при всей своей мощной комплекции он тем не менее был еще и очень пластичным: Ку-Ро легко огибал и перепрыгивал каждый заковыристый барьер. О меткости его тоже можно было говорить долго: если на охоте указать ему не на зверя, а на конкретную артерию – именно в ней позже найдешь наконечник копья. И уж конечно, он никогда не проходил тренировку по второму кругу.
Ти-Цэ должен был поразить цель также идеально с первого раза, иначе на первое место ему будет уже не выйти. Но сначала…
Обогнать Ку-Ро.
Ти-Цэ выжимал из себя все, что мог, и только великим чудом, не иначе, ему удалось сравняться, а затем и опередить Ку-Ро на один роковой шаг. Сын Наставника уже закинул одну ногу на дерево, но прежде, чем успел сделать рывок, Ти-Цэ шагнул прямо на его колено и как следует оттолкнулся. Окажись на месте Ку-Ро кто-то другой, сила толчка вполне могла сломать йакиту ногу, вывернуть в другую сторону, но сын Наставника лишь покачнулся, упал на землю и тут же выпрямился в полный рост. Он рванул вперед, чтобы сбросить Ти-Цэ с дерева за лодыжки, но не сумел дотянуться: он взлетел к верхушке, не чуя рук и ног. Его разрывало от возбуждения, он чувствовал, что не осталось ни одной преграды, которая могла бы его остановить, и с прогнувшейся верхушки дерева он спрыгнул, как ему казалось, выше облаков.
…Но поздно понял, что сделал это еще до того, как Наставник подбросил снаряды.
Внутри у него все оборвалось. Таким дураком он не чувствовал себя еще никогда в жизни.
Ти-Цэ и его цель летели друг другу навстречу. Он едва успел хоть как-то сомкнуть на одном снаряде щит, тогда как от второго он просто отмахнулся: его йакит заметил, когда тот врезался прямо ему в нижнюю челюсть.
Вместо того, чтобы грациозно приземлиться перед Наставником, Ти-Цэ рухнул ему под ноги: от силы удара его колени подогнулись, и он сильно ударился ими о землю. Глаза слезились от попавших в них древесных щепок. Ти-Цэ с трудом поднялся, пошатнулся на отбитых ногах и под всеобщий гогот наспех протер веки. Только одного голоса в какофонии смеха он не слышал – Наставника, который должен был стоять где-то перед ним.
Наконец, Ти-Цэ сумел открыть глаза и увидел учителя, который без намека на улыбку, почти задумчиво его рассматривал. Едва соображая, что делает, Ти-Цэ ткнул в небо пальцем и закричал:
– Я попал! Я разрубил эту чертовщину, разнес ее в пыль, и вы не посмеете с этим спорить!
– Ну да, – ровным тоном протянул Наставник, – разнес. Когда она уже прилетела тебе в лицо.
Джунгли вновь содрогнулись от смеха. Ти-Цэ задохнулся от ярости и повернулся на заливающийся отравой в его уши звук. Он хотел отыскать каждого, кто смеялся над ним, и свернуть шею, в каком бы закутке кто ни спрятался. Лишь бы они никогда больше не открывали своих поганых, гнилых, вонючих ртов…
– Наставник! – вскричал Ти-Цэ и одним шагом сократил расстояние между ними до двух дюймов. Учитель не шелохнулся. – Я пришел первым и разрубил цель! Я просто прыгнул немного раньше, я…
– Допустил грубейшую ошибку, – закончил он за него. – Мужчина должен уметь контролировать себя вне зависимости от ситуации, уметь выжидать. Из-за чрезмерной спешки ты едва не ослеп. Если бы это был имэн, а не палено, тебя, полуслепого, уже не было бы в живых.
– Но!..
– Это грубейшая ошибка, – повторил Наставник. – Ты должен в любой момент уметь взять ситуацию под контроль. Действовать быстро – не значит импульсивно. Ты согласен со мной?
Ти-Цэ часто дышал сквозь крепко сжатые зубы. Он буравил Наставника налитыми кровью глазами, желая всем сердцем причинить ему страшную, лютую, как можно более сильную боль.
– Согласен? – спросил он снова, нисколько не впечатленный взглядом ученика.
– Да, – прошипел Ти-Цэ.
– Хорошо. – Наставник кивнул в сторону джунглей. – Попробуй еще. И сделай лучше на сей раз.
Ти-Цэ круто развернулся и исчез в кустах. Правда вместо того, чтобы аккуратно затаиться в густой растительности, он протаранил собой ветки. Мускулы горели от напряжения, а кулаки искали, кому разбить в крошку кости.
Второй попытки Ти-Цэ Наставнику оказалось недостаточно. Он отправлял его назад снова и снова, до тех пор, пока не сумел заставить не только вовремя и точно поразить снаряды, но и засесть в джунглях так, чтобы его не было ни видно, ни слышно.
Они занимались до темноты. Попытку Ти-Цэ засчитали последней.
По совету Наставника перед приведением наказания в исполнение Ти-Цэ сходил в кусты, чтобы отлить и освободить желудок. После он встал на пригретое место у столба наказаний и вскинул к петле руки. Ему полагалось тридцать ударов ребристым кнутом: еще десять Наставник накинул за последнее место.
Ти-Цэ надеялся не облажаться хотя бы сейчас, не потерять сознание, но не сумел и этого. Свежие раны открылись после первого же удара.
Никогда прежде он не испытывал такой боли: под облавой немыслимого количества ударов его спина превратилась в труху. Все мироощущение Ти-Цэ состояло из одной сплошной агонии. Он цеплялся как мог за все, что еще связывало его с реальностью: за воздух, за землю под ногами. Но за несколько ударов до окончания наказания все же обмяк и повис без чувств сразу после того, как выплюнул под ноги оставшуюся желчь.
29
Несколько раз он приходил в сознание (если это можно было так назвать), но перед тем, как отключиться опять, едва успевал заметить, что кто-то тащит его под руки. С колоссальным трудом, но Ти-Цэ удалось прийти в себя окончательно, когда он уже лежал на животе в незнакомом ему месте.
В первую секунду он почему-то представил себя среди испражнений, трупов и еще дерущихся за жизнь детенышей, таких же измученных, как он сам. Затем обвел гладкую загибающуюся в круг стену перед собой мутным взглядом и задался вопросом, куда подевались родители и почему оставили его в гнезде одного. Он хотел позвать их, попытался привстать, но жуткая, невыносимая боль, сковавшая его спину, напомнила обо всем, что произошло несколько часов (дней? недель? сколько он здесь?) назад.
Ти-Цэ соображал туго. Он рассеянно пялился на стену перед собой из-под полуоткрытых век. Память к нему вернулась, но он все равно не понимал, где находится. Он не в джунглях, не брошен у столба и уж точно не в общем амбаре.
Ти-Цэ попытался принюхаться, но боялся дышать глубоко, и осторожно приоткрыл рот, помогая обонянию кончиком языка. И не поверил: каждый дюйм был насквозь пропитан запахом Наставника.
Он лежал в его хижине.
Ти-Цэ был здесь всего один раз, да и то у порога, когда просил Наставника тренироваться с ним в Плодородной долине. Он и представить не мог, что окажется здесь снова,