Рипсимэ. Но долг звал. Поцеловав ее в губы, развернулся и шумно вышел.
Помпей уселся на трон Селевкидов, выполненный из слоновой кости. Династию Селевкидов основал один из полководцев Александра Македонского – Селевк, и все цари династии отличались необычайной предприимчивостью и склонностью к удовольствиям. Сегодня Помпею предстояло решить судьбу Сирии: что делать с царством. Рядом с Помпеем разместились соратники и легаты.
Кассий, ответственный за казну похода, радостно воскликнул:
– Проконсул, поступления в казну Рима благодаря твоим завоеваниям увеличились более чем вдвое! Союз с Арменией позволил контролировать Кавказ, Парфию, Сирию, Месопотамию, много мелких царств.
– Да, Кассий, – Помпей говорил благодушно, поглядывая на подчиненных, – Армения имеет стратегическое значение на Востоке, но, предсказываю, всегда будет яблоком раздора сильных держав.
Сделав выразительное лицо, подумал: «Тигран поступил мудро, заключив с нами союз. Он понял, что Риму суждено покорять надменных, являя милость покорным». Еще вспомнил любимую римскую пословицу: «Судьба ведет того, кто ей повинуется, или тащит силой того, кто ей противится».
В зал ввели старейшину знатных родов Сирии, влиятельного царедворца Хадиана и еще шесть сирийских аристократов. Хадиан, седой и с длинной бородой, в хитоне и плаще-хламиде, украшенном орнаментом, опираясь на посох, приблизился к трону, поклонился и сказал:
– Император Помпей, о твоем таланте организатора ходят легенды.
Помпей, посмотрев с любопытством на него, отрезал:
– Где Помпей, там господство закона.
Старец покосился на Афрания, Скавра, Лоллия (запасного легата) и Метелла. Эти полководцы уже навели в Сирии порядок и законность: Афраний усмирил гористую Сирию, Метелл и Лоллий – равнинную, а Скавр ввел римские порядки в Дамаске. Везде, где они прошли, аристократия потеряла независимость, началась выкачка средств в пользу Рима, а поборы, реквизиции и непомерные налоги стали нормой жизни.
– Я буду поддерживать и поощрять торговлю, – объявил Помпей, которому уже разъяснили, что каждый караван, следующий через Сирию, принесет казне солидные доходы.
– Император, торговля – это хорошо. Пшеница, масло, вино, пряности… Вот армянский царь Тигран сумел защитить купцов от многочисленных разбойников, а твои полководцы не желают этим заниматься.
– Я Помпей, я победил пиратов, я организую рациональное управление на всех территориях, подконтрольных Риму!
– О, шансы на выживание Сирии повышаются! Господство воли всегда лучше, чем господство глупости.
Главнокомандующий, не слыша сарказма в словах старика, распалялся:
– Сирия будет платить одну десятую долю доходов. Это справедливо! Молиться вы будете своим богам, но храм Хадада я перестрою в храм Юпитера Дамасского. Надо, Хадиан, приобщать вас к истинным ценностям.
Помпей в своих мыслях уже вышел через Сирию и Аравию к Красному морю и Индийскому океану. Историки напишут: «Он завоевал весь обитаемый мир! Его нога определила границы Римской державы – Европа, Африка, Азия, Атлантической океан, Индийский океан, Каспийское море, Кавказские горы». Дух захватило: «Мои походы затмят достижения Александра Македонского! Средиземное море будет называться Внутренним морем».
– Это законно! По праву военной победы! – воскликнул воинственный Фавст.
– Арташатский договор дает нам право на территории, которые раньше контролировал Тигран II, – сообщил Кассий.
– Но Тигран – наш царь! – возразил старик Хадиан.
– Тигран – наш друг! – отрубил Целер.
Главная обязанность «друга» Рима состояла в том, чтобы не действовать во вред Республике и ее союзникам.
– Тигран – наш союзник! – резанул Габиний.
Союзники были обязаны строго согласовывать свою внешнюю политику с Римом, а в случае необходимости предоставлять ему войско.
– Кто не друг и не союзник, тот враг! – объявил Скавр.
– Предателей мы не потерпим! – изрек Афраний.
Помпей, одобрительно взглянув на соратников, спросил:
– Так чего вы хотите, Хадиан?
– Мы хотим сохранить царство Сирия, а царем – Тиграна Армянского, – просто и прямо ответил старец.
Стало ясно, что Армения остается слишком влиятельной страной. Главнокомандующий, как удав, готовый задушить жертву, гипнотизировал старика. Наконец сказал:
– Я сам решу, кто будет царем! – И кивнул секретарю.
Двери зала открылись, под охраной легионеров вошли два претендента на сирийский престол: Антиох XIII и Филипп II, двадцатилетние двоюродные братья, оба из рода Селевкидов, непримиримые соперники, готовые на все ради трона. Братоубийственная междоусобица – не новость для Сирии! Недавно братьев захватили в плен арабские царьки, мечтающие разделить Сирию и посадить на трон покорного царя, и ради этого дали римлянам взятки.
– Кого из вас прислал Сапсикерам, царь Эмесы? – задал вопрос Помпей.
Один из братьев, в синем хитоне и пурпурном плаще, с короткими завитыми золотистыми волосами, подстриженными лесенкой, поправил на голове венок из золотых дубовых листьев и, напустив на себя важность, произнес:
– Меня, Антиоха XIII! Император, подтверди мое царское достоинство!
– Тебя разбил Тигран Армянский, я разбил Тиграна. По логике вещей править Сирией должен я.
– За мной стоят поколения Селевкидов, а по римским законам…
Помпей не стал слушать, повернул голову к полному юноше, которого народ прозвал Барипусом (Толстоногий), и спросил:
– А ты, значит, Филипп?
Упитанный пышнокудрый шатен с белой повязкой на голове, одетый в длинный белый хитон с короткими рукавами и нарядный гиматий из сирийского шелка с широким замысловатым узором, перекинул ткань плаща через руку:
– Император, ты поступишь несправедливо, отдав трон брату. Он разорил Сирию, а еще втайне мечтает завладеть египетским престолом: в его жилах течет кровь Птолемеев.
– Да-а… – На лице Помпея отразилась досада. Он подумал: «Агония Селевкидов налицо, и это угрожает римскому влиянию в Азии. Мы приобрели Сирию, не отдавать же ее мальчишке! Лукулл советовал назначить Антиоха, но есть угроза захвата ослабленной территории Парфией».
Антиох, беспокойно поглядывая на Филиппа, категорично заявил:
– Мой брат Филипп обещал арабам караванные пути.
– А ты, мой братец, – толстяк говорил резко и торопливо, – с помощью магии умерщвляешь своих недругов…
Габиний не выдержал:
– Проконсул, предлагаю казнить обоих!
Сирийские братья дрогнули. Вмешался Кассий. Он вспомнил легенду, которую сегодня утром ему рассказала Рипсимэ, – о Каине и Авеле: один брат убил другого. С кривой ухмылкой, со злобой в глазах предложил:
– Проконсул, пусть сама судьба решит, кто станет царем Сирии. Устроим гладиаторский бой. Пусть победит сильнейший!
На забаву публики на специальных аренах сражались бойцы. Погибал слабый, а сильного оставляли в живых. Но суровые тренировки делали гладиаторов образцовыми воинами, а двое изнеженных братьев вряд ли могли справиться с предстоящей нагрузкой. Гладиаторские игры – любимейшее зрелище римлян, которые, как и греки, обожали состязания: нет ничего почетнее, чем стать победителем. «Хлеба и зрелищ!» – требовал народ Рима, и патриции устраивали бои.
Помпей, посмотрев с любопытством сначала на Кассия, затем, оценивающе, на претендентов, прищурился и, загоревшись идеей, изрек:
– Да, конечно, пусть победит сильнейший!
Братьев вытолкали из зала и повели готовиться к представлению. Через четверть часа все присутствующие вышли на балкон. Расположившись в креслах, лакомясь инжиром и сладостями, ждали – римляне с нетерпением, сирийцы с содроганием. На площадь перед дворцом вывели бывших царей, вновь претендующих на трон уникальной страны: Сирия лежит на стыке трех материков – Африки, Европы, Азии – и является лакомым куском для любого завоевателя. За двадцать лет правления Тиграна произошло маленькое чудо: раскрылся