задрать подол до талии и вживую вижу эти милые хлопчатобумажные трусики. Она раздвигает ноги, и я отступаю назад, мой член пульсирует в такт биению моего сердца.
Эти светло-голубые гольфы до колен, эти упругие, округлые бедра. Невинный хлопок ее трусиков и не такой уж невинный задранный до талии подол ее сарафана. Простая белая повязка на голове, которая удерживает локоны от ее лица, создавая очаровательный рельеф высоким скулам и изящному изгибу подбородка. А еще у нее крест на шее и четки на поясе, и они пробуждают во мне все подавляемые чувства – страх, гнев, стыд и еще больший страх, – и все же при виде их я испытываю утешение, которому не могу дать названия. Похоже на близость, но более глубокую.
Я не притворяюсь, что не замечаю крест, когда наслаждаюсь ее телом. Он так же реален, как и мы сами, и в голове мелькает мимолетная мысль о том, что Бог тоже мог бы быть здесь, в той же мере. Что нельзя отделить секс от Бога, каким-то образом Бог, которого любят, которому молятся, поют и служат, также может быть богом, который находится внутри секса и существует внутри полового акта так же, как Он существует внутри молитвы, сна, еды или всего остального, что человек мог бы делать в человеческом теле.
И, подобно танцующему пламени свечи, это откровение гаснет и снова скрывается.
– Еще, – хрипло произношу я. – Покажи мне еще.
Зенни бросает на меня взгляд, в котором сквозит что-то среднее между озорством и добродетелью, а затем раздвигает ноги шире и оттягивает край своих трусиков в сторону.
Я стону при виде этой картины. Ее складочки, такие мягкие и маленькие, скрывающие заветное местечко, куда в скором времени войдет мой член, уже блестят от сока возбуждения.
– Твоя киска мокрая, – говорю я.
Она кивает, легонько поглаживая свои складочки другой рукой, и вздрагивает от собственного прикосновения.
– Она была такой же мокрой в прошлый раз, когда мы это делали?
Она снова кивает, ерзая на столешнице.
– Ты отправилась домой и воспользовалась своим плюшевым мишкой? Тебе пришлось тереться об него своим маленьким клитором, пока ты не почувствовала себя лучше?
– Да, – признается она, опуская голову. Я понимаю, что она смотрит на себя, любуясь видом своего задранного сарафана и трусиков, а я наслаждаюсь ее видом: тем, как золотой гвоздик переливается на ее вздернутом носике, ее опухшими от поцелуя губами и тем, как длинные ресницы касаются ее щек.
– Скажи мне, – говорю я, подходя ближе и проводя руками по ее бедрам. – Расскажи мне, что ты сделала.
– Я… я… – Она снова вздрагивает. – Я так сильно в этом нуждалась. После того как ты ушел, я сразу же вернулась в свое общежитие. Моей соседки по комнате не было дома, и я просто… – Она смущенно поеживается от воспоминаний.
– Ты представляла, что это был я? – спрашиваю я, позволяя своим большим пальцам играть с влажным шелком ее влагалища. – Ты представляла, что потираешься об меня сверху?
– Ах, – выдыхает она, потому что я начинаю обводить ее клитор одним пальцем, в то время как второй ввожу в ее вход. – Да. Я представляла, что это был ты. Я представила, что ты не остановился, что тебе хватило одного взгляда на мою киску, чтобы понять, что ты должен трахнуть меня прямо здесь и сейчас.
Я прикусываю ее подбородок, а затем лезу в карман за бумажником и достаю презерватив.
– На этот раз я так и сделаю, – говорю я. – На этот раз мы не остановимся.
Я разрываю обертку презерватива зубами, стаскиваю с себя джинсы и вскоре уже натягиваю резинку на свою эрекцию, ощущая при этом всплеск адреналина. Скоро я окажусь внутри нее, буду трахать эту соблазнительную киску, насажу эту монашку на свой член и заставлю ее извиваться от удовольствия.
– Мне никогда не надоедает наблюдать, как ты это делаешь, – шепчет она. Ее глаза прикованы к моему твердому, побагровевшему от возбуждения члену, покрытому блестящим латексом. – Это так сексуально.
Я снова встаю между ее ног, и мы оба смотрим вниз. Конечно, всякий трах является плотским актом, но в этом зрелище есть нечто необычайно развратное: мы оба все еще одеты, ее гольфы и простые трусики отодвинуты в сторону для меня, ее униформа послушницы задрана до талии. Мой член, возбужденное олицетворение грубого мужского начала, жаждет оказаться между ее ног.
Но невинность Зенни всегда будет переплетаться с ее смелостью, с ее бесстрашной способностью желать. Она обхватывает мой ноющий ствол рукой и потирает о свою киску. Я позволяю ей использовать меня так, как ей нравится. Она водит округлой головкой по своему набухшему клитору, затем вниз по мокрым складочкам и иногда робко касается тугого колечка своего ануса. А потом, когда я начинаю дрожать, едва сдерживая себя и позволяя ей поиграть со мной, она, наконец, вводит мой член в источник своих соков и требовательно стонет, чтобы я протолкнулся внутрь.
Я так и делаю.
Меня шокирует, что она такая тугая. Каждый гребаный раз. Я имею в виду, что все женщины такие (я никогда не встречал киску, которая не доставляла бы удовольствия моему члену), но киска Зенни дарит райское наслаждение, которого я никогда раньше не испытывал. Она обхватывает меня как перчатка, даже крепче, чем перчатка, и когда я проникаю в нее по самые яйца, Зенни вскрикивает и сжимает меня еще крепче. И когда я выскальзываю, ее жадное и изголодавшееся по моему органу тело пытается удержать меня внутри.
Я обхватываю ее задницу руками и начинаю по-настоящему ее трахать, а она отпускает свои трусики и запускает пальцы в мои волосы, затем проводит руками по моей бороде, а после задирает мою рубашку, чтобы наблюдать, как напрягаются мышцы моего живота, когда я трахаю ее.
– Шон, – говорит она. Она произносит мое имя таким собственническим тоном, как будто владеет им, и это так, я хочу, чтобы мое имя принадлежало ей до конца моей жизни.
– Да, милая?
– Жестче.
Я двигаюсь резче, следя за тем, чтобы мой член выходил под правильным углом, чтобы он касался ее клитора, когда погружаюсь в нее полностью. Я наслаждаюсь ощущением ее задницы в своих руках, краем глаза замечая голубые гольфы, как у школьницы. Просветленное, взволнованное выражение счастья на ее лице, когда она смотрит вниз, где я двигаюсь между ее ног. Цепочка с крестиком скользит и подпрыгивает на ее груди, когда я толкаюсь в нее.
– Эту маленькую монашку нужно трахнуть? – шепчу я ей. – Она слишком долго обходилась без секса