class="p1">Продюсером шоу выступила студия Maker, которая поместила Чельберга в реальные симуляторы игр ужасов из его видео. Сериал следовал канонам реалити-шоу; позже, в девятом эпизоде, Чельберг ел сырое мясо и тараканов, чтобы разгадать головоломки а-ля «Фактор страха». Он храбро согласился на этот проект, но сериал получил тусклые отзывы и вызвал мало интереса[174]. Возможно, причина в том, что Чельберг сыграл самого себя — сдержанного, неуклюжего ютубера, — а не Пьюдипая, мультяшного маньяка, которого он изображал на экране. Несмотря на хорошее производство, сериал напоминал об устаревшем телевидении. Окружение Чельберга заметило, что съемки фильма истощили его энергию.
Поскольку на YouTube состоялись премьеры не менее десятка таких «оригинальных шоу», многие ютуберы заметили центральный парадокс. С одной стороны, YouTube хотел блеска, шика и затрат; в Лос-Анджелесе видеохостинг превратил самолетный ангар площадью 40 000 квадратных футов в современное производственное помещение для избранных авторов под названием YouTube Space («Пространство YouTube»)[175]. Но алгоритмы YouTube по-прежнему хотели обратного. Они требовали длительных и ежедневных просмотров, а видеоматериалы, которые удовлетворяли этим требованиям, обычно делались дешево. Но они поднимались на вершину. Один из руководителей YouTube позже посетовал, что команда его создателей перешла от воспитания талантов и креативности к «поиску людей, соответствующих заданным показателям».
Многим ютуберам основополагающая культура независимости и доступности сайта начала казаться чем-то противоположным рекламному бизнесу в СМИ. «Быть одновременно аутентичным и узнаваемым становится очень трудно, когда вы делаете это профессионально», — сказал основатель VidCon Хэнк Грин в видеоролике под названием «Время для честного разговора на YouTube». Ольга Кей постоянно чувствовала это напряжение. У нее было относительно немного подписчиков, и ее не приглашали на звездные саммиты, хотя она принимала предложения от киностудий и сетей. Они пытались сделать постановку в голливудском стиле, но Кей знала, что поклонники и машины YouTube этого не хотели; они предпочитали, чтобы она разговаривала дома со своей камерой. Они требовали частоты публикаций. Кей продолжала публиковать около двадцати видеороликов в неделю. Когда друзья приглашали ее куда-нибудь, он отвечала: «Если я не смогу там снимать, то мне придется остаться дома и создавать контент».
Время от времени она занималась контентом в лос-анджелесской студии YouTube, но в основном ездила туда для специальных консультаций. Одна медиасеть хотела подписать контракт с игровой сетью Кей, и однажды та принесла документы Энди Стэку, менеджеру YouTube.
Стэк пробежался взглядом по цифрам. «Ты потеряешь много денег», — сказал он, советуя ей отказаться от предложения. Как и другие сотрудники Google, Стэк пришел к выводу, что мультиканальные сети с их сомнительными контрактами и тактикой мафиози — это «но буэно»; другой сотрудник YouTube называл такие сети паразитами.
Тем не менее недостатки YouTube как фабрики талантов становились все очевиднее. Стэк курировал систему, которая распределяла платежи миллионам авторов в «Длинном хвосте». Устрашающий размер «Хвоста» поразил его, когда юристы Google позвонили предупредить о новых мерах по соблюдению требований, поскольку эти платежи становились существенными для ежедневного дохода Google. Всем этим ютуберам нужны были системы для отслеживания денежных потоков и частых обновлений сайта. Другие компании создали бы колл-центр или наняли команды по управлению вещателями. Но это не по-гугловски. «Способ решения проблем в Google заключается в том, чтобы бросаться в них машинами, а не людьми», — сказал Стэк. Команда инженеров создала компьютерную систему для удовлетворения потребностей без необходимости прибегать к телефонному звонку или привлекать человека. Но машины не всегда были добры к авторам. При Воджицки системы YouTube стали более агрессивно выявлять видеоматериалы, потенциально обидные для рекламодателей (слишком много ругательств или намеков), и удалять из них рекламу. Однако, лишая некоторых авторов дохода, система зачастую не посылала им четких уведомлений и объяснений. На одном из совещаний Стэк умолял коллег выделить больше ресурсов. «Знаете, если вас арестуют, вам, по крайней мере, разрешат позвонить», — сказал он.
Иногда машины давали сбой. Однажды YouTube обновил свой алгоритм распознавания кожи, который автоматически помечал порнографию или сексуальную эксплуатацию для удаления. Кто-то слишком резко повернул рычаг. Было введено обновление, о котором никого не предупредили — и внезапно множество культуристов (популярная ниша на YouTube) обнаружили, что их видео исчезли с показа. Они стали жертвами системы, которая не могла отличить порно от бодибилдинга. За всем этим наблюдала сотрудница YouTube Кэйтлин Грейс. «О, — поняла она, — алгоритмы, оказывается, знают не всё!»
Грейс руководила студией YouTube в Лос-Анджелесе, куда авторы приходили не только для съемок, но и для разгрузки. Одна женщина-ютубер, расстроенная падением числа просмотров, рассказала Грейс о своих планах по восстановлению: в течение шести недель она снимет более трехсот видеороликов и будет публиковать по одному в день, а тем временем создаст целое отдельное шоу на YouTube. «Удесятерим!» Грейс, которая продюсировала и режиссировала веб-видео с момента создания YouTube, внимательно изучила планы автора. Это безумие, подумала она. Другая девушка-ютубер расплакалась, измученная бесконечной публикацией обычных видеороликов, которые длились более десяти минут — достаточно для алгоритмического ускорения. «Это просто болевой конвейер, — сказала Грейс. — Так невозможно проявить творческий подход». Еще один сотрудник YouTube Бинг Чен, работавший с авторами, в качестве эксперимента попробовал запустить собственный канал с частыми публикациями. Несмотря на ведущую позицию, Чен быстро бросил эту затею. «Это сточасовой труд, — сказал он коллегам. — Слишком много работы».
В качестве побочного проекта Стэк превратил свое жилище на Голливудских холмах в Алхимический дом — пространство для художников, рай для творчества. Он пригласил музыкантов и ютуберов. Ольга Кей во время первого визита поразилась, увидев Стэка (который на работе одевался консервативно) в шортах и с синим лаком на ногтях; как и многие гуглеры, Стэк был завсегдатаем фестивалей Burning Man. В 2013 году он переоборудовал свой Алхимический дом в «пространство декомпрессии». После каждого видеочата он приглашал ютуберов прийти и насладиться напитками и панорамными видами, — без толпы, камер и острой необходимости загружать видео.
Возможно, Кей могла бы продолжать гонку, будь это всего двадцать видеороликов в неделю. Но ей начали звонить все социальные приложения, жаждущие получить кусочки бизнеса YouTube. Кей потеряла самообладание после одного звонка от Snapchat.
Приложение изобрело формат Stories, позволяющий людям обмениваться мимолетными фотографиями или видео. Представитель бренда спросил Кей, может ли она снять пять видео по спонсорскому контракту, по десять секунд каждое? Они заплатили бы 7000 долларов.
Довольно хорошее предложение, и все же у нее дрожали руки, когда она его обдумывала. Она чувствовала злость и тошноту от перспективы снять еще пятьдесят секунд. Это было выше ее сил. «Ух ты, — подумала она. — С меня хватит. Это нехорошо». Хочет ли она заниматься этим делом