Читать интересную книгу "Личный интерес - Ольга Вечная"

там такое страшное у тебя, что нельзя даже смотреть? - иронизирую я. - Разбросанные грязные шмотки?

— Тела мертвых шлюх, - отвечает он, и я прикусываю губу.

Следом слышу звон бутылок и вдруг сильно расстраиваюсь — он пьет? Один? Когда мы были в отношениях, покупали алкоголь редко, и в основном для настроения. Савелий всегда говорил, что игристое — самое веселое вино, и когда и так весело, можно чуть усилить впечатления. Но «усиляться» следует не чаще трех бокалов в неделю. Я ни разу не видела его пьяным в стельку.

В квартире как всегда прибрано, уютно. Ничего не изменилось.

Закинув несколько бутылок из бара в морозилку, Савелий отлучается в душ, а я украдкой заглядываю в шкаф под раковину. Там черный мусорный пакет. А в нем бутылки из-под виски и коньяка.

Когда он появляется в белом поло и джинсах — свежий, бодрый и улыбчивый, я улавливаю мельчайшие изменения в его внешности: глаза тусклые, кожа бледнее, чем обычно, будто даже с чуть сероватым оттенком.

Паршиво на душе. Я не знаю, поддерживает ли его кто-то? Есть ли у него друг, который не собутыльник?

Это больше не моя проблема. Он сам все испортил. Сам устроил нам этот ад. И зачем-то продлевает агонию.

Я уже вообще ничего не понимаю, отпустила ситуацию и молча наблюдаю за тем, как он достает из холодильника закуски: икру, соленую селедку, черный хлеб, несколько видов сыра, фрукты... Когда стол накрыт, откупоривает бутылку игристого, разливает по бокалам.

Это игристое вино делает его приятель, у него небольшой завод. Савелий рассказывает о сортах винограда, технологии изготовления. Я умираю от ревности, все остальные — в полном восторге.

Делаю глоток. Хорошее. Он всегда выбирал алкоголь сам, всегда было хорошо.

Катя смеется, никак не соглашаясь на бутерброд с банальной селедкой, но Савелий не был бы лучшим адвокатом, если бы не подобрал для нее подходящие аргументы. Она пробует и тут же блаженно закатывает глаза.

Слежу за ситуацией молча. Купаюсь в боли. Физически неспособная слушать его, смотреть на него, видеть как он улыбается другим. При этом слишком инфантильная, чтобы встать и уйти. Отрезать. Перестать!!

Меня хватает на полтора часа издевательств над самой собой, после чего мы с Марго выходим на балкон покурить. У Савелия там всегда лежит начатая пачка.

Удобные кресла, стеклянный стол, прекрасный вид. Мне всегда хотелось посидеть на этом балконе с чашкой кофе, но я ни разу, просыпаясь в этой квартире, не решилась.

И вот мы не вместе. Я больше не работаю в суде. И я на этом чертовом балконе. Мечты сбываются, ха-ха-ха! Интересно, они переспят сегодня? Или через неделю?

Мы с Марго устраиваемся в креслах. Сигарета медленно тлеет в моей руке. Я снова заикаюсь о такси, но едва это делаю, к нам снова выходит Савелий. Дежавю какое-то.

Он в третий раз за вечер странно встряхивает левой рукой. Марго, кажется, ничего не замечает, пялится на него злобно, но я напрягаюсь сильнее. Из нас троих он один затягивается по-настоящему.

— Спасибо за чудесный вечер, - произносит, наконец, Маргарита. — У тебя здорово дома. И действительно, все очень вкусно. Это был гастрономический рай.

— На здоровье. Я искренне рад, если все хорошо провели время.

Мудак.

Тушу сигарету, поднимаюсь, но он вдруг обращается именно ко мне:

— Хотел с тобой посоветоваться.

Мы смотрим друг другу в глаза. При этом разбитое на осколки сердце вдруг оказывается в горле, и от этих безумных изменениях в анатомии начинает жутко покалывать пальцы.

Его губы. Его улыбка.

Дьявольская звезда юриспруденции. Сияет так, что смотреть больно, глаза режет. Нос щиплет.

ЗАЧЕМ ТЫ ТАК С НАМИ?!! Почему не дал нам и шанса?!

— На какую тему? — мой голос совершенно спокоен, а мир вокруг больше не существует.

Есть только его голос:

— У меня два стажера спят друг с другом.

Моргаю.

— Кто?

— Янка с Кириллом.

— Яна? Не может быть! Она же такая амбициозная. С Кириллом? С этим худым, сутулым зазнайкой?

— Ага. Сам расстроился.

— Плохо. Кого будешь оставлять?

— Думаю завтра утром выгнать обоих.

— Как жаль, хорошие же.

— Хорошие. Подумал, может, ты что подскажешь.

— Ты для этого приехал в караоке? Чтобы посоветоваться по поводу стажеров?

Музыка в гостиной становится громче, девчонки веселятся на полную. Он молчит, и я отвечаю на его вопрос:

— Сложно советовать, Сава. Я же их плохо знаю. Хуже, чем ты.

— Не хочу выбирать между ними, поэтому, полагаю, придется, обоих. А ты как бы поступила? Оставила?

— Они скорее всего застопорят тебе работу. Намешают личного. Потом разругаются и наделают ошибок.

— Я знаю.

Мы смотрим друг другу в глаза. Меня почти потряхивает.

— Но ведь жалко времени, ты столько с ними возился. Особенно с Яной.

— Думаешь, её оставить?

— Кирилл — ответственный. Неприятный такой, но ужасно старается. Кажется, его мне тоже жалко.

Я умудрилась запомнить всех его стажеров и многих начинающих адвокатов. Всех, о ком Савелий рассказывал, эти темы были безопасны. Зачем я так хорошо помню?

— Очень ответственный: завел интрижку в моем офисе. Поэтому или обоих, или его.

— Попахивает сексизмом.

— Думаешь, он подаст на меня в суд, что я не уволил его подружку?

— Не подаст. Но он же уйдет к конкурентам! Через лет пять станет хорошим адвокатом.

— Станет, конечно, если будет стараться. Будет от меня ему последний урок — не путать личное со служебным.

— Сильная встряска. Он тебя возненавидит.

— Потом поймет. Когда-нибудь. Что иначе было никак.

— Или нет.

— Или нет.

Я быстро вытираю щёку, по которой покатилась непрошеная слеза. Савелий отворачивается к окну, делает затяжку и тушит сигарету.

Через десять минут я уезжаю домой первая. Марго остается, чтобы поторопить подруг, и через полчаса кидает сообщение, что все благополучно разместились в такси и отчалили.

Потом она добавляет:

«На вас двоих смотреть больно. Вы оба как раненые. У меня сердце разрывается».

Морозец бежит по коже. И я снова плачу перед букетом осыпающихся белых роз. В своей восхитительной квартире. От чудовищной тоски по нему.

Глава 56

Вчера мы с Матвеем посетили гончарный кружок. Он слепил из глины котика с черными бровями и красным носом-картошкой, а я поболтала с Марианной (совладелицей мастерской и еще одной моей приятельницей), и та, в порыве душевной доброты, предложила мне подработку.

Чтобы не киснуть дома, а