– А зарплата?
– Божьей милостью.
– Тоже, значит, одна видимость.
– Ну, майор, не скажи...
Они сделали паузу и выпили за очередной тост главбуха.
– Помнишь, Горелов, – сказал Анатолий Михайлович, лениво жуя балык, – я тебя просил никому честь свою не отдавать?
– Помню и не отдаю!
– Однако разве перекреститься – не то же самое, что отдать честь?
– Гордыня, Михалыч, от лукавого, – надулся отец Агафоний. – Ты лучше о себе поведай. Как жил, чем жив и что здесь делаешь?
– Вышел как-то на пенсию да и подвернулась мне синекура за бывшие заслуги перед отечеством.
– Это за какие же заслуги? – ревниво поинтересовался бывший лейтенант. Его глаза блеснули воспоминаниями, не убитыми заповедью: «Не прелюбодействуй!»
– На асфальтной ниве, вестимо. Предложили, вот, возглавить службу охраны.
– И что обещают в материальном плане? – обиды поблекли перед возможностью и самому предложить банку охрану Господа Бога, дабы возглавить ее полномочным представителем.
– Обещают хорошо, твоими молитвами.
– Тогда помолюсь я опосля, – разочарованно вздохнул отец Агафоний, когда в памяти промелькнуло что-то о торговцах и храме. – Давай вздрогнем по единой!
– Это можно.
Они выпили.
– А подчиненные как?
– Ух, орлы! Не чета некоторым.
Пропустив намек мимо волосатых ушей, поп с усердием, достойным лучшего применения, продолжал допытываться:
– И какая тут сигнализация?
– Еще не знаю. Должны на днях установить.
– Что же так?
– Как будто не знаешь, что Москва не сразу строилась!
– Понятно-о...
– Ну, еще по единой!
– Воистину!
Они снова закусили.
– За вечную дружбу между МВД и Синодом!
– Твоими бы устами, Михалыч, да мед пить!
– За опиум для народа!
– За народ для опиума!
– За деву Марию!
– Ave!
– За Страшный Суд!
– И Верховную Раду!
– За Отца...
– Пусть сын отвечает!
– Дурак, ты, Михалыч!.. Сына и Святаго Духа!
– Кстати, как там его дела?
– Аминь!..
***
Город уже погряз в сумерках, когда к Димке Самохину постучался Длинный. На него было страшно смотреть. Старый вытянутый приятель весь осунулся, был бледен, как конь Апокалипсиса, а в глазах стояли слезы.
– Что случилось? – задал Димка на диво конкретный вопрос, стремясь получить естественный ответ. Возможно, с прилагательными он хотел поступить наоборот, но был слишком поражен метаморфозой, случившейся с индифферентным поэтом.
– Рыбки...
– Что с ними? Сбежали?!
Длинный посмотрел на него, как на ненормального:
– Луна смотрит на меня их ущербным глазом!..
– Ты бы присел, успокоился, а?
– Сдохли. Все до единой!..
– Как так?
– Батя спьяну сыпанул им вместо дафний крысиной отравы, идиот!
– Тебе сейчас выпить тоже не помешало бы...
Длинный отрицательно помотал головой. У него перед глазами все еще стояла картина, полная дохлых рыбок. Луна отражалась в рыбьих мутных глазах, когда он скармливал их бездомному коту во дворе гастронома по дороге, потому как погребение посредством спуска воды в унитазе показалось ему кощунством. Капризный кот есть рыбок не хотел. Он упирался, шипел и фыркал, но терпение пиита, потерявшего источник вдохновения, перетерло кошачий безнадежный труд...
– Ладно тебе, успокойся! Это еще не конец света! Купишь себе новых...
– За что?! Ты знаешь, сколько они сейчас стоят? А какие они были... Эх!
– Да не ной ты! – в сердцах воскликнул Самохин. – Найдем мы тебе денег!
– С кем? Я по дороге заходил к Семену. Мегера сказала, что его нет...
– Врет, стерва. Это привычка у нее такая, – Димка потер лоб и тоже присел около приятеля. Положив руку ему на плечо, он предложил, – В крайнем случае, продадим что-нибудь.
– У тебя есть что продавать? – довольно скептически и сквозь слезы поинтересовался Длинный.
Самохин отдернул руку. Это был удар ниже пояса. Всем было известно, что после того, как он три месяца назад разбил машину, продавать ему было нечего.
– Ограбишь кого-нибудь, придурок! – Димка вскочил с дивана.
– Кого? – все тем же ноющим тоном продолжал Длинный.
– Идем отсюда!
– Грабить?
– Тьфу, дурак! – подняв приятеля за шиворот, Самохин вывел его на улицу.
– Выходим ночью мы одни на дорогу...
– Заткнись!
– Куда ты меня тащишь?
– Одна голова – хорошо. Две головы, даже если одна из них твоя, Длинный, – тоже неплохо, но три – лучше!
Друг этому смелому утверждению не поверил, но ныть перестал.
***
Мария, полдня ломавшая голову над загадками гороскопа на работе, продолжила это неблагодарное занятие дома. С треском захлопнув дверь за Длинным, она на приход мужа не обратила никакого внимания. Дохлый кот во дворе ее здорово насторожил.
Когда в дверь снова позвонили, Семен Саньковский сидел у телевизора голодный и злой на всех астрологов в мире.
– Привет, Сенька! – довольно жизнерадостно, но с нарастающей тоской в голосе сказал Димка, завидев друга. И совсем уж печально добавил. – Как жизнь?
– Держись, – процедил тот сквозь зубы, почти не изменившиеся со времен космической одиссеи. – Заходите.
Самохин и Длинный последовали совету. Держась друг за друга, они зашли в квартиру.
– Он, что, пьяный? – увидев бледное и вытянутое, оторвалась Мария от гороскопа.
То буркнуло нечто нечленораздельное, усугубив подозрение.
– Да нет, у него рыбки, – тоже не совсем вразумительно попытался объяснить состояние приятеля Димка.
– Напились?! – со здоровой долей недоверия спросила хозяйка.
– Скорее, наелись...
– Чего? – заинтересовался Семен. В животе проворчал ненасытно дублер.
– Рассказывай сам, – толкнул Самохин друга и повернулся к Саньковскому. – Где у вас курят?
– На балконе, – категорически подсказала Мария.
– Идем. Там и поговорим.
Плотно закрыв за собой дверь, они дружно задымили.
– Ну? – хмуро проявил скудное любопытство Семен. – Что там у вас с рыбками, раками и крабами?
– Отравлены, сдохли и были скормлены коту, – кратко, но подробно ответил длинный Длинный и в его добрых глазах снова заблестели слезы.
– Коту? – удивился новой подробности Димка. – И что с котом?
– Н-не знаю, – Длинный шмыгнул носом и вопросительно посмотрел на хозяина.
– Не я, – моментально открестился тот от всех подозрений, – и, по-моему, даже не она.
– Мы тебе верим, – успокоил его Самохин, – безоговорочно.
– Так в чем дело? Хочешь, чтобы я нашел кота и реанимировал рыбок?
– Нет, ты просто посмотри на Длинного! У него такой вид, будто он ничего не ел неделю, как минимум!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});