А мне только-то всего и надо, что самой перестать цепляться за последний канатик – ребенка. Я отдала ее на проживание (т. е. воспитание) папе – во избежание больших кровопотерь с ее стороны, которые были бы неизбежны, не прекрати мы драться за нее. Правильно поступила. Очень правильно. Но теперь естественный ход событий таков, что я буду вынуждена наблюдать за его влиянием на нее. Когда-нибудь, когда я стану финансово свободным человеком и обрету большую мудрость, может быть, она сама захочет вырваться из-под гнета оков семьи отца. Тогда мне надо быть рядом с нею – и поддержать ее. А сейчас – какие споры, Богдан? Все, что можно было, я тебе отдала.* * *
Валя не хотела идти плавать. Сначала я поспрашивала, хочет ли она вообще научиться плавать. Оказалось, что хочет. Но тренироваться не желает. Тогда я показала ей ее расписку, в которой она обещала тренироваться. Эту расписку она писала мне некоторое время назад. Как-то я ее из нее выдавила. Получается, я с ней вела себя как с должником. Как в игре. И она, естественно, стремилась уклониться от моих «правомерных» упреков. С неохотой и под моим легким давлением, но все же ей пришлось выполнять. Зато именно сегодня, после небольших слез, у нее было очень продуктивное занятие. Даже тренер похвалил, что бывает редко.
Я испытываю удовольствие от того, что живу без Вали и только иногда провожу с ней время. Причем время это очень эффективно. Она взахлеб мне рассказывает о своей жизни и делится всякими мыслями. Я постоянно хвалю ее и стараюсь как можно больше восхищаться, так как критики и унижений ей хватает от папы. Критику в ее адрес из тем наших разговоров я исключила уже месяц назад. Результат меня даже удивляет: она не только звонит мне по три-четыре раза в день, но и с радостью начала заниматься плаванием.
Валя тоже начала восхищаться мной (моей красотой, умом, тем, что я директор и собираюсь стать миллионером). Причем похоже, что она делает это и в семье папы, чем вызывает всеобщее негодование. Вчера она мне как магнитофончик передала, что на это в ответ говорят Богдан и его мама:
– Мама тебе всякой х.ней голову забивает!
– Папа-то вон как старается, сколько работает! А у него не получается стать миллионером.
Мне стало смешно. Кто я? Официально, в глазах общества? Одинокая женщина, вынужденная зарабатывать деньги на жизнь. Еле свожу сейчас концы с концами. Ребенка у меня забрал на постоянное проживание отец. А кто Богдан? Преуспевающий бизнесмен (хотя оказалось, что у него доход не миллионный – Валя сообщила). С женой, кучей друзей, для которых он благодетель. Ребенок живет с ним, и он имеет возможность изливать на нее свою любовь. Но при этом невинные Валины слова о маме вызывают такое раздражение и зависть, что они этих чувств даже не сдерживают! От этих мыслей мне стало даже радостно! Насколько же плохо им живется, что они все время оглядываются на меня!* * *
Иду встречаться с дочерью. Влияния «клетки», в которую заточил ее Богдан, уже сказывается. Она начала бояться того, чего раньше не боялась. Боится одна быть даже в другой комнате. Она хочет обязательно чувствовать мою руку и постоянно лезет с поцелуями и объяснениями в любви.
14.04.04. Валя не хочет со мной встречаться
У меня складывается впечатление, что пока я не справляюсь с дочерью и она мною управляет. Ходить в бассейн она не хочет. Я с трудом убедила ее идти и договорилась с тренером. Перед выходом она мне позвонила и с надрывом сообщила, что у нее сопли и она никуда не пойдет. Я вспылила и резко ей ответила, что раз она пообещала, то обязана идти. А если не хочет, то пусть оплачивает мне сумму, которую я вынуждена заплатить тренеру. И пусть сама с ним объясняется. На ее отказ я жестко сказала, что не хочу ничего слушать, пусть собирается – поедем.
Через несколько минут я позвонила еще раз узнать, собралась ли она. Она начала все заново, будто и не было предыдущего разговора: «Не-пой-ду-и-все». Я помолчала. Дала ей выговориться. Потом сказала: