— Прошу прощения, господа.
В ответ послышалось официально-вежливое бормотание, и фон Кляйне было направился к выходу.
— Слушаю вас, Шмидт. В чем дело?
Стюард почтительно стоял у него на пути.
— Это вам, сэр.
Зажав зубами сигару, фон Кляйне взял в руки записку и прищурился от синеватого витка табачного дыма. Прочитав, он нахмурился.
Эти женщина и мужчина, которого она называла своим мужем, не давали ему покоя, отвлекая внимание, которое он должен был полностью сосредоточить на подготовке «Блюхера» к грядущей ночи. Теперь вот какая-то записка — что она хотела сказать: «…может спасти Ваше судно»? У него возникло неприятное опасение.
Он резко развернулся.
— Герр комиссар, прошу вас — на минутку.
Фляйшер поднял голову от своей тарелки, у него на подбородке блестел жир.
— Ja?
— Пойдемте со мной.
— Я только закончу…
— Прошу вас, немедленно. — И чтобы не продолжать этот бессмысленный диалог, фон Кляйне вышел из помещения кают-компании, оставляя Германа Фляйшера в жутком замешательстве. Но тот не мог все просто так взять и бросить — подхватив со своей тарелки оставшийся кусок рыбы, он поспешил запихнуть его в рот и, не успев толком прожевать, умудрился залить в себя еще и полчашки кофе. Затем он наспех подчистил тарелку куском хлеба и с этим хлебом в руке торопливо заковылял вдогонку за фон Кляйне.
Он еще продолжал жевать, ввалившись следом за фон Кляйне в лазарет, но тут же в изумлении остановился.
На одной из коек сидела все та же женщина. В руке у нее была салфетка, которой она вытирала рот лежавшему на койке чернокожему мужчине. На салфетке виднелась кровь. Женщина взглянула на Фляйшера. До этого на ее лице были горе и сострадание, но его выражение быстро изменилось, как только она увидела Фляйшера. Она тут же встала.
— Ой, слава Богу, вы пришли! — воскликнула она с такой радостью, словно встретила близкого друга, а затем почему-то посмотрела на часы.
На всякий случай держась подальше, Фляйшер пробрался к койке с противоположной от нее стороны и, наклонившись, присмотрелся к лицу умирающего мужчины. Оно показалось ему весьма знакомым. Методично пожевывая, он призадумался. Память освежило именно то, что раненый находился рядом с этой женщиной.
Фляйшер чуть не поперхнулся, и изо рта разлетелись крошки непрожеванного хлеба.
— Капитан! — завопил он. — Это один из них — один из тех бандитов-англичан.
— Я знаю, — ответил фон Кляйне.
— Почему мне ничего не сказали? Этого человека надо немедленно казнить. Как бы сейчас уже не было поздно. Это же обман правосудия.
— Прошу вас, герр Фляйшер. У этой женщины есть для вас важное сообщение.
— Просто непостижимо. Мне должны были сообщить…
— Успокойтесь, — резко оборвал фон Кляйне и обратился к Розе: — Вы послали за мной? Что вы собирались нам сообщить?
Роза гладила Себастьяна по голове, но смотрела на часы.
— Вы должны сказать герру Фляйшеру, что сейчас без одной минуты семь.
— Простите?
— Передайте ему то, что я сказала, дословно.
— Вы шутите?
— Передайте ему быстрее — очень мало времени.
— Она говорит, сейчас без одной минуты семь, — протараторил перевод фон Кляйне. Затем он вновь перешел на английский. — Я передал ему.
— Скажите ему, что в семь часов он умрет.
— Что это значит?
— Сначала скажите. Говорите же! — потребовала Роза.
— Она говорит, в семь часов вы умрете. — Прервав злобный бубнеж в адрес почти бездыханного тела Себастьяна, Фляйшер уставился на женщину и глупо хихикнул.
— Передайте ей, что я чувствую себя прекрасно, — сказал он и, рассмеявшись, добавил: — Уж получше, чем этот персонаж. — Он ткнул Себастьяна. — Ja, гораздо лучше. — И он расхохотался уже в полную силу, оглушая небольшое замкнутое пространство лазарета.
— Скажите ему, что мой муж установил на этом корабле бомбу и она взорвется в семь часов.
— Где? — резко спросил фон Кляйне.
— Сначала передайте ему.
— Если это правда, вы тоже в опасности — где она?
— Передайте Фляйшеру, что я сказала.
— На судне бомба.
И Фляйшер перестал смеяться.
— Она лжет, — забормотал он. — Английская брехня.
— Где бомба? — Фон Кляйне схватил Розу за плечо.
— Уже слишком поздно, — с умиротворенной улыбкой ответила Роза. — Посмотрите на часы.
— Где она? — Фон Кляйне исступленно тряс ее.
— На складе. В носовом отсеке.
— Среди боеприпасов! Боже милостивый! — Негодуя на ходу по-немецки, фон Кляйне устремился к двери.
— Среди боеприпасов? — завопил Фляйшер, бросаясь следом. — Нет, этого не может быть. — Он пустился за ним, не помня себя от отчаяния, а позади раздавался торжествующий смех Розы Олдсмит.
— Вам — конец. Вы умрете, как умер мой ребенок, как умер мой отец. Поздно куда-то бежать, слишком поздно!
88
Фон Кляйне взлетел по трапу, перепрыгивая через две ступеньки. Он выскочил в проход, который вел к складу боеприпасов, и остановился как вкопанный.
Почти весь проход был завален горой кордитовых запалов, ожесточенно выбрасываемых со склада кучкой кочегаров.
— Что вы делаете? — крикнул он.
— Лейтенант Киллер ищет бомбу.
— Что-нибудь нашел? — Фон Кляйне бросился мимо них.
— Еще нет, господин капитан.
Влетев в отсек, фон Кляйне вновь остановился. Там царила полная сумятица. Несколько человек во главе с Киллером яростно метались возле стеллажей с кордитом, сбрасывая его с полок по всему складу.
Фон Кляйне бросился помогать.
— Почему вы не послали за мной? — спросил он, пытаясь дотянуться до верхних полок.
— Нет времени, господин капитан, — прохрипел оказавшийся рядом Киллер.
— Откуда вы узнали про бомбу?
— Догадался, но я могу ошибаться.
— Вы не ошибаетесь! Эта женщина нам все рассказала. Бомба установлена на семь часов.
— Боже, помоги нам! Помоги нам, Господи! — воззвал Киллер, кидаясь к следующей полке.
— Она может оказаться где угодно — где угодно! — Стоя по колено в раскиданных кордитовых упаковках, капитан фон Кляйне трудился, словно портовый грузчик.
— Необходимо очистить корабль — снять с него людей. — Киллер набросился на следующую полку.
— Времени нет. Надо найти ее.
И тут среди общего шума прозвучал тихий звон — приглушенное металлическое треньканье маленького походного будильника.
— Вот! — заорал Киллер. — Это она! — И он ринулся через склад одновременно с фон Кляйне. Налетев друг на друга, они упали, но Киллер в ту же секунду был вновь на ногах и уже запустил руки в аккуратно уложенные на полке кордитовые упаковки.
Звоночек будильника, казалось, гремел у него в ушах. Протянув руки, он схватил старательно завернутые упаковки со смертью, и в то же мгновение два медных контакта внутри кожаного футляра будильника, невероятно медленно сближавшиеся друг с другом на протяжении последних двенадцати часов, наконец соприкоснулись.
Хранившееся в маленькой батарейке электричество побежало по контуру, добралось до волоска нити накаливания в детонаторе и раскалило ее добела. Детонатор сработал, передавая свою энергию аккуратно уложенным в коробку из-под сигар гелигнитовым палочкам. Взрывная волна понеслась от молекулы к молекуле со скоростью света, и все содержимое отсека с боеприпасами «Блюхера» вместе с лейтенантом Киллером, капитаном фон Кляйне и работавшими бок о бок с ними людьми оказалось задействованным в сотую долю секунды.
Оказавшись в самом эпицентре огненного безумия, они превратились в пар.
Взрыв сотряс «Блюхера». Его сила устремилась сквозь палубы вниз с такой мощью, что днище судна оторвало, словно у бумажного пакета. Она прошла сквозь десять фатомов воды и, отразившись ото дна реки, подняла на ее поверхности пятнадцатифутовые волны.
Она устремилась в стороны — сквозь водонепроницаемые переборки «Блюхера», сминая и разрывая их, словно они были сделаны из фольги.
Она набросилась на лежавшую у Себастьяна на груди и нежно обнимавшую его Розу — та даже не услышала ее приближения.
Она настигла едва добравшегося до палубы Германа Фляйшера и изничтожила его в одно мгновение.
Она прокатилась по машинному отделению, разрывая громадные котлы и выбрасывая на судно миллионы кубических футов раскаленного пара.
Она устремилась вверх, вырывая из палубы носовую орудийную башню, взметывая ввысь вместе с облаком пара и дыма тонны стали и обломков.
Она умело расправилась на борту со всеми живыми существами, не просто убивая их, а превращая в пар и мельчайшие частички костей и плоти. Затем, все еще не удовлетворенная, она с неуемной яростью мощным ураганом вырвалась из искореженного «Блюхера» на волю и, набросившись на ветви мангровых лесов, лишила их листвы.