Читать интересную книгу Владыка мира - Алекс Ратерфорд

Салим подал письмо Сулейман-беку. Тот довольно улыбнулся, прочитав его.

– Я‑то боялся, что мы застрянем здесь на годы…

– Да, вот таков мой отец – ни строчки собственной рукой; все написал и даже запечатал Абуль Фазл… И все же я не ожидал, что про нас вспомнят всего через восемь месяцев. Я удивлен.

– Ты как-то невесел… Все еще одержим той персидской девочкой, верно? Когда ты вернешься к своим женам и гарему, то поймешь, что это не более чем мимолетная прихоть, плод скуки.

Салим был в раздумьях. Что он на самом деле чувствовал? Его отношения – даже дружба – с Гияз-беком скрасили ему пребывание в Кабуле, а после того, как принц увидел Мехруниссу, он неотвязно думал о ней, точно так же, как раньше – о возвращении ко двору. Но с тех пор, как Гияз-бек отклонил его предложение о браке с ней, между ними появилась неизбежная натянутость. Салим реже бывал у перса в доме и, конечно, больше не видел Мехруниссу. Однако он выяснил, что их с Шер-Афганом бракосочетание назначено не ранее следующего года. Возможно, вернувшись в Лахор, он сможет убедить отца повлиять на Гияз-бека… Если сам падишах прикажет разорвать помолвку Мехруниссы, то кабульскому казначею, как его подданному, останется только повиноваться.

Долгое путешествие по горным перевалам из Кабула через Инд и другие великие реки Пенджаба прошло быстро и хорошо, и не обремененный медленным вещевым обозом, Салим добрался до Лахора всего за шесть недель. С каждой пролетающей мимо милей его настроение поднималось по мере потепления воздуха окружавших его равнин. И когда он находился в покоях Акбара, один на один с ним, впервые начиная со времени своего изгнания, Салим чувствовал, что дрожит от добрых предчувствий и надежды.

– Я рад видеть, что ты благополучно возвратился из Кабула. – Акбар заговорил первым, лицо его было спокойно. – Я сожалею, что мы расстались в гневе, но ты не оставил мне другого выбора, кроме как наказать тебя. Я надеюсь, что в отъезде ты подумал над своим сыновним долгом и о том, что в будущем будешь вести себя соответственно.

«А как же отеческий долг по отношению к своему сыну?» – подумал Салим. Но сказал только:

– Я знаю, как подобает себя вести, и благодарен тебе за то, что ты простил мне мои прошлые ошибки и призвал меня ко двору.

– Ты совершил серьезный проступок. Я намеревался оставить тебя в Кабуле надолго, но твоя бабушка убедила меня послать за тобой. – Акбар держался очень сухо.

– Отец, в письме Абуль Фазл упоминал, что ты приготовил для меня некие поручения. Я стремлюсь служить тебе… Я…

– Служить должным образом, – прервал его Акбар. – Ты хорошо себя показал в Кабуле – Абуль Фазл говорит мне, что твои отчеты были подробны, а Саиф-хан подтвердил, что ты вел себя достойно, но я еще не решил, чем ты займешься в дальнейшем.

Так и есть, Саиф-хан действительно за ним шпионил…

– Стану наместником, как Мурад, может быть? – продолжил Салим.

– Не нужно спешить. Сперва я хочу убедиться в твоей добропорядочности. И сообщу о своем решении назначить тебя на какую-либо должность в свое время, если это случится.

Салим старался не показать своего разочарования, но подозревал, что у него и так все написано на лице. Он надеялся, что возвращение поможет начать все сначала в отношениях с отцом, но снова получалось, что он должен проявить терпение. Возможно, бабушка снова сможет повлиять на своего сына… Однако, даже пусть момент и был совсем неподходящий, оставалось еще кое-что выяснить – незамедлительно и без свидетелей.

– Отец, могу я просить тебя об услуге?

– Какой? – удивился Акбар.

– Я хочу взять новую жену.

– Кто она? – Теперь Акбар был совершенно изумлен.

– Дочь Гияз-бека, твоего казначея в Кабуле, – ответил Салим и, прежде чем Акбар успел вставить слово, продолжил: – Но есть одно препятствие. Ее уже обещали в жены одному из твоих командующих в Бенгалии, Шер-Афгану, и Гияз-бек полагает, что недостойно отменять эту договоренность. Однако если бы ты вмешался, то Гияз-бек и Шер-Афган должны будут тебе повиноваться и…

– Достаточно! Я надеялся, что месяцы в изгнании как-то образумят тебя, но ныне вижу, что ошибался. Мало того, что ты хочешь жениться на женщине из незнатной семьи, мало того, что сей союз не сулит никакой выгоды для нашей династии, но, что превыше всех моих ожиданий, ты смеешь просить, чтобы я вмешался в жизни моих подданных, чтобы устроить это!..

– Это не мимолетная прихоть. Ее зовут Мехрунисса. Я не могу не думать о ней.

– Придется постараться. Я не стану рушить будущий брак Шер-Афгана, верного и храброго воина, чтобы ты смог утолить свою неуемную похоть.

– Это не похоть…

– В самом деле? По-моему, ты пристрастился заглядываться на чужих женщин, – проревел Акбар.

В Салиме болезненно отозвалось воспоминание об Анаркали. Принц сглотнул. Что он мог сказать в свою защиту, чтобы Акбар ему поверил? Если бы он сравнил свою страсть с чувствами Хумаюна при первой встрече с Хамидой, о чем думал в душе, отец только пришел бы в ярость…

Горестно помолчав, Акбар устало сказал:

– Оставь меня. Ты приводишь своего отца в отчаяние. Я надеялся, что наше воссоединение будет более счастливым, но теперь вижу, что ты не поборол свои пороки. Тебе все еще нужно учиться обуздывать себя. Даже твой сын Хуррам, хоть он еще и ребенок, лучше тебя знает, что хорошо, а что плохо…

Когда Салим быстрым шагом вышел из покоев отца, его душили слезы гнева и досады. Акбар никогда не пытался понять его, и, по-видимому, этого уже никогда не будет. Отец, однако, знал, что сказать. Намекнул ли он, упомянув Хуррама, что собственный сын Салима более подходит для того, чтобы стать правителем? Разумеется, нет… ведь при всех хороших предзнаменованиях, сопровождавших его рождение, Хуррам был просто не по годам смышленым ребенком…

Принц открыл крашеную деревянную коробку, вынул стеклянную банку и трясущимися руками поднес ее к свету. Прекрасно. Опиума достаточно; хватит, чтобы забыться до утра. Щелкнув серебряной крышкой, Салим вытряхнул два шарика опиума в кубок и долил немного розовой воды. Он с улыбкой наблюдал, как шарики растворились, оставив мутный серый осадок; осталось лишь несколько целых гранул.

Принц помешал воду указательным пальцем, затем поднес кубок к губам. Несколько минут спустя, чувствуя, что опиум начинает оказывать свое волшебное действие, он сделал еще несколько глотков крепкого красного вина, которое пил весь день. Так еще лучше. Салим откинулся на шелковый матрас за балюстрадой, ограждающей балкон в его покоях. Звуки копыт лошадей и людских голосов, доносившихся из внутреннего двора, казалось, удалились и затихли. Он закрыл глаза и поддался восхитительному расслаблению, чего в последние недели ему так сильно не хватало. Опиум утолял боль от всегдашней холодной уклончивости его отца каждый раз, когда он спрашивал о назначении, и от вечной неловкости, которую он видел в своих сыновьях каждый раз, когда пытался с ними поговорить о чем-нибудь, кроме каких-нибудь пустяков. Они изменились в своем отношении к нему за время его отсутствия. Хоть они и были неизменно вежливы, Салим уже не ощущал в них ни теплоты, ни близости.

Ни Хирабай, ни Хамида не могли помочь ему никаким советом. Его мать выказывала лишь презрение к Акбару и вообще к моголам. Хамида же, мягко и с любовью уговаривая его, могла лишь утешить добрым словом и посоветовать ждать. Она напомнила ему, какую боль причинила Акбару его связь с Анаркали и насколько невыносима была для падишаха мысль, что люди станут вовсю судачить об этом, что разрушит образ всесильного правителя в их глазах. Ей и так стоило больших усилий уговорить Акбара согласиться вернуть сына из изгнания, и больше она пока ничего сделать не могла.

Опиум и вино расслабили ум и тело Салима. Они притупили боль от воспоминаний, успокоили раны от разочарований и перенесли его туда, где ничто, казалось, не имело особенного значения. Он чувствовал, что по его обнаженной груди ползет мелкий жучок, но у него не было сил его стряхнуть. Черт с тобой, живи, букашка, подумал Салим. Он тихо рассмеялся и лег поудобнее. Мягкий, теплый шелк матраса на ощупь был очень приятен – как кожа женщины.

Возможно, позже можно пойти в гарем и заняться любовью с Ман-бай или Джод-бай, хотя на это сейчас сил тоже не хватало; к тому же вряд ли они были искренне рады встрече с ним. Всерьез задумавшись, он понял, что уже давно не видел ни жен, ни сыновей. Ну и что из того, когда так приятно просто лежать здесь? На миг у него перед глазами возник потрясающий облик Мехруниссы. Но Сулейман-бек был, скорее всего, прав. Просто очередная женщина…

Однако, хорошо бы иметь какую-нибудь компанию, чтобы было с кем погрузиться в эти темные, восхитительные, обволакивающие сумерки… Сулейман-бек упрямо отказывался, сколько бы Салим ни просил его присоединиться. Даже в самом начале, когда в ход шли лишь один-два шарика, его молочный брат не соблазнился. На самом деле, ему это все сильно не нравилось… Может быть, стоит пригласить единокровных братьев, Даниала и Мурада? Мурада, который, будучи наместником, приказал выпороть посла важного вассала за проявление непочтительности… Брат, вероятно, все сделал правильно, размышлял Салим, несмотря на слухи о том, что он был пьян, когда отдавал приказ о телесном наказании… Просто дело в том, что их отец никогда в жизни не будет доволен своими сыновьями. Даже стань совершенными во всех отношениях, они никогда не будут в состоянии соответствовать его ожиданиям, его меркам и его подпитываемой годами неизменного успеха уверенности в том, что есть только одно верное мнение – его. И естественно, вместо того, чтобы послать его, Салима, или Даниала, дабы заменить Мурада в должности наместника, Акбар назначил на это место племянника подхалима Абуль Фазла…