Остальные совершили ту же ошибку: привыкнув голосовать мысленно, они голосовали в уме.
Стали подниматься руки.
Выяснилось, что все были за предложение Мануэля. Даже Мощный Удар. Правда, он, вытягивая руку, чему-то усмехался.
Бермудяне потянулись к своим лагерям и начали сносить продукты к пещере, вход в которую находился на каменистом уступе горы, над обрывом. К пещере вела узкая тропка, поэтому охранять продукты не представлялось сложным делом.
Тут случилась неприятность: китайцы, пришедшие к своему лагерю, обнаружили, что у них почти ничего нет. Они, привыкшие доверять друг другу и остальным, не догадались оставить кого-то сторожем, и вот нашелся негодяй, обокрал их.
Они вернулись к Мануэлю с печальными лицами и пустыми руками.
– Ничего, – сказал Мануэль. – То есть плохо, но – что ж делать. Помогайте другим таскать.
– Несправедливо! – закричал Мощный Удар. – Каждый вкладывает свою долю, а они ничего не вложат? А жрать будут, как все?
– Да, – ответил ему Мануэль. – Жрать, как ты выражаешься, будут, как все.
(Общались они через переводчика: нашелся человек, знающий и испанский, и язык Мощного Удара.)
– Тогда я отказываюсь от участия! – заявил Мощный Удар.
И удалился.
И потихоньку пробрался на другой берег острова, где тоже была небольшая пещерка, вход в которую закрывала нависшая трава. Именно туда он стащил все, что успел украсть у китайцев в то время, когда они шли на совещание, после этого быстро прибежав к горе и сделав вид, что давно там находится.
Плотно закусив, Мощный Удар отправился посмотреть – вдруг попадется еще что-то, что плохо лежит.
Но уже ничего плохо не лежало – везде были люди, везде кипела работа.
– Ну-ну, посмотрим, как это у вас получится, – пробормотал он.
Учетом принесенного доверили заниматься Олегу.
– Только выдавать будем даром. Без денег, – шутливо сказал ему Ольмек.
Олег улыбнулся:
– Да какие уж тут деньги…
Работали долго, до полудня – не потому, что припасов было много, просто носить пришлось со всех концов острова.
Люди заметно повеселели: общее дело согрело их души.
67. Распределение
Настало время распределения, все собрались перед тропинкой, ведущей в пещеру.
Мануэль объявил:
– По нашим подсчетам, если исходить из…
– Физиологической нормы, – подсказал Ольмек.
– Да. Если исходить из физиологической нормы на каждого, то запасов хватит на пять дней.
Послышался общий унылый вздох.
– Это не много, но и не так уж мало, – утешил Мануэль. – За два дня мы вполне успеем построить плоты. – И еще останется на три дня. Это наш шанс. Иначе – никакого. Есть вопросы?
Люди молчали. Вопросы были, но все понимали, что на них нет ответа.
– Тогда – прошу. Сначала дети и женщины!
– Какие женщины? – возмутился Жертва Рекламы. – Дети – еще понимаю, но почему женщины? Они там, – махнул он в сторону горизонта, – все время твердят о равенстве, так пусть получат это равенство! Я не согласен!
Зароптали и некоторые другие мужчины.
Мощный Удар воспользовался моментом.
– И кстати! – сказал он. – Мужчины будут строить плоты, они нужнее! Значит, их нужно накормить первыми. И по двойной норме! А некоторых вообще кормить не надо! Вот! – указал он на Дукиша Медукиша. – Старик уже отдает концы, зачем ему мучиться? Все равно он ни на что не годен. С собой его взять не получится – его сдует ветром и смоет волной!
Родственники и близкие тут же сплотились вокруг старика, полные решимости не допустить произвола.
– Этим тоже надо урезать пайки! – тыкал Мощный Удар пальцем в престарелых и больных бермудян. – На их месте я бы сам отказался от еды!
– Вот и откажись! – крикнул ему Элвис Пресли. – А на меня можете не рассчитывать, – сказал он после этого. – Я все равно уже умер. Так зачем… – И, махнув рукой, он пошел прочь.
– Элвис! Вы нужны людям! – крикнула Настя.
Он обернулся, нашел ее глазами в толпе, улыбнулся.
– Спасибо. Но себе я уже не нужен. Давно не нужен.
Тем временем Мощный Удар и еще несколько мужчин, пользуясь преимуществом физической силы, пробились вперед и оказались первыми в очереди.
Но тут, обогнув их, вперед вышли советские футболисты. Впрочем, важно не то, что они советские и что футболисты. Они были мужчины, почти у каждого на родине остались жены и дети (или сестры и уж обязательно матери), по которым они скучали. Они представили, что их жены и дети могли бы оказаться здесь, поэтому поступили так, как считали нужным:
– Дети и женщины! – твердо сказал Бышовец.
И футболисты встали в две шеренги, образовав живой коридор, и все поняли, что будет так, как решил Мануэль и его помощники.
Дети и женщины шли спокойно, соблюдая порядок. Эмми-Драчун было рыпнулся прорваться раньше всех, но Томас внушительно показал ему кулак и поставил его позади Ли Чен и других девочек.
– Будешь дергаться, сброшу! – тихо сказал он ему.
Все терпеливо ждали.
Вдруг послышался крик.
Это возмущалась Солнце-Людмила.
– А куда вы лезете-то? – раскрасневшись, толкала она Грязь Кошмаровну Сволочатову. – Вы такая же женщина, как и я! Лезет и лезет, нахалка какая, все бока мне локтями истолкала!
– Я не лезу, а просто тесно! – оправдалась Грязь Кошмаровна.
– Мне тоже тесно, а я не хамничаю! – выкрикнула Солнце-Людмила – и солгала, именно она лезла, ей не терпелось пройти, и, если честно, не Грязь Кошмаровна толкала ее, а она ее толкала: ей показалось, что Грязь Кошмаровна была сзади, а оказалась впереди. Впрочем, ей и все другие женщины показались лезущими без очереди. В результате Солнце-Людмила неосторожно пихнула гламурную девушку (которая уже не была гламурной), та упала. Гламурный юноша, тоже избавившийся от своих гламурных манер, в грубой форме посулил оторвать Солнцу-Людмиле голову. Запахло паникой. Масла в огонь подлила плачущая женщина. Она и попала в Бермудию плачущей, горюющей по умершему мужу, таковой оставалась здесь семьдесят с лишком лет, она мечтала вырваться и перестать наконец горевать и плакать, и вот вырвалась, но плакать никак перестать не могла.
– Господи! – воскликнула она страдальчески, выйдя из пещеры, прижимая к груди булочку, яблоко и банку консервов. – Как там всего мало!
– Нам не достанется! – тут же крикнул Мощный Удар.
И тут началось…
68. Паника
Началось то, о чем не хочется даже писать, но я обязан быть правдивым, я обязан рассказать, как все было на самом деле.
Толпа бросилась к пещере. Футболистов, которые стояли у края обрыва, просто сбросили. А вслед за ними упали и многие другие.
Упал Дукиш Медукиш, а с ним двое родственников, которые пытались его удержать.
Упал Куда Глаза Глядят, успев подумать, что это, возможно, расплата за никчемную жизнь.
Упали два камикадзе, которые в полете думали о том, что такая смерть не имеет никакой цены, – правда, один уже у самой земли успел подумать: а может ли смерть иметь цену вообще?
Упал Жертва Рекламы, горюя, что сейчас погибнет, но утешаясь тем, что впервые за долгие годы чего-то сильно хочет – жить. Лучше погибнуть, имея желания, чем жить тупым чурбаном, сделал он свой последний вывод.
Вдруг раздался страшный крик.
Это кричала Настя.
В толчее Вика оттеснили к краю обрыва, он, взмахнув руками, балансировал на краю. И тут Ричард Ричард выскочил откуда-то сбоку, ухватил Вика и сильным движением отшвырнул его от края. Но сам при этом не удержался, упал и повис над бездной, держась за кончики пальцев.
Лежа на земле, Вик протягивал ему руку и кричал:
– Держись!
Ричард Ричард улыбнулся и сказал:
– Не надо, малыш. Ты упадешь вместе со мной, ты меня не удержишь.
– Воображелайте кто-нибудь веревку! Или дайте настоящую!
Но воображелать, конечно, никто не смог, а настоящей веревки не нашлось. Олег бросился было на помощь, но ему мешали подойти.