— «Но если потухнет одна лишь звезда, орёл вечной цели достигнет тогда», — тихо сказал Гидеон. — Только вот умереть она не может!
— Ты, наверное, хотел сказать «не имеет права»? — поправила его Лесли.
— Не должна, не хочет, не обязана, — выдал Химериус и снова уткнулся головой в свои лапки.
Гидеон присел на пол рядом с нами. Взгляд его снова стал абсолютно серьёзным.
— Именно это я хотел тебе открыть, прежде чем мы с тобой… — он откашлялся. — Ты уже успела рассказать Лесли, что лорд Алестер поранил тебя шпагой?
Я кивнула, а Лесли сказала:
— Она действительно в рубашке родилась, как же ей повезло, что он промахнулся!
— Лорд Алестер — один из лучших фехтовальщиков, которых я знаю, — сказал Гидеон. — И он не промахнулся. Рана была по-настоящему опасной для жизни, — Гидеон коснулся кончиками пальцев моей руки. — Скажу больше, эта рана была смертельной.
Лесли шумно вдохнула.
— Да мне же просто… — пробормотала я и подумала о своём перелёте к потолку и о том, как мне довелось наблюдать за происходящим сверху вниз.
— Нет! — Гидеон покачал головой. — Ничего тебе не померещилось! Я вообще не уверен, что такие вещи могут мерещиться кому бы то ни было. К тому же, я ведь тоже там был!
На какой-то момент мне показалось, что он не в состоянии продолжать. Но Гидеон быстро взял себя в руки.
— Когда мы прыгнули обратно, ты уже не дышала около полуминуты. И когда я с тобой на руках очутился в подвале, у тебя всё ещё не было пульса, в этом я совершенно уверен. А ещё через минуту ты открыла глаза и села как ни в чём не бывало.
— Ты хочешь сказать, что…? — спросила она, теперь была её очередь выпучить глаза и глупо уставиться на Гидеона.
— Я хочу сказать, что Гвенни бессмертна, — сказал Гидеон и озарил меня сияющей улыбкой. В ответ я могла лишь озадаченно хлопать глазами.
Химериус привстал и сейчас неуверенно почёсывал себе брюшко. Пасть его открылась и тут же захлопнулась снова, и вместо того, чтобы прокомментировать происходящее, он лишь выпустил на подушку маленькую струйку воды.
— Бессмертна? — глаза Лесли распахнулись ещё шире. — Как… горец?
Гидеон кивнул.
— Только в отличие от него, даже если отрубить Гвендолин голову, она не умрёт всё равно, — он встал и лицо его стало суровым. — Гвендолин вообще не может умереть. Разве что она отнимет жизнь сама у себя.
И он тихим голосом продекламировал: — «Внимайте! Звезда от любви сгорит лишь тогда, коль на муку и гибель решится сама».
Когда я открыла глаза, по моей комнате блуждал свет восходящего солнца, в высоте кружили маленькие пылинки и погружались в розоватый солнечный свет. Я, впервые за последнее время, проснулась абсолютно бодрой.
Я осторожно просунула руку под ночнушку, нащупала вчерашнюю рану на груди и осторожно провела пальцем по её краю.
Бессмертна.
Сначала я не решалась поверить предположениям Гидеона, просто потому что они были так абсурдны, а моя жизнь и без того была наполнена сложностями, и, казалось, вот-вот разразится настоящий кризис. Мой разум наотрез отказывался принимать эти факты на веру.
Но глубоко внутри я знала с первой секунды, что Гидеон прав — шпага лорда Алестера меня убила. Я чувствовала боль и видела, как покидают меня остатки жизни. Я совершила свой последний вздох. И всё-таки, я была жива.
Тема бессмертия была гвоздём вчерашнего вечера. Особенно разошлись Лесли и Химериус. Оправившись от первого шока, они болтали без умолку.
— Интересно, значит, у неё никогда не будет морщин?
— А вот предположим, что на тебя упадёт бетонный блок весом в восемь тонн? Интересно, тебе придётся продолжать жить вот так, в сплюснутом состоянии почтовой марки?
— Может, ты не совсем-совсем бессмертна, а просто у тебя есть семь жизней, как у кошки?
— Интересно, если ей выцарапать глаз, он вырастет снова и на том же месте?
Гидеон не мог ответить ни на один из этих вопросов, но Лесли это не мешало. Наверное, они могли бы продолжать в том же духе до самого утра, но к нам зашла мама и отправила Гидеона и Лесли по домам.
— Прошу тебя, Гвендолин, помни о том, что ещё вчера ты была больна, — сказала она. — Мне хочется лишь, чтобы ты как следует выспалась.
Как следует выспаться! Как можно вообще уснуть после такого дня! Столько всего мы должны были ещё обсудить!
Я проводила Лесли и Гидеона вниз, чтобы проститься с ними у дверей. При этом Лесли, настоящая лучшая подруга, сразу сообразила, что к чему, и заторопилась к автобусной остановке, сославшись на срочный звонок (я слышала, как она кричит в трубку «Берти, привет! Скоро буду дома»). Но Химериус, к сожалению, не обладал таким замечательным чувством такта. Он свесился головой вниз с балдахина в дверном проёме и принялся распевать хриплым голосом:
— Гиди и Гвендолин, скрылись под балдахин, балдахин порвался, Химериус смеялся.
В конце концов, я через силу попрощалась с Гидеоном и поднялась обратно в комнату, твёрдо уверенная в том, что этой ночью уж точно не усну, а буду размышлять, разговаривать по телефону и строить планы. Но стоило мне — лишь на минутку — прилечь и растянуться на кровати, как я тут же заснула глубоким и крепким сном. Остальные, кажется, поступили точно также — посмотрев на телефон, я убедилась, что мне никто не звонил.
Я поглядела на Химериуса, который спал, свернувшись у моих ног. Вот он потянулся, глубоко зевнул, а я с укором заметила:
— Ты обязан был меня разбудить!
— Я тебе что, будильник, о бессмертная госпожа?
— Мне казалось, что привидения, то есть, я хотела сказать, демоны, в сне не нуждаются.
— Может, и не нуждаются, — сказал Химериус, — но после такого сытного ужина немножко побалдеть очень даже полезно, — он скривился. — А некоторым полезно будет наконец помыться.
Тут уж он был прав. Все остальные пока что спали (ведь сегодня была суббота), и поэтому я смогла засесть в ванной на целую вечность и перепробовать целую гору разных шампуней, гелей для душа, лосьонов для тела и даже намазать крем против морщин, который вообще-то принадлежал моей маме.
— Дай-ка угадаю, жизнь прекрасна-прекрасна, и ты чувствуешь себя — ха-ха! — как будто родилась заново, — сухо заметил Химериус, пока я крутилась перед зеркалом, выбирая, что бы надеть.
— Точно! Знаешь, сейчас я как будто смотрю на жизнь совсем другими глазами…
Химериус хмыкнул.
— Тебе, небось, сдаётся, что ты прямо светишься изнутри, а на самом деле это всего лишь гормоны. Сегодня пищишь от счастья, а завтра будешь выть и огорчаться, знаю я тебя, — сказал он. — Одно слово — девчонки! Следующие десять-двадцать, а то и тридцать лет этому конца края не будет. Ну, а потом постепенно подойдёт время климакса. Хотя у тебя, возможно, всё происходит по-другому. Бессмертная дамочка в кризисе среднего возраста — звучит как-то неубедительно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});