«Я не нуждаюсь в твоей мудрости, Гэнси».
Так что не было ничего, что он мог бы с этим поделать.
Глава 43
— Ладно, принцесса, — сказал Кавински, демонстрируя упаковку банок пива Ронану. — Покажи мне, что ты можешь.
Они вернулись на поляну рядом с ярмаркой. Здесь было все подернуто дымкой, мерцающе и заторможенно от жары. Место для усиленной математики грез. Одна сотня белых Митсубиши. Два десятка фальшивых водительских прав. Их двое.
Один день.
Два? Три?
Время не имело значения. Дни были не важны. Они отмечали сны. Первый был просто ручкой. Ронан проснулся в морозном кондиционированном воздухе пассажирского сидения, его пальцы неподвижно накрывали тонкую пластиковую ручку, балансирующую на его грудной клетке. Как и всегда, он парил над собой, парализованный, не участвуя в собственной жизни. Динамик выстукивал что-то, звучавшее добродушно, энергично и по-болгарски. Кусающиеся мухи с надеждой цеплялись снаружи за лобовое стекло. На Кавински были его белые солнцезащитные очки, потому что он бодрствовал.
— Ух ты, чувак, это… ручка. — Забрав ручку из-под невозражающих пальцев Ронана, Кавински испытал ее на приборной панели. Было что-то ошеломляющее в его полном пренебрежении своей собственностью. — Что за дерьмо, чувак? Выглядит как Декларация Независимости.
Как и во сне, ручка писала все изящным курсивом, не зависимо от того, как ее держать. Кавински быстро заскучал такой однозначной магией. Он постучал ручкой по зубам Ронана в такт болгарской песне, пока чувства не возвратились рукам Ронана, и он не стал способен выбить ее подальше.
Ронан думал, что для объекта из сна, созданного по команде, это было неплохо. Но Кавински отнесся к ней насмешливо.
— Смотри сюда. — Достав зеленую таблетку, он закинул ее в рот и запил небольшим глотком пива. Сняв очки, он надавил суставами пальцев на глаза, кривляясь. А потом он уже спал.
Ронан наблюдал, как он спал, откинув голов в сторону и открывая пульс, видимый сквозь кожу шеи.
Пульс Кавински остановился.
И затем ожесточенно возник, Кавински дернулся и проснулся, сжимая в кулак одну руку. Его губы расплылись в улыбке из-за удивления Ронана. Театральным жестом своей руки он продемонстрировал свой нагреженный объект. Колпачок от ручки. Он теребил его пальцами, пока Ронан не вручил ему нагреженную ручку.
Колпачок, естественно, подошел идеально. Правильный размер, правильный цвет, правильный блеск пластика. И почему он не должен был быть идеальным? Кавински был известен своими подделками.
— Любитель, — сказал Кавински. — Вот это путь нагрезить яйца Гэнси ему назад.
— Вот так? — потребовал Ронан. Он был зол, но не настолько зол, чем был до того момента, как начал пить. Он положил пальцы на ручку двери, готовый выйти. — Типа, это будет для тебя весельем? Потому что я не хочу ничего плохого. Я могу разобраться с этим сам.
— Конечно, можешь, — ответил Кавински. Он поднял палец к нему. — Дай ему эту ручку. И напиши маленькую записку. На гребанной долларовой банкноте: «Дорогой Дик, езди теперь на этой бывше… ох, бывшей… ох. Ронан Линч».
Ронан не был уверен, то ли из-за использования Кавински его настоящего имени, то ли из-за свежих воспоминаний о разбитой Свинье, но он убрал руку от двери.
— Не вмешивай сюда Гэнси.
Кавински сложил губы, будто произнес «Ууу».
— С радостью, Линч. Договорились. Ты достаешь всю фигню каждый раз из одного и того же места, да?
Из леса.
— В основном.
— Вернись туда. Не ходи куда-нибудь еще. Хотя почему бы тебе захотелось пойти куда-нибудь еще? Ты хочешь туда, где твое дерьмо. Туда ты и идешь. Ты думаешь о том, что хочешь перед тем, как заснуть, так? Ты знаешь, что оно будет там, в этом месте. Не позволяй ему узнать, что ты там. Оно изменится, если ты позволишь. Тебе надо зайти и выйти, Линч.
— Зайти и выйти, — повторил Ронан. Звучало не так, как сны, которые он когда-либо видел.
— Как гребанный вор.
Кавински показал еще две зеленые таблетки в своей руке. Одну он взял для себя. Другую предложил Ронану.
— Увидимся на той стороне?
Заснуть. Да, ты засыпаешь. Ты бодрствуешь, а потом закрываешь глаза, выталкиваешь мысли, и вторгается ясность, но затем, в итоге, ты балансируешь на краю дремоты и засыпаешь.
Ронан не засыпал. Он проглотил зеленую таблетку, и его закинуло в сон. Зашвырнуло. Забросило, утопило, занесло в сон. Он скатился на тот берег разбитой версией самого себя, его ноги под ним пропали. Деревья склонились сверху. Воздух усмехался. Вор? Его ограбили.
Зайти.
Выйти.
Он планировал забрать объект. Не так ли? Он не мог сказать, что это было. Деревья обернули ветви вокруг этого. Девочка-Сиротка что-то тянула и тянула.
Зайти.
Выйти.
Раздался очень ясный голос Кавински:
— Смерть — скучный побочный эффект.
Ронан вцепился в металлическую штуку. Внутри него беспокойно дернулся желудочек сердца. Кровь хлынула в пустую полость его сердца.
— УБИРАЙСЯ! — закричала Девочка-Сиротка.
Его веки распахнулись.
— Добро пожаловать назад на землю живых, матрос. — Над ним склонился Кавински. — Помни: ты берешь таблетку, или она берет тебя.
Ронан не мог двигаться. Кавински одарил его поддерживающим хлопком кулака по груди.
— Ты в порядке, — дружелюбно сказал он. Он налил немного пива в несопротивляющиеся губы Ронана и допил остальное сам. Солнце было странным за лобовым стеклом, как будто время прошло, или машина подвинулась. — Что, черт возьми, у тебя там?
К рукам Ронана возвратилась чувствительность. Он держал металлическую клетку с маленькой стеклянной Камаро внутри. Это не имело никакого сходства с бум-боксом, который он планировал достать. Это было чуть больше похоже на настоящую Камаро. Внутри стеклянной машины сидел безымянный водитель, выражение его лица было неопределенно потрясенное.
— Дорогой Дик, — выдал Кавински. — Езди теперь на этом!
На этот раз Ронан рассмеялся. Кавински показал ему собственный приз: серебряный пистолет с гравировкой «УБИЙЦА СНОВ» на дуле.
— Ты не прокрался, не так ли? — сказал он осуждающе. — Украдкой войти, украдкой выйти. Взять твою фигню и убраться. До того, как место заметит.
— Гребанная таблетка, — проворчал Ронан.
— Это чудесное лекарство. Черт, моя мама его любит, чувак. Когда она начинает крушить все в доме, я крошу одну для нее. И подсыпаю в коктейль. Тут ты можешь шутить, чувак. Это легко. Давай. Я широко открылся для тебя.
— Какое у тебя место?
Кавински положил еще две таблетки на приборную панель; они танцевали и дрожали под ударами динамиков. Песня лукаво твердила Ронану: «Аре махай се, аре махай се, аре махай се[53]». Кавински вручил ему пиво.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});