— Будет хорошо, если Эвиан вернется домой хотя бы к ночи.
— Она сама это знает.
Войдя в комнату, Кларенс сказал:
— Это Арни. Он уже уехал.
Эвиан глубоко вздохнула. Она лежала укрытая одеялом так, что были видны только матово поблескивающие плечи.
— Он удивился?
— Да.
Когда Кларенс лег рядом с ней, она положила голову на его плечо и, немного помолчав, сказала:
— Мне пора. Я вернусь завтра. А потом окончательно переселюсь сюда. Мне все равно, что и кто подумает.
— Тебя устроит такая простая жизнь?
— Разве я когда-то жила иначе? Конечно, я никогда не работала так много, как Надин, но ведь мы всегда можем нанять подмогу.
— Да, хотя я предпочел бы остаться только с тобой, — сказал Кларенс, целуя ее.
— Есть еще Дункан, — напомнила Эвиан.
— Думаешь, он меня примет?
— Если два человека пойдут навстречу друг другу, то рано или поздно встретятся. Я сказала Дункану, что ты его отец. До сей поры это место оставалось незанятым.
Кларенс постарался скрыть свое замешательство. Что-то помогло ему понять, что он должен относиться к поступку Эвиан как к бесценному и бескорыстному дару.
— Ты берегла его для меня?
— Нет, я не думала об этом. Но теперь, когда я хочу, чтобы у нас все сложилось…
— Я постараюсь стать его отцом, хотя, возможно, это будет нелегко. Ведь у меня еще не было детей.
— Будут. Я рожу тебе ребенка.
— Я слышал, это было тяжело для тебя?
— Второй раз обычно бывает проще. А тогда роды приняли Надин и Арни. Без них бы я умерла.
— Арни?!
— В те минуты я была для него не женщиной, а просто существом, которое нуждается в помощи.
— Ты правда любишь меня? — прошептал Кларенс.
— Да.
— И отныне нам ничего не помешает?
— Да.
— И это время никогда не закончится?
— Нет.
— Выходи за меня замуж.
Эвиан приподнялась. В ее глазах появился испуг.
— Ты не можешь покинуть ранчо! Это опасно.
— Мне кажется, теперь я могу все. Поедем в Денвер, всего на один день. Поженимся и вернемся.
— Я согласна жить с тобой просто так.
— Нет. Пусть я должен прятаться от всех, но только не от самого себя.
Вернувшись в «Райскую страну», Арни не мог найти себе места. Кларенс и Эвиан уже были вместе, а теперь, когда им вроде бы ничего не мешало, вновь соединились. И все же Арни не покидало чувство, будто что-то происходит не так.
Он нашел Надин в хлеву. Она любила доить коров. Ей нравился веселый звон тугих молочных струй, нравилось смотреть, как с краев подойника падает белая пена. Корова была неповоротливая, грузная, с большими спокойными глазами. Увидев Арни, она шумно вздохнула и переступила с ноги на ногу, а Надин повернула голову.
— Вернулся?
— Да. Я был…
— Я знаю, где, — резко перебила она.
— Когда-то Кларенс был против наших с тобой встреч, и я защищал тебя. Теперь все наоборот.
— В отличие от него, я не делала ничего дурного.
— Полно, Надин! Я пришел сказать, что все зашло слишком далеко. Сегодня я застал Кларенса и Эвиан в одной постели. А еще они собираются пожениться.
Молодая женщина вскочила, едва не опрокинув подойник.
— Прежде нашей жизнью распоряжался мой отец, а теперь — Эвиан! До конца дней я буду вынуждена прятать в своих владениях Кларенса, притворяться перед работниками, учить детей лгать. А Эвиан станет жить так, как ей хочется.
— Никто из нас не жил и не живет так, как хочется, и ты это знаешь.
Надин повысила голос:
— Мы с тобой жили бы, если б не она! Она с самого начала была здесь лишней, чужой! Я предлагаю вновь разделить ранчо! Пусть остаются там. Я готова выплачивать им любую сумму, лишь бы они не появлялись в «Райской стране»!
— Мне казалось, ты дружишь с Эвиан.
— Так и было бы, если б она считалась с моим мнением. Она украла у моего отца сына, а у меня — брата и отдала его Кларенсу Хейвуду!
— О чем ты говоришь?
— Эвиан сказала Дункану, что твой приятель — его отец.
Арни сокрушенно покачал головой.
— Вижу, она все продумала.
— А мне кажется, что напротив — сошла с ума! Выбрать этого, этого…
Подойдя ближе, Арни взял жену за руки. Они не были такими изящными, как руки Эвиан, но он любил их, как и все в ней.
— К сожалению, все мы не без греха. Если б ты больше знала обо мне…
У него было странное, далекое, потерянное выражение лица. Казалось, он готов в чем-то признаться. Однако этого не случилось. Подумав о том, что он ни за что на свете не хочет лишиться возможности держать в своих руках руки Надин, Арни нагнулся и сделал то, чего никогда прежде не делал: нежно поцеловал пальцы жены.
Когда на следующий день Эвиан собралась выйти со двора, Дункан преградил ей дорогу.
— Не ходи.
У него были крепко сжатые губы, похожие на черные пуговицы глаза и взрослый взгляд. Он вцепился в материнский подол и не отпускал.
— Я обещала прийти.
— Ты обещала это не мне!
— Да. Тебе я пока что ничего не обещала.
— Мне ты только приказываешь! — в сердцах бросил он ей в лицо.
Если Эвиан и огорчилась, то не подала виду. Чтобы не смотреть на Дункана сверху вниз, она присела на корточки.
— Разве? Я никому не приказывала и никогда не учила тебя слушаться приказов других людей.
— Значит, я могу делать то, что хочу?
— То, что считаешь нужным.
Мальчик нахмурился.
— Тогда я так и буду поступать!
— Мы поговорим об этом, когда я вернусь.
— Когда ты вернешься, меня здесь не будет! — произнес он со злобной торжественностью.
Эвиан улыбнулась.
— Это место заколдовано. Отсюда никто не может уйти.
— Значит, я буду первым!
Эвиан погладила его по голове.
— Пожалуйста, дождись меня! Обещаю, мы все обсудим и вместе примем решение. Хорошо?
Мальчик кивнул, но выражение его глаз не изменилось.
Когда мать вышла за ворота, Дункан долго махал руками, словно нанося удары кому-то невидимому. А потом перелез через ограду и побежал в лес.
В печи горел огонь, а на постели изгибались два распаленных тела. Казалось, влюбленные хотят наверстать упущенное за много лет.
Словно боясь расплескать желание, Эвиан отдалась Кларенсу без промедления и разговоров. Но потом они все же поговорили. Сам того не ожидая, Кларенс рассказал о себе очень много.
Как он разочаровался в человеческой справедливости и уверовал в силу оружия. Как одно время он презирал жалость. Как горечь от предполагаемого предательства Арни подпитывала его ненависть к людям и к самой жизни. И как в конце концов он стал ощущать внутри только горечь и пустоту.