он — внутри фантастического текста, чьи развилки невозможно предугадать, но чьему притяжению нет сил противиться. Критики прочитали роман по-разному. Может быть, яснее и тоньше других был Эмир Родригес Монегаль{222}. К истории, географии, политике, технике Фолкнера, а также некоторых русских и скандинавских писателей, социологии и символизму обращались многие исследователи этой книги, но никому и по сей день не удалось, воспользуюсь редкой метафорой Джона Китса, разъять радугу.
«Педро Парамо» — один из лучших романов в испаноязычных литературах и в литературе как таковой.
РЕДЬЯРД КИПЛИНГ
«РАССКАЗЫ»
Среди новелл этой книги нет, по-моему, ни одной, которая не была бы маленьким и абсолютным шедевром. Ранние на вид бесхитростны, поздние явно сложны и многозначны. Ни те ни другие не лучше, они разные. «Ворота Ста Печалей», относящиеся к юности Киплинга, ничем не уступают поразительной истории о римском солдате, который, сам того не ведая и не желая, превращается в Христа. В любой из них автор с изощренным простодушием рассказывает сюжет, как будто совершенно его не понимая, и прибавляет расхожие соображения, вызывающие несогласие читателя.
Истинный масштаб Киплинга заслонили неблагоприятные обстоятельства. Он открыл Британскую Империю непохожей на нее, а отчасти и враждебной ей стране — Англии. Социалисты Уэллс и Шоу в некотором ошеломлении поглядывали на неизвестно откуда взявшегося юнца, который навязывал им непонятный Индостан и проповедовал, будто Империя есть долг и бремя белого человека. К несчастью, даже они впали в ошибку, судя этого одареннейшего человека по его политическим высказываниям. Их дурной пример породил множество последователей; понятие ангажированной литературы стало расхожим.
Редьярд Киплинг родился в Бомбее, которому с изяществом посвятил свою первую книгу стихов «The Seven Seas»[183]. Хинди он узнал раньше, чем английский, и до последнего дня сохранил способность думать на двух языках. Один сикх говорил мне, что рассказ «Война сахибов» явно написан на местном наречии, а потом переведен на английский. Киплинг всегда исповедовал культ Франции, которая и вспоминает его сегодня с куда большей привязанностью, чем родная Англия. В школе его заставили учить латынь. Сначала он возненавидел Горация, которого должен был зубрить наизусть; через много лет Гораций помог ему переносить долгие бессонные ночи. Окруженный славой, Киплинг оставался человеком закрытым и одиноким. Его автобиография «Something of Myself»[184] точно соответствует своему заглавию: нам и впрямь рассказывают лишь кое-что, в общем немного. Мы не найдем у него признаний, которые так зачаровывают психоаналитиков; эта сдержанность уклончивого человека делает его намного понятней. Старший сын Киплинга погиб в Первую мировую. Он был одним из ста тысяч добровольцев, отправленных Англией во Францию. Киплинг оплакал его смерть в тексте, действие которого перенесено в Древний Рим. Столь обширное наследие, как киплинговское, предполагает множество радостей и бед, о которых мы никогда не узнаем и не должны знать.
Киплинг, как и Гюго, прекрасно рисовал; среди доказательств этого — иллюстрации китайской тушью к «Just so stories»[185].
Джордж Мур сказал, что Киплинг — единственный из английских авторов после Шекспира, который использовал весь словарь целиком. Этим словесным богатством он сумел распорядиться без педантства. Каждая его строка взвешена и отделана с неторопливой тщательностью. Вначале его темами были море, звери, авантюристы и солдаты; в конце — болезни и возмездие.
Киплинг умер в 1936 году после повторной операции раковой опухоли. Одним из его последних стихотворений стал «Гимн физической боли», «дающей душе забыть обо всех других преисподних».
За долгие годы моей долгой жизни я, наверное, сотни раз читал и перечитывал рассказы, составившие эту книгу.
ДАНИЕЛЬ ДЕФО
«РАДОСТИ И ГОРЕСТИ
ЗНАМЕНИТОЙ МОЛЛЬ ФЛЕНДЕРС»
Если не ошибаюсь, главной находкой Даниеля Дефо (1660–1731) было изобретение деталей обстановки, о которых практически не ведала прежняя литература. Запоздалость этого открытия нельзя не отметить: насколько помню, во всем «Дон Кихоте» ни разу не идет дождь{223}. Кроме этой искусности, как сказал бы Унамуно, труды Дефо отличаются постоянным вниманием к привлекательным и отнюдь не безгрешным героям, а также редкой благожелательностью стиля, лишенного самомалейшей спеси. По мнению Сентсбери, творчество Дефо — переходный этап между приключенческим и так называемым психологическим романом; в нем и вправду смешаны тот и другой. «Дон Кихот» — это не только характер главного героя, но и испытания, которые он переносит; «Робинзон Крузо» (1719) — не только простой моряк немецкого происхождения, строящий себе дом на необитаемом острове, но и цепенящий холод при виде отпечатка босой ступни на прибрежном песке. Кстати говоря, в бристольском порту у Дефо был долгий разговор с Александром Селкирком, который четыре года и четыре месяца прожил на острове Хуан Фернандес, к западу от Чили, и стал прототипом Крузо. Еще он беседовал на ступенях виселицы с дорожным разбойником Джеком Шеппардом{224}, повешенным в возрасте двадцати двух лет, и написал его биографию.
Племянник помещика и сын мясника, Даниель Дефо родился в Лондоне. Его отец подписывался просто Фо; Даниель предусмотрительно добавил себе аристократическую частицу. Он получил безупречное воспитание в диссидентском колледже. По торговым делам посетил Португалию, Испанию, Францию, Германию и Италию. Ему приписывали памфлет против турок. Он основал галантерейную лавку. Узнал разорение, тюрьму и позорный столб, которому посвятил гимн. Не чурался шпионажа, работая на объединение королевств Англии и Шотландии. Защищал идею регулярной армии. Не подчиняясь никакой партийной дисциплине, не ладил ни с консерваторами, ни с либералами. На трон взошел Вильгельм Оранский; его обвиняли в том, что он не чистокровный англичанин. В написанной энергичным десятисложником листовке Дефо выдвинул довод, что разговоры о чистокровных англичанах — чистейшее contradictio in adjecto, поскольку в Англии, сточной канаве Европы, перемешаны все народы континента. В этом любопытном стихотворении есть строки:
The roving Scot and bucaneering Dane,
whose red hair offspring verywher remain.
(Мародер-шотландец и пират-датчанин,
чье рыжеволосое потомство рассеяно по всему миру.)
Выходка стоила ему пенсии. В 1706 году он опубликовал памфлет под титулом «Подлинная картина явления Телячьей богоматери».
Африканские «Приключения капитана Сингльтона» при всех различиях в стиле предвосхищают будущие романы Райдера Хаггарда.
Среди занятий Дефо была и демонология; его «Политическая история дьявола» вышла в свет в 1726 году.
Нас не может не поразить, что осторожничающий испанский плутовской роман, избегавший всего телесного, оказался среди далеких предков «Радости и горести знаменитой Молль Флендерс» (1721) с ее пятью мужьями, кровосмесительством и многими годами тюремного заключения.
На французский эту книгу перевел Марсель Швоб; ее хвалил и анализировал Форстер{225}.