Читать интересную книгу Аляска золотая - Андрей Бондаренко

Хорошо ещё, что до наступления морозов Егор и Ванька успели на входной проём пещеры навесить крепкую дверь, а в дальнем углу подземного помещения сложить неплохую печь. Мало того, печную трубу даже удалось — через верхнюю кровлю — вывести наружу.

Бесконечной чередой потекли дни и ночь, похожие друг на друга — до полного отупения.

Поднимались они утром часов в семьвосемь. Зажигали масляный светильник, заправленный барсучьим жиром, умывались в специальном пещерном закутке, где имелся сток для воды — большая дыра в полу. После умывания Егор разжигал печь, а Иван и Айна убирались в пещере: снимали со специальных сушил высохшую одежду и обувь, подметали пол, мыли грязную посуду, оставшуюся с вечера. Потом выходили на свежий воздух для оправления естественных нужд, использую при этом старинный принцип: — «Мальчики — направо, девочки — налево». Если погода позволяла, то делали и десяти — пятнадцатиминутную общеукрепляющую гимнастику.

После завтрака приходил черёд основной деятельности. Егор и Ванька, прихватив с собой по пустому холщовому мешку, шли к отвалам грунта, ещё по осени поднятого со дна Бонанзы. Там они, по очереди орудуя кайлом, нарубали промёрзший грунт на куски и загружали в мешки. Когда заполненные под завязку мешки доставлялись в пещеру, там уже вовсю гудела печь, а у Айны было вдоволь тёплой воды, натопленной из снега.

Куски принесённого грунта быстро нагревались и оттаивали около горячей печки, постепенно распадаясь на мелкие части. Начиналась промывка над умывальной площадкой, имевшей водяной сток, и длилась она до самого вечера. Естественно, с различными технологическими перерывами.

Приходилось отвлекаться: на регулярную расчистку окрестностей пещеры от снега и колку дров, на прогулку к незамерзающему роднику за питьевой водой и поддержание огня в печи, на приготовление обеда и собственно трапезу, на стирку белья и ремонт прохудившихся сапог, на проверку заячьих петель и рябчиковых силков…

Как бы там ни было, но ежесуточно удавалось намывать от двух до четырёх килограмм золотосодержащего песка и мелких самородков.

Временами — от однообразия происходящего — наваливалась серая тоска, развеивали которую с помощью вечерних шахматных турниров. Впрочем, итог этих турниров всегда был одинаков: победительницей объявлялась Айна, а Егор традиционно занимал второе место. Раз в три дня золотоискатели — в качестве профилактики от цинги — натирали дёсна кашицей из сырого картофеля.

В самом конце декабря Егор и Уховы отправились в Доусон: помыться в бане, узнать новости, внести в общую копилку пару пудов пирита, ещё с осени расфасованного по мешочкам и спрятанного у Медного склона, встретить Новый год, наконец.

Впрочем, в Доусоне они надолго не задержались, больно уж тоскливая атмосфера царила в поселении. Все — за исключением Лаудрупов — были какимито сонными и варёными. В глазах плотников и солдат читалось тоскливое ожидание: — «Скорей бы наступила весна! А вместе с ней, наконецтаки, пришла бы и долгожданная свобода…».

— Чисто голодные тамбовские волки! — поделился с Егором своими наблюдениями Ухов. — Общее количество «золотого пирита» сегодня превышает двенадцать пудов. Из них девять уже отправили на собачьих упряжках в Александровск. Вот люди и изнывают — в предчувствии вольной и богатой жизни…. А на нас с тобой, господин командор, они уже посматривают как на потенциальных покойников…

Новый год был встречен скучно и скомкано, без души. Перед уходом к Бонанзе Егор попытался подбодрить Лаудрупов:

— Вы уж, господа, держитесь! Недолго осталось, всегото месяцев пять. Заставляйте всех протирать дёсна сырой картошкой, цинга, она очень способствует развитию массового психоза…

А пятнадцатого января повалил снег. Дело было поздним вечером. Егор вышел из пещеры — выкурить перед сном трубочку. Было непривычно тепло: минус пятьшесть градусов, полное безветрие. Неожиданно с неба — плавно и медленно — начали падать разлапистые, неправдоподобно крупные снежинки.

«Какие здоровенные! Словно ржаные блины в дырочку, только белые! — восхитился внутренний голос, но почти сразу же и скис: — «Ну, их, куда подальше! Устал я чтото. Пошли, братец, спать…».

С утра начались неприятности. Вопервых, никак не получалось развести огонь: печь дымила, язычки пламени на тонких лучинках и бересте упрямо тухли.

— Тяги нет. Очевидно, дымоход завалило снегом, — предположил УховБезухов. — Надо, Александр Данилович, выбираться наружу и откапывать трубу.

Но, вовторых, входная дверь не желала открываться. Егор и Иван упирались плечами изо всех сил, пыхтели, потели, но дверь даже не шелохнулась.

— Ломать будем? — хмуро спросил Ванька.

— Зачем же — ломать? — усмехнулся Егор. — Аккуратно разберём. Чтобы потом можно было и собрать.

Дверь разобрали, но это не привело ни к чему позитивному. Снег приходилось загребать прямо в пещеру, но на его место тут же сверху сыпался новый — плотный, хрустящий, рассыпчатый.

— Хватит, Ваня! — решил Егор. — И так уже полпещеры засыпали снегом. Медвежонок уже жжёт холодом…

— Какой медвежонок? — опешил Ухов.

— Помнишь, мне вождь эскимосов на прощанье подарил амулет? Симпатичного белого медвежонка, вырезанного из светлосиреневого камня? Так я его повесил на грудь, на льняной ленте. Сейчас амулет стал таким холодным, что всё тело пробивает ознобом…

— Медведь холодный?! — забеспокоилась Айна. — Это плохо. Амулет говорить: — «Смерть рядом!». Надо просить Светлую Тень. Просить, чтобы Тень помогать. Командор, дай Айне медведь! Айна будет просить!

Егор, пожав плечами, расстегнул две верхние пуговицы мехового полушубка, снял с шеи тёмносинюю ленту, на которой висел светлосиреневый медвежонок, протянул индианке. Айна обхватила холодный амулет ладонями, поднесла ко рту, беззвучно шевеля губами, заходила по пещере из угла в угол.

Время тянулось вязко и призрачно. Минуты и часы сливались в единое целое — бесконечное и непонятное.

Сколько длился этот снежный плен? Егор не знал. Может, сутки, а, может, и неделю. В пещере было не очень холодно, на уровне нуля, но остро ощущалась нехватка кислорода, нестерпимо хотелось спать. Егор вяло ел, пил, а потом впадал в дрёму и медленно погружался в тяжёлый сон, не зная, проснётся ли….

Айна же упрямо продолжала ходить по пещере, сжимая в ладонях каменного медвежонка и беззвучно молясь неизвестной Светлой Тени.

В ушах настойчиво бился голос Ухова:

— Александр Данилович, господин командор, очнитесь! Ну, пожалуйста…. Да, просыпайся уже, княжеская морда!

Егор улыбнулся и открыл глаза: всё та же пещера, тусклый огонёк масленого светильника, чумазая физиономия Ивана.

— Данилыч! Там наверху ктото копает! Наверное, пробиваются к нам сквозь снег…

— Это Светлая Тень — услышать Айну! — объяснила индианка. — Тень сообщить моим атабаскам. Они приходить и копать. Командор, забери свой медведь. Он тебе ещё помогать.

Действительно, это были атабаски Айны: откопали, очистили печную трубу от снега, разожгли в очаге живительный огонь, через двое суток, убедившись, что всё в порядке, ушли…

А потом, через четыре месяца, нагрянула весна. Снег таял буквально на глазах, мелководный БонанзаКрик превратился в полноводную реку.

«Какаято весна нынче — очень тревожная!», — поделился своими ощущениями внутренний голос. — «Не иначе, случится чтото очень важное. Непременно случится…».

Глава двадцать вторая

Калейдоскоп неожиданностей

Когда распутица угомонилось, вешние воды отступили, а всё вокруг слегка подсохло, к БонанзаКрик прибыли атабаски.

— Александр Данилович, пора к Доусону! — заявил Ухов. — Всех вещей забирать, конечно же, не будем, чтобы мужики не заподозрили лишнего…. Предлагаю — выходить завтра с утра!

— Подождём несколько дней, — невозмутимо ответил Егор.

— Но, почему? Чего ждём?

— Сам не знаю. Просто мне внутренний голос советует, мол, не надо торопиться. Он, голос — то есть, конечно, иногда и ошибается, но редко…

К Доусону отряд подошёл только через неделю. Ледоход на Юконе уже прошёл, на серых водах не наблюдалось ни единой льдины. Шли налегке, с собой прихватив только оружие, сменную одежду и обувь, да ещё атабаски тащили — для пущей конспирации — порядка восьми пудов пирита, набранного на Медном склоне.

Посёлок встретил путников звенящей тишиной и ощущением заброшенности.

— Вещи всюду разбросаны, мать его! — подметил Ухов. — Вон, в грязи лежит почти новый полушубок, там — меховые унты, под кустом валяется опрокинутый бочонок без крышки, из него на землю вытекает икра нерки…. А куда, спрашивается, подевались люди?! Может, сюда наведывалось торнадо?