Ее, однако, серьезно обеспокоило письмо сестры Джейн:
«Тебе будет не хватать прекрасной фермы и удобного дома в городе Вашингтоне, когда генерала выберут президентом».
Если трезвомыслящая Джейн убеждена, что Эндрю станет следующим президентом, тогда кого же они могут убедить в этом мире, что намерены оставаться до конца своей жизни у собственного очага?
Ей было бы трудно сказать, в какой именно момент Эндрю начал проявлять беспокойство. Решение законодательного собрания Теннесси в июле 1822 года официально выдвинуть своего любимого сына кандидатом на пост президента могло, разумеется, взволновать любого человека, заинтересованного занять такой пост. Однако Эндрю не принял это решение близко к сердцу. Он лишь заметил, что старый метод назначения президента, когда собираются конгрессмены и навязывают партии своего кандидата, ныне устарел. Независимо от того, что делал или не делал Эндрю, газеты все находили важным. Когда он отказался поехать посланником в Мексику, это было истолковано как доказательство его заинтересованности баллотироваться на пост президента. Когда же он отказался объехать территории Северо-Запада, это было представлено как отсутствие интереса к креслу президента.
Она спрашивала себя: что на самом деле побудило его сделать первый шаг? Сообщение, что президент Монро поддерживает кандидатуру секретаря Уильяма Крауфорда? Или тот факт, что второй из его личных соперников — Генри Клей из Кентукки — быстро набирает сторонников в таких штатах, как Огайо, Индиана и Иллинойс? Или обескураживающие новости, что человек, которого он поддерживает на пост президента, Джон Куинси Адамс, теряет почву под ногами? Или же, как она сама подозревала, то обстоятельство, что заинтересованность Эндрю лежала под спудом, пока выборы были отдаленным делом?
Активность вокруг Эрмитажа росла: газетчики, политические деятели, офицеры, недовольные сокращением армии, старые друзья и небольшая группа сторонников Джэксона — Овертон, Льюис и Итон постоянно запирались с Эндрю, анализируя последние события и строя свои расчеты на одном надежном основании: Адамс теряет поддержку, и следующим президентом будет либо Уильям Крауфорд, либо Генри Клей, и сможет ли Эндрю мирно и счастливо жить в Эрмитаже, когда тот или другой окажется в должности главного исполнителя?
— Я знаю, что не обладаю нужной подготовкой и характером, чтобы быть президентом, — признался ей Эндрю в один из вечеров в субботу, когда она легла в постель, устав от приема почти сотни гостей, — но, несомненно, у меня больше честности и чистоты, чем у каждого из этих двух авантюристов.
— Может быть, тебе стоит во время избирательной кампании предпринять объезд в поддержку мистера Адамса?..
— Тогда я вновь погрязну в политике по самые уши. Либо я в… полностью… либо полностью вне.
Неизбежный инцидент случился осенью, когда они убрали урожай и обнаружили, что для хлопка нет сбыта. Возможно, если бы Эндрю не был столь огорчен нехваткой денег, он не реагировал бы столь раздраженно на нападки сторонника Крауфорда сенатора Уильямса от Теннесси, считавшего, что настал момент, чтобы устранить навсегда Джэксона с арены борьбы за президентский пост. Сенатор Уильямс превратил критику в адрес Эндрю в основной пункт своей избирательной платформы. Эндрю поддержал своего старого друга конгрессмена Реа на пост сенатора, а Джон Овертон, Джон Итон и Уильям Льюис отчаянно боролись в Нашвилле в пользу Реа как кандидата в законодательное собрание, выборы в которое могли иметь решающее значение.
Вечером накануне выборов сенатора Джон Овертон приехал в Эрмитаж уставший и расстроенный, его сопровождал один из бывших генералов Эндрю. Рейчэл поняла по бледному лицу Джона, по неловкости его движений, что он на грани срыва. Она принесла двум мужчинам напитки и села на стул с прямой спинкой, внимая каждому слову.
— Эндрю, мы потерпели поражение. Реа не может победить. Ты должен занять его место и выставить свою кандидатуру в сенат — это единственный способ сокрушить Уильямса и его антиджэксоновскую платформу. Если мы нанесем поражение Уильямсу и ты попадешь в сенат, тогда наше положение в предстоящей президентской кампании в следующем году будет прекрасным.
Серые глаза Джона выглядели еще более темными.
— Собери одежду и поедем с нами. Схватка будет трудной, и твое присутствие необходимо.
Рейчэл почувствовала, что ей трудно дышать. Эндрю повернулся и внимательно посмотрел на нее. Через минуту он прошептал:
— Извините меня, я хочу поговорить со своей женой.
Он подошел к ней, обнял ее за талию и поднял с кресла. Гости покинули кабинет Эндрю, прошли через прихожую в гостиную. Он закрыл за ними дверь.
Эндрю и Рейчэл стояли в центре комнаты почти вплотную, и, не касаясь друг друга, не говоря ни слова, они напряженно старались проникнуть в душу стоящего напротив. В этот момент ее единственное желание сводилось к необходимости определить, каковы истинные намерения Эндрю, скрытые наслоением лет, ран, амбиций, успехов и неудач. Он застенчиво улыбнулся:
— Все будет просто, дорогая, если я осознаю, чего хочу. Я никогда не был так счастлив, как последние два года, живя спокойно здесь, в Эрмитаже, занимаясь плантацией, наслаждаясь общением с тобой.
Рейчэл старалась не выдавать голосом своих чувств:
— Есть время для бесплодия, есть время для плодоношения. Если ты хочешь, Эндрю, стать президентом, я понимаю, насколько это почетно…
— Нет, нет, я не ищу почета. Мне был оказан такой почет, который можно только пожелать смертному. Меня влечет возможность служить. Я буду бороться за эту страну каждую минуту с той же решимостью, с какой я сражался в Новом Орлеане.
— И с таким же успехом. Если ты хочешь именно этого, тогда, Эндрю, ради этой цели ты должен сделать все, что в твоих силах. Ты должен поехать с Джоном и генералом Колманом.
Он раскрыл ей свои объятия, и они прижались друг к другу, одинокие и немного несчастные.
— А как с тобой, Рейчэл? Какие могут быть последствия?
Она отошла от него, сделала несколько шагов к большому окну по фасаду дома, понурив голову и погрузившись в таинственное пространство, отделяющее размышления от грез. Что точно имел в виду Эндрю? То, что ей придется покинуть Эрмитаж, который она так любила, и переехать в Вашингтон-Сити? Что ей также придется стать слугой общества, войти в мир протокола и светской жизни? Хватит ли у нее сил для связанных с этим обязанностей после многолетних поисков уединения?
Мысли Рейчэл вернулись к прошлому, к Новому Орлеану и к приему, который она устроила по случаю дня рождения Эндрю после ратификации мирного договора с Великобританией, к письму ее кузена Джона Стокли, который сказал: «Мы имеем право на президента от Запада»; к вопросу, который тогда она задала себе: если все это преходяще, то стоит ли сопротивляться? Тогда она примирилась с положением, и ничего не изменилось. Если теперь перед ней самое важное решение в ее жизни, то как поступить, ведь сторонники Крауфорда и Клея не постесняются использовать ее личные дела, чтобы разрушить, если можно навсегда, надежды Эндрю Джэксона. Президентская кампания будет кроваво-жестокой и предельно горькой.
Не это ли имел в виду Эндрю, когда говорил о последствиях? Не хотел ли он получить ее согласие вновь стать жертвой политической бури?
Они оказались совсем без средств и были вынуждены занять денег у Джона Овертона, чтобы оплатить расходы Эндрю. Рейчэл не могла покинуть Эрмитаж: нужно было очистить хлопок, запасти на зиму продовольствие, обмазать хижины, перенести на новое место мельницу и построить новый хлопкоочистительный завод. Ему нужно было выехать… на… шесть месяцев, год? Она вновь остается одна в большом доме.
«Моя жизнь с Эндрю завершила полный цикл, — думала Рейчэл. — Как трудно для любого человека разорвать круг, предписанный судьбой! Мы прошли через все эти годы и через страдания только для того, чтобы к концу жизни оказаться во власти тех же самых трудностей, которые осаждали нас вначале».
Она отошла от окна, приблизилась к мужу, который переступал с ноги на ногу в середине комнаты, явно желая, чтобы она сама приняла решение. Она подставила свое лицо для поцелуя и затем тихо сказала:
— Я готова к любым последствиям.
Книга седьмая
/1/
Образно говоря, часы липли к ней и не желали превращаться в прошлое, и все же разлука после избрания Эндрю в сенат и его отъезда в Вашингтон оказалась не столь неприятной. Энди, открывший в Нашвилле адвокатскую контору, взял на себя полную ответственность за дела Эрмитажа. Он продавал хлопок, выращенный на плантации, за хорошую цену и по совету дядюшки откладывал деньги для поездки следующей осенью всей семьей в Вашингтон-Сити. Энди унаследовал от отца роскошную темную шевелюру, большие теплые карие глаза, а также голос и жесты отца, и порой казалось, что рядом с ней Сэмюэл.