А тут ашшарец.
– Бесконечно рада встрече с вами, – сказала Тисса, когда к ней вернулся дар речи.
Ашшарец щелкнул языком и улыбнулся.
А зубы у него позолоченные!
И вообще золота на капитане столько, что удивительно, как он не падает под тяжестью. На руках браслеты до самых локтей поднимаются – широкие и тонкие, украшенные камнями и причудливой резьбой. С колокольчиками и подвесками. В левом ухе – три серьги, а в правом – целых пять. И в носу тоже посверкивает крупный камень.
Золотые цепи на груди лежат сплошным панцирем, сминая драгоценные шелка.
За спиной ашшарца прячется чернокожий мальчик.
– Ай, хорошая женщина, Шихар. Сама белая. Волосы белые. Только тощая очень. Женщина толстой быть должна. Чтоб на ней лежалось мягко.
Зачем на ней лежать? Тисса мысленно прикинула, что если тан на нее ляжет, то, скорее всего, раздавит. Или он что-то другое имел в виду?
– Полегче, Аль-Хайрам. А ты его не слушай. – И тан сделал то, чего в приличном обществе не делают: обнял Тиссу. Ей сразу стало спокойней, хотя в черных глазах ашшарца мелькнуло что-то насмешливое. – Он шутит.
– Шучу, юная леди. – Аль-Хайрам склонился, коснувшись раскрытыми ладонями лба. – Я в мыслях не имел вас задеть. Но, напротив, я бесконечно рад, что мой старый друг решил обзавестись семьей. У нас говорят, что мужчина без семьи подобен ветру над пустыней. Ни сила, ни слабость его никому не нужны.
Определенно Тисса должна была сказать что-то в ответ, но обычные любезности, вычитанные из «Ста советов о том, как достойно принять гостей», никак не подходили к случаю. А от себя Тисса говорить боялась – у нее одни глупости в голове.
– Болтать он может долго. У самого три жены…
– Ай, взял бы и четвертую, – сказал Аль-Хайрам, глядя в упор. – У кого другого… да, у другого точно забрал бы. А может, и заберу? Все в Ашшаре станут говорить про Аль-Хайрама, который у Шихара жену украл… много славы будет.
– Посмертной.
Кажется, их сиятельство всерьез разозлились. А Тисса опять себя виноватой чувствует. Особенно оттого, что глаза ашшарца совсем не на лицо смотрят… и ведь она сама в этом платье сомневалась, все казалось, что вырез слишком уж смелый.
– Не злись, Шихар. Я тебе приятное сделать хотел. Зачем жена, которую никто украсть не хочет? Я гость в твоем доме.
– Ты гость в моем доме, – отозвался тан и, отпустив Тиссу, поклонился точь-в-точь, как ашшарец. – И прошу разделить со мной хлеб и вино.
– Ай, погоди. Какой гость без подарка?
Аль-Хайрам щелкнул пальцами, и мальчишка вышел вперед. Согнувшись пополам, он протянул Тиссе шкатулку. Широкая и длинная, высотой она была с ладонь. Умелый резчик покрыл бока ее удивительными узорами, а в крышку вставил крупный алый камень.
Тисса не была уверена, что имеет право принять этот подарок. Но мальчик стоял. Ашшарец смотрел с откровенной уже насмешкой, и тан, вздохнув, сказал:
– Бери. Это тебе.
Шкатулка оказалась довольно-таки тяжелой. И что в ней? Любопытство проявлять неуместно. Леди к лицу сдержанность.
– Благодарю вас от всего сердца. – Тисса надеялась, что этих слов будет достаточно.
– Там книга, юная леди. На моей родине такие книги дарят невестам.
Тан произнес что-то на языке, которого Тисса не поняла, но явно он не спасибо говорил. Кажется, тан снова злился. И тогда почему разрешил принять подарок? И не лучше было бы отказаться?
Но дедушка говорил, что ашшарцы очень обидчивые и мстительные.
– Ай, Шихар, вот поэтому ваши женщины мужчин боятся. Красивые, но холодные, как рыбы…
Тисса теплая. Она тайком руку потрогала. Определенно теплая.
– Так что вместе почитаете.
Он подмигнул Тиссе и рассмеялся, громко и не обидно. И Тисса почти совсем успокоилась. До тех пор, пока не обнаружилось, что тан решил устроить ужин по ашшарскому обычаю. И стола в комнате не было, зато имелся ковер из гладкого шелка, расчерченный квадратами, а в каждом квадрате стояло серебряное блюдо. И есть полагалось руками… а сидеть на подушках. Тан и вовсе лег, голову Тиссе на колени пристроив.
– Собственник, – сказал Аль-Хайрам и снова рассмеялся.
Он вообще смеялся легко и много, ничуть не боясь проявлять излишнюю веселость.
– Кто бы говорил. Ашшарцы женщин в… доме запирают. Строят специальный, где только женщины и живут. И дети еще. Мужчинам, кроме мужа, туда хода нет. А если случается женщине выйти из этого дома, то она должна надеть особую одежду и лицо закрыть.
– Только близким родичам и друзьям можно жену показать. – Аль-Хайрам зачерпнул из тарелки что-то бело-красное и, скатав шарик, отправил в рот. – Бывает, правда, что друзей после такого становится меньше… не вози жену в Ашшар. Украдут.
Он сам стал рассказывать про Ашшар. Про пустыню, где песок белый и тонкий, как снег. Днем он раскаляется, а ночью замерзает. В нем прячутся змеи и скорпионы, а также песчаные блохи, чей укус вызывает бешенство. Человек теряет разум и видит вокруг чудовищ, которых пытается сокрушить… и если человека привязать и держать три по три дня, то он вернется в разум. Но беда в том, что укушенные обретают невиданную силу. Их проще убить, чем связать.
Аль-Хайрам знает, о чем говорит. Его тоже кусала блоха, он был молодым и неопытным, а Шихар – молодым и сильным. Он остановил Аль-Хайрама. А тан возразил, что остановила лопата, ему же только и надо было, что держать покрепче. И смеялись уже оба.
Даже мальчишка, устроившийся за спиной ашшарца, и тот улыбался. Он был очень тихим и незаметным. И наверное, так надо… все тут знают, как надо, кроме Тиссы.
Она же, как ни старалась, не могла не смотреть на золотые зубы ашшарца, тем более что передние и камушками украшены были.
Как только держатся?
И главное, зачем? Разве удобно есть такими зубами?
Но если Аль-Хайрам и испытывал неудобство, то виду не показывал. Он все говорил и говорил. Про то, что должен Шихару за тот случай жизнь. И потом еще одну, потому что когда Аль-Хайрам крал первую жену, то нукеры прежнего ее мужа – нехороший человек, жестокий и старый, зачем такому красивая жена? – схватили Аль-Хайрама. И быть бы ему мертвым, когда б…
– Ешь. – Тану все-таки надоело лежать, и он сел, скрестив ноги.
…а Шихар – это такой зверь, который в горах водится. Большой зверь. Хитрый. Шкура у него белая, а глаза синие, как камень фируза. И многие хотели бы шкуру добыть, но зверь верткий и зубы большие. Когти так и вовсе – каждый с кинжал.
Тан поставил на колено блюдо с длинными хлебцами и десятком крохотных, едва ли больше наперстка, мисочек. Тан разломил хлебец пополам – внутри он оказался полым – зачерпнул из одной мисочки, затем из другой и протянул Тиссе.