туда переехать. Лучше сразу, чем потом еще раз.
– Почему? – невольно вырвался у меня вопрос, но мой мальчик уже сладко спал.
Я провела ладонью по лбу сына, убирая пряди. Надо подстричь его, а то зарос совсем. Дед слегка похрапывал на соседней кровати.
Небо, как же хорошо, что они у меня есть! Благодаря им я поняла, что такое любить просто так… не ожидая ничего взамен. И сейчас я вдруг догадалась, о чем говорил дед. Когда я разносила по местной безкоровьей бедноте молоко, я отдавал его не просто так, а за овощи. Когда я помогала людям, я ждала такой же помощи взамен. А эти три серебрянки… вряд ли Аништа сможет отдать их когда-нибудь… Ну, и Небо с ними! Не в деньгах счастье.
Рано утром я проснулась на краю кровати, Петька спал раскинув руки и ноги звездочкой, а мне жаль было его тревожить. За окном было еще совсем темно. Оставался целый месяц до зимнего солнцеворота, и день с каждым разом съеживался, становясь все короче и короче.
Затопила печь, за ночь избу выстудило, и меня слегка потряхивало от холода. Дровишки я всегда приносила с вечера, чтобы они оттаяли от снега и подсохли. Когда огонь разгорелся, загудев в трубе, наощупь оделась и пошла кормить-поить скотину.
Морозец тут же вцепился коготками в щеки, заставляя проснуться. Ух, как щипет! Никакого кофе не надо. Хочешь, не хочешь, а будешь бодрячком.
Вся хозяйственная рутина давно стала привычной, и я бездумно раздавала сено животным, поила коз, овец и корову, сыпала зерно курам и трем оставшимся в живых уткам, которые на зиму переселились в теплый птичник. И теперь селезень никак не мог поладить с петухом, пытаясь отвоевать лишних, по его мнению, жен у петуха.
Я уже закончила и спаивала корове второе ведро теплой, подсоленной воды, когда дверь сарая тихонько скрипнула и слегка приоткрылась, впуская свежий морозный воздух во влажное тепло коровника.
– Теть Лол, – в щель ужом скользнул старший Аништов постреленок и замялся на пороге, – теть Лол… Мамка велела сказать тебе спасибо, – он вытер нос рукавом ветхого тулупа, блестевшего от частого использования, – и сказала, что летом отдать постараются. Или отработают. Только ты никому не говори, что я приходил… и сама не приходи к нам больше, пока Ретка замуж не выйдет. – Он выдохнул, выполнив материно поручение, переступил ногами, пошмыгал носом и продолжил уже явно от себя, – теть Лол, Ретка дура. Девчонки все дуры, но Рамес говорит, что таких дур, как наша Ретка, по всему свету не найти. Но ты это тоже никому не говори, а то мамка ругается, что нельзя сестру дурой называть. У нее же магия… у Рамеса все лицо в прыщах, как у жабы, и девчонки над ним смеются. А я не хочу быть жабой, и чтоб девчонки надо мной смеялись, как…
Замолчал он, на полуслове оборвав свою тираду и смотрел на меня, ожидая ответа.
А я уткнулась в теплый коровий бок, пахнущий почему-то молоком, а не навозом и хохотала. До слез, до истерики…
– Теть Лол, – мальчишка подошел ко мне и потянул за рукав, – ты плачешь? Не плачь. Я Ретке ночью таракана на косу посажу, – решительно заявил он, – пусть знает…
Я присела и обняла мальчишку. Какой же он тоненький…
– Тебя как зовут-то, защитник?
– Мирол, – застенчиво стрельнул он глазками. Как-то еще с лета повелось, что трое младших Аништовых детей с моей легкой руки стали зваться пострелятами, и я до сих пор не знала их имен.
– Обещаю, Мирол, – кивнула я, – Я никому не скажу, что ты приходил ко мне, но и ты сестре тараканов в волосы не сажай. Не надо…
– Ну, да, – вздохнул он, – она и догадаться может. И будут у меня прыщи, как у Рамеса…
– А для Рамеса я зелье волшебное приготовлю, чтоб прыщи убрать. Пусть забежит вечерком, когда на посиделки пойдет.
– Безмирное?! – выдохнул Мирол, уставившись на меня круглыми от ужаса и предвкушения газами.
– Тс-с-с, – прижала я палец губам, – никому не говори, – прошептала с той же интонацией, что и мальчишка свою речь минуту назад.
А когда мальчишка помчался делиться новостью с братом, снова рассмеялась. Ромашка, мята и череда – отличное средство от подростковых прыщей. А пучки этих трав висели на моем чердаке с лета.
Глава 39
Чтобы я наконец-то взялась за попытки изготовить войлок, надо было обзавестись дырами на подошве валенок. А потому что все время было некогда. Бабка Ага лютовала гоняя меня, как сидорову козу. Я уходила утром после завтрака, едва успев накормить скотину, и возвращалась часа в два пополудни. Хорошо, что Петька уже успевал согреть еду и накормить деда. Я чаще всего перехватывала на ходу. Световой день же тратила либо на поездки к реке, чтобы заготовить прут для плетения корзин, либо на вышивку. Вечер оставался на все остальные хозяйственные дела: готовку, стирку, уборку и снова уход за животными.
И вот теперь, при свете лучины пришлось трепать шерсть, разбирая руками а волокна и освобождая от мусора. Это просто, и Петька с дедом помогали мне. Я стелила простыню, чтобы не растаскивать грязь по дому, мы садились вокруг прямо на пол, и работали, одновременно обсуждая прошедший день и планы на завтра. А еще шутили, смеялись, делились история из жизни. Сейчас даже мне было что рассказать, я потихоньку вспоминала свое прошлое. Воспоминания были отрывочные и пока бессвязные, но я радовалась и этому.
Когда мы натрепали достаточно шерсти, я взялась за чески. Тут все оказалось сложнее чем я думала. Если брать слишком маленький клочок распушенной шерсти, что пласт расчесанного и готового к работе материала получается слишком тонким и маленьким. Если много, то хорошо вычесать шерсть не получалось. Не хватало силы. Пришлось приноравливаться. Зато потом дело пошло гораздо веселее. Хорошо расчесанная шерсть легко снималась с чесок одним красивым пластом. И мне даже захотелось попробовать самой спрясть шерсть в пряжу. Тем более прялку я в свое время отвоевала у старостихи, а на последней ярмарке купила парочку простых веретен.
Но сначала войлок. Дед был знаком с