Читать интересную книгу Похождения Трусливой Львицы, или Искусство жить, которому можно научиться - Галина Черная

Богдан, взяв ответственность за Валю на себя, не отвел ее сегодня в садик и тем самым сорвал ее участие в детской новогодней программе – сегодня распределяли роли.

– Богдан, привет. А почему Валя не была в садике?

– Они гуляли с Симой. Ой, я забыл предупредить няню…

– Тебя, наверное, брат не предупредил, но сегодня им в садике раздавали новогодние роли, и теперь она осталась без роли.

– Галя, я не меньше тебя заинтересован в ее развитии. Я решу этот вопрос (и что-то еще раздраженно).

Я просто озвучиваю без каких бы то ни было упреков, тем самым косвенно контролируя его и заставляя оправдываться.

Я просто СУПЕР во вчерашних отношениях с бывшим мужем! Он для меня – супертренажер. И ему за это – памятник. Нет, памятник – слишком много, а вот бронзовый бюст – в самый раз! Чтобы я каждое утро смотрела на него и была в тонусе.

* * *

Валя

Весь вечер она орала в крайнем раздражении. Мы с Колей по возможности игнорировали это. Потом посыпались обвинения: раз ей дали не ту вилку, значит, ее не любят! И вообще над ней издеваются! Она просит одно (т. е. орет), просит другое – а ее не слышат. А шутки у нас дурацкие, так как мы просим ее орать еще громче.

После этого мы спокойно постарались объясниться с нею. Она на некоторое время успокоилась, а потом опять начала орать. И я, вместо того чтобы читать ей книжку, как она просила, сказала: раз я ее так раздражаю, что она со мною не может разговаривать, то мы одеваемся и идем к папе.

Поднялся рев, после которого мы на кухне проговорили по душам полчаса. Рыдая, Валя говорила, что она «никчемная и ни на что не способна» (явно чужие мысли). Я улыбнулась, взяла ее за руку и спросила: «Ты плавать умеешь?» (Это моя заслуга, что она научилась, и сейчас ее из воды не вытащишь!) Валя с надрывом: «Нет! Не умею! Плохо умею!»

Поговорили мы великолепно. Я ей показала, что некоторые вещи у нее получаются. Но общаться с нею неприятно. Я-то ее мама, и даже если она орет, я все равно ее люблю и буду общаться. Но другие – нет. Но я горжусь ею, когда вижу, что у нее классно получается читать стихи и плавать. А я хочу гордиться ею. Поговорили, что, раз у нее не получается разговаривать, можно пока просто найти какое-то интересное дело и разговаривать меньше. И еще много о чем. Потом она вздохнула, улыбнулась: «Ну что – мир?»

– Конечно.

И я отвела ее к Богдану.

Оказывается, под своими истериками и капризами ребенок скрывает свои истинные страхи – страхи своей никчемности. Это суть, которая проявляется через капризы и вопли. И в этот раз мне через это явное удалось добраться до скрытых причин.

Богдан

Она отпросилась у него ехать со мною на семинар на выходные.

Он устроил допрос: куда и зачем? Валя по наивности рассказала, что на семинар (сетевой маркетинг, на который мы на тот момент ехали вместе с Колей) и что она будет зарабатывать на щетки и кремы (повторила мои слова, но в применении к себе).

Богдан вынужден был согласиться. Смотреть на меня ему было трудно, ласковым голосом он пригласил меня попить чаю (подкуп). Я спокойно отказалась и ушла.

Открыла дверь и услышала телефонный звонок. Подняв трубку, убедилась, что это Богдан:

– Галь, мы тут с Валей поговорили немножко и убедились, что ей эта поездка не нужна.

– Она едет не на семинар, она едет со мной, так как я ее почти не вижу.

– Галя, ты меня опять ставишь в дурацкое положение, не обговорив со мною все предварительно. Я несу за нее ответственность ( это «флаг» из моего письма, которым он теперь машет при случае ) и вправе решать, едет она куда-то или нет.

– Богдан, это нарушение договора. Да, ты несешь ответственность, но при условии, что когда мы захотим быть вместе, ты препятствовать не будешь. Ты сейчас делаешь мне больно ( напрасные слова, так как у меня именно в этот момент дрогнул голос, и я почувствовала, как энергия перетекает к нему ).

– Галя, я тоже обещал Вале поехать к моему другу, которого не видел с Нового года. Нам с Валей надо поздравить его. Что теперь? Мне поступать, как ты? ( Отмазки и шантаж. )

– Богдан, я ее мама. И приоритетность перед гостями у меня. Когда я несла за нее ответственность, я не устраивала цензуры, куда ты ее водишь.

– С мамой она может побыть, когда мама вернется из поездки.

– Ну что ж, мне ничего другого не остается. Но я считаю это нарушением нашего договора.

Он попытался еще пообъяснять и повоспитывать, но я со словами «Не хочу больше отнимать твое время. До свидания» повесила трубку.

После чего разозлилась, всплакнула, обозвала его придурком, шарахнула кулаком по столу и побегала из угла в угол. Чуть полегчало.

Потом подумала, как он теперь выглядит в Валиных глазах. Валя ехать со мною хотела – а ей запретили. И радости в эти дни она ему не даст, так как будет вспоминать меня. Я не дала ему возможности оправдаться в своих глазах и оставить слово последним – теперь он до воскресенья будет «жить» со мной. И чем жестче он будет поступать с Валей, тем скорее она взбунтуется. А это мне на руку. А я чем меньше времени буду проводить с ней, тем оно будет качественнее. А это альтернатива посильнее Богдановой. О! Я уже верю в результат!

Теперь мне надо не «съезжать». И… победа будет за нами!

В конце концов, гены-то у Вали мои, своенравные! Да и Богдан в этом смысле тоже хорош. И Валю мне вчера даже жалко не было. Это ее Рубикон. Пусть проходит. Выдержит.

А для Богдана (я еще узнала несколько полукриминальных фактов из его работы) конец предсказуем. Жаль только, что у меня возникло желание его быстрейшего прихода.

07.02.04. Бессилие

Я боюсь, что Богдан лишит меня общения и возможности влияния на дочь.

Мои переговоры с Валиным папой я уже начала считать успешными.

Дочь на постоянном проживании у него.

Мы пришли к общему выводу, что сейчас целесообразно нанять Вале гувернантку для подготовки к школе. Договаривались, что три раза в неделю я с Валей занимаюсь плаванием и она иногда ночует у меня.

В среду я договорилась с Богданом, что вечером в пятницу забираю Валю с ночевкой и провожу с нею субботу, в том числе и на занятиях плаванием.

Вчера вечером я позвонила Вале сказать, чтобы она собиралась. Валя забыла про нашу договоренность и заодно мне сообщила, что она была у стоматолога, который поправил ей кривой зубик, и теперь ей неделю нельзя никаких бассейнов.

Я обалдела, восприняв действия Богдана как запланированные с тем, чтобы сорвать мне встречи с ребенком.

Дальше Валя рассказала, что она не только не ходит в садик (о чем я знаю и с чем согласна), но и на кружок, где готовят к школе, – потому что там заставляют учить уроки.

Я продолжала разговаривать с нею очень расстроенно. Предложила ей прийти ко мне в гости. Она извиняющимся голосом сказала, что не хочет и обязательно придет в следующий раз.

– Мам, ты расстроена?

– Да, я расстроена. Тем, что ты не ходишь в садик, тем, что ты не хочешь ходить в «АБВГДейку», тем, что ты лечишь зубы, покупаешь юбки, смотришь мультяшки, и тебе больше ничего не интересно. ( Ненужное морализирование. )

Потом я решила, что это тирада не по адресу. И допустила ошибку – позволила себе разговаривать с Валиным папой как с нормальным человеком, каковым он не является.

Богдан взял трубку, и я по человеческим правилам подачи обратной связи высказала свое отношение к событиям и тем самым упрекнула его, хотя по письменному нашему соглашению он имеет на эти действия право.

Я спросила у него о том, почему Валя не ходит в «АБВГДейку» и почему он именно сейчас полечил ей зуб. Сказала, что я очень расстроена тем, что Валя покупает юбки, лечит зубы, и у нее нет никаких других интересов. ( Продолжение глупости: через пять лет безуспешных попыток – вновь желание обратить его в свою веру. )

Богдан сказал, что я единственная живу активной жизнью, но в таком состоянии, в каком я сейчас, он разговаривать со мной не будет. И положил трубку.

В течение десяти минут я не могла (или не хотела) унять свою истерику. Он перезвонил через десять минут, спросил, можно ли теперь со мной разговаривать. И в ультимативной форме сказал, что:

по нашему соглашению он имеет право на все поступки;

что раз он несет ответственность, то будет нести ее до конца;

что ребенок хочет жить нормальной детской жизнью;

что он, отец, не хочет, чтобы я ее волновала своими разговорами о том, что она что-то делает не так, и тем самым прививала ей комплекс неполноценности;

что сейчас придется повременить с бассейном;

что он как человек, ответственный за Валину жизнь, хочет, чтобы я не с ней разговаривала и волновала ее так, что ему потом приходится ее успокаивать (я переспросила, успокаивал ли он ее сейчас. Нет, не успокаивал, но видит, что ребенок расстроен), а с ним. Чтобы я оставила ее в покое.

Тут меня совсем захлестнули эмоции, я расценила его слова как желание оградить Валю от всякого общения со мной. Я сказала, что я не в состоянии сейчас с ним разговаривать. Пусть он перестанет ставить мне ультиматумы и подумает, как наладить со мной отношения. И положила трубку.