— Ну что? Не пора ли тебе ложиться?
— Мама, я все думаю, как мне дописывать роман. Пожалуй, я смогу добавить еще одну сюжетную линию, завтра с утра и начну.
— Ты только не переутомляйся.
— Не буду, не волнуйся, мама.
Калерия Андреевна погладила Настю по плечу и пошла на кухню писать поздравительные открытки к Восьмому марта. Настя внезапно почувствовала страшную усталость, день действительно выдался таким беспокойным, но Наташа была совершенно права: ждать до понедельника и томиться, мучаясь от самых нелепых предположений, было бы намного хуже.
Настя долго ворочалась в постели, пока не заснула. Утром она заставила сесть себя за компьютер. Но работа не заладилась.
— У меня ничего не получается, мама!
— Но вчера ты хотела добавить…
— А сегодня посмотрела на свежую голову и посчитала, что это будет просто глупо и неинтересно.
— Тогда нам немедленно нужно пойти погулять втроем. Одевайся, Кирилл уже, наверное, позавтракал. И даже не думай мне возражать.
— Неужели ты полагаешь, что мне удастся что-нибудь сделать, если я буду гулять?
— Милая моя, не спорь с матерью, лучше послушайся. Тем более нам надо зайти на почту и опустить открытки в почтовый ящик.
Настя капризно сжала губы. Ей было обидно и грустно, стало жалко себя и хотелось плакать.
— А если мне ничего в голову не придет? Что если я не смогу ничего сделать?
— Чепуха, — решительно заявила Калерия Андреевна. — Просто ты устала, а потом, и ребенок из тебя силы тянет, и на работе ты устаешь. Ничего, все хорошо будет. Неужели ты не сможешь добавить еще несколько каких-то несчастных страниц, когда уже написала столько?
Калерия Андреевна решительным жестом подняла одной рукой рукопись, белые страницы раскрылись большим белым веером. Другой рукой она погладила голову дочери и прижала ее к себе.
— Ты понемногу, по буковке добавляй. Посмотри, наверняка где-то нужно добавить описание, так чтобы легче себе было представить обстановку, уточни детали.
— А если я не смогу?
— Я это уже слышала. Ты не права. Педагог может все, поэтому выбрось из головы все сомнения и… иди одевайся.
Впервые за последние недели они втроем вышли из дома, немного растерянный Кирилл сначала вел себя очень тихо, но потом успокоился, увидев, что Настя повеселела, и начал рассказывать ей и Калерии Андреевне о новой компьютерной игре. Настя молча слушала веселую болтовню мальчишки, прищурив глаза от яркого солнца, отражавшегося от снега, с удовольствием смотрела на таявшие сосульки и машинально кивала головой. Внезапно в голове у нее зазвучали обрывки разговоров героев ее книги.
— Мама, я пойду домой, — сказала Настя.
— Тебе еще полчаса нужно погулять.
— Мама, мне нужно записать, пока я не забыла.
— Ты не забудешь.
— Мама, у меня так уже было. Приходит что-нибудь в голову, а пока до дома дойду — не могу вспомнить, что придумала.
— Тетя Настя, на! — Кирилл, порывшись в карманах куртки, нашел маленький огрызок зеленого карандаша. — Запиши, только у меня бумаги нет.
Настя стала лихорадочно копаться в карманах, но ничего, кроме ключей от квартиры и носового платка, ей обнаружить не удалось. Калерия Андреевна внесла свою лепту и обыскала свои карманы.
— Баба Лера! Я придумал! Газеты! — Голос Кирилла звенел от радостного нетерпения. — Вы же только что газеты из ящика достали.
— Молодец! — Калерия Андреевна достала из сумки свежие газеты и протянула Насте.
Настя присела на краешек еще не совсем просохшей от стаявшего снега скамейки и стала торопливо записывать на полях обрывки диалогов. Калерия Андреевна и Кирилл терпеливо ждали, пока у Насти закончится приступ писательской лихорадки. Домой они ее так и не отпустили, пока все вместе не обошли аллеи парка и близлежащие магазины. Кирилл прокатился с горки на ногах, с гордостью демонстрируя собравшимся малышам свое умение.
Домой они вернулись к обеду. Раздевшись, Настя с затаенным страхом подошла к компьютеру. На кухне Кирилл помогал Калерии Андреевне разбирать сумку с покупками. Вскоре он принес Насте газету с карандашными пометками.
Всю субботу и воскресенье Настя работала. Поначалу было очень трудно, но постепенно она втянулась. Местами она добавляла буквально по одному слову или предложению, а потом у нее в голове стали проявляться новые идеи и сюжетные повороты.
Калерия Андреевна постаралась отвлечь Кирилла, утром в воскресенье они захватили санки и ушли гулять в лес, чтобы дать возможность Насте спокойно поработать. Вечером в воскресенье Настя стала распечатывать первые страницы нового варианта книги.
В понедельник утром в класс буквально вбежала Наталья Сергеевна:
— Ты мне скажи только одно: ходила?
— Ходила, ходила. Я пыталась дозвониться до тебя все выходные.
— На рынке была.
— В субботу и воскресенье?
— В эти дни самая торговля.
— Торговля? Ты же занималась с учениками.
— Конечно, только у меня через месяц старшая дочь уезжает по Францию, вот и приходится подрабатывать. Все мои уроки с учениками пришлось перенести на вечер, занимаюсь с ними в будние дни, а по выходным помогаю соседке на рынке.
— Наталья, как ты все успеваешь?
— Бегом-бегом. На моем опыте можно уже учить людей.
— Шутишь? Ты надорвешься при таком режиме.
— Вовсе нет. Хватит обо мне. Ты лучше не томи. Что он тебе в пятницу сказал?
— Что нужно доработать роман.
— Зачем? И так все хорошо, что ему еще надо?
— Он просил увеличить объем рукописи.
— И все?
— Почти, он еще сделал отдельные замечания. Иногда встречаются повторы, — словом, нужно будет еще править рукопись. Через две недели я должна буду ему ее вернуть.
— А дальше что?
— Он сказал, что будет искать издателя.
— Ты рада? Успокоилась наконец? Что я тебе говорила?
— Но мне еще предстоит…
— Настя, ты что, не понимаешь, что у тебя все получилось! Как здорово!
— Наталья, погоди, лучше расскажи мне о своих делах.
— Тогда придется идти пить чай.
— У меня с собой термос.
— Тогда наливай. А где твои архаровцы?
— У них музыка и рисование подряд. На, возьми чашку и рассказывай.
Наталья Сергеевна села за первую парту, поставила перед собой чашку с чаем и обхватила ее ладонями. Солнце светило в окно, и Насте хорошо было видно, какой усталой и бледной выглядит ее подруга.
— Когда же ты отдыхаешь, Наташа?
— Что значит отдых? Это просто смена вида работы. У меня очень разнообразная жизнь.
— Ты не боишься от такой жизни протянуть ноги?