В этом же гроте сохранялся долгое время некоторый запас амуниции, а также верхняя одежда, принадлежавшая мне и моему штабу.
На следующий день я отправился к президенту Штейну. Тут он сообщил мне, что я должен сопровождать его на запад. Хотя это не входило в мои планы, главным образом, потому, что мне не хотелось, чтобы неприятель мог думать, будто я пустился от него в бегство, но, с другой стороны, было хорошо, чтобы я сопровождал президента и он не ехал один. Кроме того, я мог навестить в то же время отдаленные отряды, в которых я давно уже не был.
Я решил отправиться с президентом.
Путь предстоял далекий, и следовало бы взять с собой еще одну пару платья, кроме того, что было на мне. Я собирался послать за вещами в грот, когда услышал, что неприятель расположился лагерем как раз у того места, где находились наши сокровища[77]. Ничего не оставалось более, как отправиться в том, в чем я был. Если бы не удалось достать платья в западной части страны, то пришлось бы прибегнуть к переодеванию в английские мундиры как и (в оригинале именно так! — B.C.), несмотря на то что я считал ужасным раздевать пленных (uitschudden)[78].
В тот же вечер мы отправились в путь; нас всех было приблизительно 200 человек: президент Штейн, его штаб, охрана из 30 человек под начальством комманданта Никека, я и мой штаб и, наконец, коммандант ван-дер-Мерве, которому я приказал сопровождать меня при переезде через железную дорогу.
Ночью мы пересекли линии блокгаузов между Гейльбро-ном и Франкфортом без особенных затруднений, а в следующую ночь 5 марта перешли и железнодорожную линию между Вольвехуком и Вильюнсдрифтом. Здесь, на расстоянии 500— 600 шагов, в нас стали стрелять и, пропустив еще на несколько сот шагов вперед, открыли огонь из орудия Максима, но без последствий. Мы продолжали наш путь через Париж и Вредефорт по направлению к Ботавилле. Здесь проходила линия блокгаузов, тянувшаяся из Кронштадта на Ваальривир[79]. Мы оставались к северу от Ботавилле в течение двух дней, и в это время мои разведчики отобрали у неприятеля 18 прекрасных лошадей.
В ночь с 12 на 13 марта мы перешли линию блокгаузов приблизительно в 5 милях к западу от Ботавилле. Пройдя около 50 шагов, мы услышали с левой стороны голос, который нас останавливал:
— Стой! Куда идешь?
После повторившегося вопроса последовал выстрел. Немедленно к первому присоединились 7—8 других караульных. Справа тоже в нас стали стрелять. Тем не менее проволока была перерезана, и мы перешли, несмотря на сыпавшиеся выстрелы, без всяких повреждений. Мы думали, что теперь будет легче. Но — увы! — оставалось еще перейти реку Вааль. Между тем президент решился отправиться к генералу Деларею для того, чтобы посоветоваться в его лагере с русским доктором фон Ренненкампфом[80]. Президент страдал за последние недели глазами и вообще должен был серьезно позаботиться о своем здоровье.
Но мы слышали, что у Коммандодрифта, где мы собирались переправиться через реку Вааль, были английские укрепления. Здесь нас выручил один бюргер по имени Питерсен, хорошо знавший всю местность. Он перевел нас 15 марта через реку вброд. Вода стояла так высоко, что лошади почти что плыли; дно реки было покрыто большими острыми камнями, о которые они ежеминутно спотыкались. Но мы, тем не менее, благополучно перешли на другую сторону и вечером 16 марта были в Витпоорте, а на следующий день прибыли к генералу Деларею.
Это был радостный для нас день. Мы были приняты чрезвычайно сердечно. Президенту Штейну были поднесены некоторые адреса, а он в свою очередь обратился к бюргерам с пламенною речью.
Мы застали бюргеров в весьма радостном настроении, как и следовало ожидать, так как это было тотчас же после победы Деларея над Донопом и взятия лорда Метуэна в плен.
Доктор фон Ренненкампф, исследовавший глаза президента, нашел, что было бы крайне желательным, чтобы президент на некоторое время находился под его наблюдением. Поэтому президент Штейн решил остаться там, а я с моим штабом отправился на третий день к генералу Баденгорсту и по близости от него к генералу Босгофу. Теперь еще более, нежели прежде, я был уверен в необходимости свидания с этими генералами, а также с генералом Нивойтом. Это было необходимо для того, чтобы выработать план, по которому они должны были бы собрать свои отряды, а я мог бы сделать нападение на первую попавшуюся английскую колонну, которая подойдет ко мне в западных частях страны.
Я уже имел в это время сведения, что за исключением гарнизона в Босшфе, в западной части других английских войск не было; обстоятельство это меня нисколько не удивило, так как англичане, как я мог предполагать, собирались теперь в северной части.
25 марта я прибыл к генералу Баденгорсту у Ганнопана, в 30 милях к северо-востоку от Босгофа. Я немедленно послал гонца к генералу Нивойту с тем, чтобы он со своими 400— 500 людьми тотчас же прибыл ко мне. Точно так же я приказал генералу Баденгорсту, чтобы он собрал вместе своих коммандантов с их бюргерами[81].
Но прежде чем отряды собрались вместе, я получил 28 марта от президента Штейна письмо, в котором он мне сообщал, что имеет письмо от вице-президента Южно-Африканской Республики С. Бюргера, в котором этот последний писал ему, что находится в Кронштадте и желает увидеться с правительством Оранжевой республики, так как лорд Китченер прислал ему копию с переписки между нидерландским правительством и английским.
Нидерландское правительство, как известно, желало выступить посредником и предлагало, чтобы бурская депутация отправилась в Южную Африку с пропуском от Англии для совещания с предводителями буров, еще ведущих войну, о положении дел и о возможных условиях мира.
Лорд Лендсдоун отвечал, что британское правительство не может допустить ничьего вмешательства, что бурская депутация сама может просить британское правительство о пропуске, на что Англия не может дать никакого решительного ответа, не зная, какая цель преследуется этой просьбой и из какого принципа она вытекает. Далее лорд Лендсдоун объяснял, что британскому правительству неизвестно, может ли депутация иметь влияние на предводителей буров в Южной Африке. Главным лицом для каких бы то ни было переговоров с Оранжевой республикой является президент Штейн, а с Трансваалем — вице-президент С. Бюргер. Наилучшим разрешением затруднений было бы, если бы вожди бурского народа вели переговоры непосредственно с главнокомандующим английских войск, которому приказано передавать немедленно все предложения британскому правительству.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});