На столе перед мистером Марли стоял хронограф, драгоценные камни на нём сверкали искусственным светом.
— План изменился, — отрезал Гидеон и взял меня за руку.
— Мне об этом ничего не известно! Я вам не верю, — лицо мистера Марли искривилось от злости. — Последнее указание, полученное мною, недвусмысленно определяет..
— Просто позвоните наверх и уточните, — перебил его Гидеон, указывая на телефон, который висел на стене.
— Именно так я и сделаю!
Мистер Марли на негнущихся ногах прошагал к телефону, уши его при этом полыхали алым пламенем. Гидеон отпустил меня и склонился над хронографом, а я тем временем так и продолжала стоять у двери, словно манекен. Бежать было уже не нужно, и я почувствовала, что замираю, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, словно куранты, которые вдруг остановились навсегда.
Даже биение собственного сердца я больше не ощущала. Казалось, я медленно превращаюсь в каменную глыбу. Вообще-то, мысли в моей голове должны были бы сейчас мельтешить и рождаться одна за другой, но этого не происходило. Всё, что мне осталось — это тупая боль.
— Гвенни, я всё установил, иди ко мне, — Гидеон решил не ждать, пока я последую его приказу, и, не обращая внимания на протесты мистера Марли («Отпустите немедленно! Это моя обязанность!»), он притянул меня к себе, взял мою безжизненную руку и осторожно положил палец в ящичек под рубином.
— Я прыгну следом за тобой.
— Вам никто не разрешал самовольно использовать хронограф, — ругался мистер Марли, снимая трубку. — Я немедленно сообщу вашему дяде Фальку, что вы нарушаете правила.
Я успела лишь увидеть, как он набирает номер, и меня унесло в потоке рубинового света.
Приземлилась я в абсолютной темноте, и тут же принялась машинально ощупывать руками стену, предполагая, что где-то там может находиться выключатель.
— Давай-ка я, — услышала я голос Гидеона, который беззвучно приземлился следом за мной. Через пару секунд под потолком слабо замерцала лампочка.
— Как всё быстро произошло, — пробормотала я.
Гидеон обернулся ко мне.
— Ах, Гвенни, — нежно сказал он. — Мне так жаль!
Ни один мускул на моём лице не шевельнулся, сейчас я была не в силах ничего ответить, тогда он приблизился ко мне широкими шагами и крепко обнял. Голову мою он положил себе на плечо, а сам уткнулся подбородком в мои волосы и прошептал:
— Всё будет хорошо. Я тебе обещаю. Всё снова будет хорошо.
Не знаю, сколько времени мы так стояли. Может, виной всему были эти слова, которые он изредка повторял, а может, тепло его тела, но я стала постепенно выходить из своего застывшего состояния. Во всяком случае, я смогла тихо прошептать:
— Моя мама… она больше не моя мама, — беспомощно сказала я.
Гидеон посадил меня на зелёный диванчик, который стоял в середине комнаты, и сел рядом со мной.
— Как бы мне хотелось знать об этом заранее, — обеспокоенно сказал он, — тогда я смог бы тебя предупредить. Тебе холодно? Да ты вся дрожишь.
Я отрицательно покачала головой, прильнула к нему и закрыла глаза. На какой-то момент мне захотелось лишь одного — чтобы время остановилось, и мы сидели вот так целую вечность, на зелёном диванчике в 1953 году, где нет ни проблем, ни вопросов, ни лжи, а есть лишь Гидеон, его ободряющая близость, которая обволакивала меня приятным теплом.
Но этим желаниям не суждено было осуществиться, в этом я убедилась на собственном горьком опыте.
Я снова открыла глаза и со стороны поглядела на Гидеона.
— Ты прав, — обиженно сказала я. — Это, наверное, единственное место, где нам никто не может помешать. Но тебе потом здорово влетит!
— Да уж, я в этом не сомневаюсь, — Гидеон чуть заметно улыбнулся. — Прежде всего, потому что мне пришлось несколько… грубовато… удерживать мистера Марли, когда он хотел вырвать у меня хронограф, — его улыбка стала мрачной. — Операцию Чёрный турмалин и Сапфир придётся перенести на другой день. Хотя сейчас вопросов к Люси и Полу у меня стало ещё больше, и встретиться с ними было бы как нельзя кстати.
Я вспомнила о нашей последней встрече с Люси и Полом, которая произошла дома у леди Тилни, и зубы мои застучали, когда я подумала о том, как Люси смотрела на меня и шептала моё имя. О боже, я-то тогда не имела ни малейшего понятия.
— Но если Люси и Пол — мои родители, то мы с тобой тоже являемся родственниками? — спросила я.
Гидеон снова улыбнулся.
— Да, это была первая мысль, мелькнувшая у меня в голове, — сказал он, — но Фальк и Пол — мои дальние родственники, троюродные дяди. Я потомок другого близнеца-Карнеола.
Колесики в моей голове снова закрутились. Вдруг я почувствовала, как к горлу подступает ком.
— Ещё когда папа был здоров, он всегда пел нам что-нибудь и играл на гитаре. Мы так это любили, Ник и я, — тихо сказала я. — Он частенько повторял, что музыкальный талант я унаследовала от него. А мы при этом вообще не были родственниками. Чёрные волосы у меня от Пола.
Я всхлипнула.
Гидеон сочувственно молчал.
— Если Люси не моя двоюродная сестра, а моя мама, то моя мама… моя двоюродная бабушка! — продолжала я. — А моя бабушка на самом деле моя прабабушка. А мой дедушка — вовсе не мой дедушка. Моим настоящим дедушкой является… дядя Гарри!
Тут уж меня прорвало. Я разразилась слезами, которые было не остановить.
— Но я терпеть не могу дядю Гарри! Я не хочу, чтобы он был моим дедушкой! А ещё я не хочу, чтобы Ник и Кэролайн больше не были моими братом и сестрой. Я так их люблю.
Гидеон дал мне выплакаться, а затем принялся гладить меня по волосам и шептать слова утешения.
— Эй, Гвенни, всё в порядке, это всё не так уж важно. Они остались теми же самыми людьми, какая разница, насколько формально близка степень вашего родства!
Но я лишь безутешно всхлипывала. Почти незаметно Гидеон притянул меня к себе. Он обнял меня и крепко прижал.
— Она должна была обо всём мне рассказать, — наконец с трудом проговорила я. Футболка Гидеона совсем промокла от моих слёз. — Мама… должна была рассказать мне.
— И она бы, наверное, когда-нибудь это сделала. Но поставь-ка себя на её место. Она любит тебя, поэтому понимала, что правда больно ранит твоё сердце. Поэтому она просто не могла решиться, — Гидеон гладил меня по спине. — Для всех это наверняка было невероятно сложным испытанием, особенно для Люси и Пола.
По моим щекам снова заструились слёзы.
— Но почему они оставили меня одну? Хранители никогда бы не сделали мне ничего дурного! Почему они просто не поговорили с ними?
Гидеон ответил не сразу.
— Я знаю, что они пробовали это сделать, — медленно сказал он. — Возможно, это случилось, когда Люси поняла, что ждёт ребёнка, и именно тебе суждено стать Рубином, — он откашлялся. — Но тогда у них не было никаких доказательств собственной теории насчёт графа, все их истории воспринимались хранителями как попытки оправдать свои запрещённые путешествия во времени. Это можно прочитать даже в хрониках. Особенно протестовал тогда дедушка нашего Марли. По его мнению Люси и Пол бросили тень на доброе имя графа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});