портьеры. Шагая за ловиссой, Джио угрюмо размышлял, как всё-таки обволакивающе-уютна роскошь.
Ловисса провела его в свою комнату на первом этаже, служившей, судя по всему, одновременно и её кабинетом. Там они поговорили, недолго, каких-нибудь пять минут. Первым делом она спросила, зачем Джио приехал в Дубъюк.
— Скажу только Айлин Монца, — отрезал он.
— Чем вы откупились от нижних?
Её вопрос застал его врасплох, но он по-прежнему был настроен решительно:
— Не понимаю, о чём вы. За меня заступилась одна женщина, это помогло.
Ловисса смотрела на него с мрачной задумчивостью, и, помявшись, Джио спросил про Пенту — как он, поправился? Я наводила справки, ответила она, старику лучше.
Потом… Почему-то этот короткий отрезок времени ему плохо запомнился. Она вроде бы сходила к столу, туда и обратно, а потом вдруг заговорила о деле. Джио не ожидал, что она так хорошо осведомлена о причине, побудившей его заявиться в этот чёртов Дубъюк. Она написала о ней на листке бумаги, склонившись над столом, и показала листок ему. Тогда зачем спрашивает, если ей всё известно? Узнать, что он зря тащился в такую даль и рисковал жизнью, было ужасным потрясением. Оказывается, его информация — просроченный товар… за такой обычно ничего не дают…
Она следила за ним как коршун.
— Вы здесь натерпелись… Наверное, хочется побыстрее уехать?
Хотел ли он? Джио вспомнил только что встреченного в доме огромного тёмно-коричневого кота, при виде которого у него задёргался глаз. Да в этом городе шагу нельзя ступить без того, чтоб не наткнуться на какую-нибудь опасную тварь… Ничего на свете он не желал сильнее, чем поскорее отсюда убраться. Но за что он страдал?!
— Я собираюсь уехать, это так, но… — протянул он, даже не пытаясь скрыть разочарование.
— Понимаю. Предлагаю сделку. — В руках у ловиссы появилась внушительная пачка новых, хрустящих банкнот. Она потрясла деньгами, и у Джио пересохло во рту, когда он увидел, какого они достоинства. — Я даю их вам, и вы остаётесь.
— Что?! Нет, нет…
— Мне нужен помощник, а вы идеально подходите. У вас будет хорошая жизнь. Очень обеспеченная.
— Это последнее место на земле, где я хотел бы обосноваться, — твёрдо сказал Джио. — Дадите вы мне денег или нет — я уеду. Не уговаривайте. Ни за что.
Она вздохнула.
— Ладно. Вы получите свои деньги, господин Риц. Пообещайте, что немедленно покинете Дубъюк и навсегда забудете сюда дорогу.
— Да с превеликой радостью! Обещаю! — воскликнул Джио, испытывая огромное облегчение.
— Мой долг предостеречь вас. Не пытайтесь применить полученные знания. Если вам всё ещё дорога жизнь, конечно. Будьте благоразумны.
Джио был искренне озадачен.
— Понятия не имею, о чём вы. Нет у меня никаких знаний.
— Вот и прекрасно. — На её красивом лице впервые появилось подобие улыбки. — Берите, и больше никаких глупостей.
Она вручила ему тяжёлую пачку, потом вызвала охранника, который привёз Джио.
— Хейго, я надеюсь на вас.
— Всё сделаю, госпожа ловисса, — ответил тот с такой готовностью, будто всю жизнь дожидался этого момента. — Довезу до Брамы и посажу в поезд.
— Благодарю вас.
Она добавила шёпотом, чтобы с гостя не спускали глаз, но слух у Джио был достаточно острым. Джио удостоился её прощального кивка и в сопровождении охранника пошёл сквозь освещённую солнцем анфиладу первого этажа, бросая восхищённые взгляды на безупречный, веками сложившийся декор.
У охранника зазвонил телефон, и тот чуть ускорил шаг, отвечая. Джио, напротив, пошёл медленнее. В его арсенале было множество подобных приёмов, дающих некоторое преимущество, которое можно использовать с умом.
В одной из комнат, мимо которой они как раз проходили, между двух мраморных колонн стояла витрина, похожая на те, что используют в ювелирных салонах, а у окна рядом с ней притулился старый, топорно сработанный табурет под прозрачным колпаком.
Оставшись на несколько мгновений без надзора, Джио действовал бесшумнее мыши и быстрее змеи. Он приподнял стеклянную крышку витрины, взял с чёрной бархатной подставки блестящий жёлтый камешек, похожий на золотой самородок, самый крупный, один из числа десяти или около того, и даже успел лёгким касанием пальцев сдвинуть аккуратно разложенные камни, чтобы не был заметен образовавшийся просвет. За секунду до того как охранник притормозил и обернулся, добыча Джио уже приятно оттягивала нагрудный кармашек для платка.
…Непростой городок Дубъюк преподнёс ему ещё один сюрприз. В поезде Джио обнаружил пропажу отцовского письма и некоторое время сидел в задумчивости, понимая, что его каким-то образом одурачили. Письмо лежало в потайном кармане пиджака, оно не могло случайно выпасть. Но как она сумела?! Постепенно он успокоился и даже посмеялся над ловкостью ловиссы. Нет причины для расстройства, ведь сумма, которую он выручил, намного превысила ожидаемую и теперь он мог не просто жить безбедно — он мог роскошествовать на протяжении несколько лет. И ещё тяжёлый золотой самородок! Впервые за долгое время Джио чувствовал себя счастливым. Ему здесь многое довелось испытать, но он выиграл! Клотильда, я возвращаюсь к тебе, любимая, мчусь на всех парусах…
4
В коридоре второго этажа, похожем из-за обилия живописных полотен на выставочную галерею, висели рядом две большие, от пола до потолка, картины, изображавшие мурров, ловящих рыбку на мелководье в тихой заводи Алофы. Картины не просто висели криво — они меняли положение, хотя Фелиси постоянно их поправляла. Это началось пять дней назад, и девушка решила, что усилился её невроз, который господин Риц предлагал вылечить очками. По его же совету, она пыталась тренировать силу воли и игнорировать мелкие позиционные огрехи, связанные с картинами и прочими вещами в доме, что не давали ей жить спокойно. Прибираясь в комнатах, она проходила мимо картин, опустив глаза, но сегодня вечером её великое терпение иссякло, и она снова посмотрела на них. С такой неприязнью смотрят только на врагов. Фелиси поджидало открытие, да какое! Картины не только перекосило — на одной из них, по воде, пронизанной солнечными лучами, пошла сильная рябь, а серебристая рыбка в когтях Господина Миша трепетала, как живая.
Фелиси попятилась и испуганным взглядом окинула всю картину. Верх стены и прилегающая к ней часть потолка дрожали.
— Не-ет, — решительно прошептала Фелиси. — Нет-нет-нет. Это не галлюцинации, это происходит на самом деле, иначе доктор Риц упечёт меня в психушку. И больше я его никогда не увижу…
При мысли о докторе защемило сердце. Фелиси положила ладонь на полотно и улыбнулась, потому что ощутила под рукой лёгкую дрожь. Что-то здесь происходило, очень странное и невероятное. Довольно долго Фелиси рассматривала обе картины и стену, не забывая, однако, поглядывать по сторонам. Ей хотелось сохранить в тайне своё открытие.