Читать интересную книгу "Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг. - Фред Андерсон"

нельзя объяснить только неприязнью колонистов к Лаудуну, хотя их ликование при известии о его смещении нельзя отрицать. Скорее отказ от политики, которую представлял Лаудун, сыграл решающую роль, причем по причинам, которые сам Питт мог понимать лишь отчасти. Колонисты приняли его новые планы с такой горячностью, потому что они, казалось, могли решить проблемы, которые создал старый подход. Но даже среди американцев мало кто мог оценить, насколько сильно политика Питта перекликалась с обстоятельствами колониальной жизни.

Желание Лаудуна набрать тысячи колонистов в регулярные полки и наполнить большой общий фонд за счет взносов колониальных ассамблей противоречило социальным и экономическим условиям Америки. В колониальных обществах, особенно в Новой Англии, откуда должна была поступать основная поддержка, просто не было достаточного количества бедных белых мужчин, чтобы удовлетворить аппетит регулярной армии на войне. Кроме того, большинство мужчин трудоспособного возраста, которых могли предоставить северные колонии, не желали подчиняться длительному призыву и строгой дисциплине в регулярной армии. В отличие от рекрутов из низших слоев британского общества, большинство потенциальных солдат в северных колониях не были постоянно бедными людьми, маргинализированными до такой степени, что призыв в армию представлял собой привлекательную альтернативу кабале, эмиграции или нищете. В большинстве своем это были обычные молодые люди, которые еще не стали независимыми от своих отцов или хозяев, но рассчитывали в один прекрасный день стать владельцами ферм или магазинов и вести собственное хозяйство. Инстинктивно или сознательно эти люди понимали то, чего никогда не понимал Лаудун: что в колониях мало рабочих рук по отношению к запасам свободной земли, и по этой причине (а не из-за грубого оппортунизма, в котором обвинял Лаудуна) зарплата солдат должна быть такой же высокой, как и зарплата гражданских рабочих[313].

Лаудун также не понимал, насколько колониальная экономика испытывала денежный голод и, следовательно, не могла генерировать доходы, необходимые для того, чтобы война в Америке стала самофинансируемой. Привыкший к виду обнищания сельских жителей в Англии и Шотландии, он смотрел на явно процветающую сельскую местность Новой Англии и считал, что представители этих йоменов, избранные в ассамблеи, не желали облагать налогом своих избирателей, потому что им не хватало патриотического духа самопожертвования. Он не понимал — или, по крайней мере, не видел так ясно, как законодатели колоний, — что в сельской местности обращалось так мало денег и среди фермеров было так много долгов, что тяжелые налоги могли довести до нищеты даже зажиточных йоменов.

В такой обстановке утонченная чувствительность законодателей к интересам населенных пунктов, которые они представляли, была не более чем верностью доверию, оказанному им избирателями. Для такого аристократа, как Лаудун, подобное поведение казалось лишь свидетельством корыстной готовности пожертвовать благом целого ради приходских нужд того города или графства, которое в первую очередь требовало верности членов собрания. Лорд Лаудун пользовался доверием короля, считал сына короля своим другом, разбирался в сложностях британской политики, знал пути мира, имел французскую любовницу; как мог такой человек не проявить снисхождения к деревенским жителям Северной Америки? И как они могли не обидеться на его снисходительность?

В поистине удивительной степени новая политика Питта использовала сильные стороны колонистов и компенсировала их недостатки, терпимо относилась к их пристрастию и извлекала выгоду из их ненависти к Лаудуну. В колониях были люди, готовые служить, но не в качестве долго служащих, высоко дисциплинированных регулярных войск, а в качестве краткосрочных провинциалов; Питт брал их столько, сколько колонии могли собрать. Если провинциалы были дорогими, необученными и труднодисциплинированными, они все равно могли строить дороги, служить в гарнизонах фортов, перевозить припасы и тем самым освобождать эффективных солдат — красных мундиров, обладавших дисциплиной и подготовкой, которые, казалось, было практически невозможно привить американцам, — для победы в сражениях. Если колониальной экономике не хватало капитала, кредитов и наличности, Питт компенсировал это субсидиями и компенсациями, предоставляемыми в той же пропорции, что и субсидии, поддерживавшие усилия Ганновера и Пруссии.

И так по кругу, по всему спектру проблем, которые до сих пор мешали военным действиям в Северной Америке. Колониальные майоры и полковники были обижены своим званием и статусом, обижены тем, что их низвели до статуса старших капитанов, когда они служили совместно с регулярными войсками? Питт сделал бы их младшими по званию только по отношению к рыцарям, имевшим тот же ранг, что и они, чтобы ни один провинциальный офицер не страдал от унижения, принимая приказы от английского офицера более низкого ранга. Собрания защищали какое-то предполагаемое право инициировать налогообложение? Тогда пусть они соглашаются на реквизиции, если предпочитают слышать о нуждах короны в такой форме. Боялись ли колониальные ассамблеи навязывания военного контроля над своими правительствами? Согласно инструкциям Питта, преемник Лаудуна становился простым военным командиром, не претендующим на контроль над гражданской администрацией колоний, поскольку Питт намеревался использовать всю полноту власти над губернаторами, которая принадлежала ему как государственному секретарю Южного департамента. Не мешало ли колониальным губернаторам управлять политикой в провинциальных ассамблеях отсутствие покровительства? Новый подход Питта обещал контракты на поставку по счету и военные комиссии по сотне, и все это можно было раздавать в обмен на политическую поддержку.

Во всех этих мерах Питт без колебаний ниспровергал реформы Галифакса и его коллег из Торгового совета, которые так усердно работали до войны, чтобы установить в Америке определенную меру административного контроля. Питт мог делать то, что делал, не проявляя видимой заботы об их усилиях, потому что ему не было дела ни до администрации, ни до реформ, ни до удручающей истории колониальных посягательств на прерогативы. Он хотел только выиграть войну, и никакие централизованные реформы не помогли бы ему в этом. Действия Питта, изменившего направление десятилетней политики в отношении колоний, можно правильно понять, только если рассматривать его как человека, для которого осторожность больше не была сдерживающим фактором, как азартного игрока, либо настолько отчаявшегося, либо настолько уверенного в своей удаче, что он мог поставить все на кон в следующем броске костей.

Эффект от новой политики сразу же проявился в реакции ассамблей, но прошло еще три месяца, прежде чем стало ясно, что энтузиазм законодателей может вылиться в достаточное количество призывников для пополнения вновь созданных провинциальных полков. В Новой Англии, пожалуй, неудивительно, что набор в полки проходил активно, и Питт не мог не порадоваться, узнав, что к концу апреля Массачусетс набрал почти пять тысяч добровольцев и готов был призвать еще две тысячи из своего ополчения, если остальные не успеют записаться в добровольцы к началу летней кампании. Но самым ярким свидетельством влияния новой политики стала Виргиния, где энтузиазм