Читать интересную книгу Внутренняя линия - Владимир Свержин

— Не исключено, что вы во многом правы, Георгий Никитич. Но извольте понять: я чувствую — не могу объяснить как, но чувствую, что моя семья жива, что они нуждаются в моей помощи, что именно Ольга, не важно, из каких побуждений, написала треклятое письмо в «Правду»! Я должен быть там, должен спасти их. Если координационный совет считает, что я поступаю неверно, то буду действовать сам — на свой страх и риск. Когда пожелаете — прошение об отставке в ящике стола в моем кабинете. Но, во-первых, я по-прежнему считаю вполне возможным существование подполья в России, и именно в Красной Армии, и, во-вторых, надеюсь переиграть большевиков. Если же вы и прочие члены координационного совета не доверяете мне, можете достать бумагу из стола.

— Владимир Игнатьевич…

Звонкий колокол прокатил над перроном долгожданный сигнал к отправлению.

— Господа! Просьба занять свои места! — пышноусый, словно гусарский вахмистр, проводник окликнул стоявшего у вагона пассажира. — Мсье, поезд отправляется!

— Проследите за успехами нашего пражского филиала! — крикнул с подножки напоследок Згурский.

— Володя, Володя, отчаянная голова… — глядя вслед удаляющемуся поезду, покачал головой Варрава и перекрестил хвост состава. — Пусть тебе повезет и в этот раз.

Он еще раз тяжело вздохнул, повернулся и зашагал к площади перед вокзалом, где стоял оставленный Згурским автомобиль. Возле него, ожидая хозяина, переминались двое полицейских.

— Что бы это значило? — пробормотал себе под нос полковник Варрава.

Постояв немного у афишной тумбы и убедившись, что флики[31] не уходят, отправился в ближайшее кафе, смотревшее из-под полосатых «маркиз» на вокзальную площадь огромными свежевымытыми окнами.

Конец мая 1924

Командир партизанского отряда Муха-Михальский прислушался:

— Ишь, дрозды-то расцвирикались! Рановато — только ж смеркается.

Он снял фуражку и утер пот со лба.

— Ох, жарко… Почти как летом. Хорошо, в лесу мы. А в городе сейчас совсем не продохнуть. — Он поглядел на мужчину в почтарской куртке. — Ну что, двинем?

— Может, до вечера подождем?

— Нет, в сумерках пшеки[32] злее, пуганые. А сейчас, как пить дать, нас не ждут, расползлись, цигарки смалят в тенечке. — Он тронул шпорами конские бока и сделал знак ожидающим в леске всадникам следовать за ним. — К ночи до лагеря «дровосеков» доберемся. Если завтра они намерены ударить, то сегодня точно решат накатить по «мерзавчику» за успех операции. Вот тогда их теплыми и возьмем. Я эту свору знаю.

Почтальон согласно кивнул. Он тоже хорошо знал и солдат Бэй-Булак-Балаховича, почти начисто утративших былую отвагу и боеспособность, и сорвиголов Мухи-Михальского, второй год наводящих ужас на окрестные маетки.

— Тихо идем, — скомандовал Муха-Михальский, пересекая верхом пограничный ручей.

Через несколько секунд вслед за ним спустился еще один всадник, потом еще, еще. Почтарь Атлас насчитал неполную сотню. Польская сторона границы молчала, не проявляя ни малейшего интереса к нарушителям. Узкая тропка вилась между буреломами, ныряя временами в овраги, обходя заросшие осокой лягушачьи болотца. Идти приходилось в колонну по одному: растянувшись, иногда ведя коней в поводу. Лошади фыркали, отмахиваясь от комаров и мошек. Путь был долгий и неудобный. Но иной лазейки через приграничные укрепления не имелось.

Муха-Михальский и почтальон выбрались на очередной косогор, когда увидели всадника в русском офицерском мундире, мчащегося навстречу во весь опор.

— Это что еще за цаца? — пробормотал Муха-Михальский, доставая из деревянной кобуры маузер.

— Что вы, что вы, — остановил его проводник. — Выстрел же услышат!

— И то верно. Живьем возьмем.

Он поманил одного из своих десятников и указал на всадника.

— Погодите, — снова вмешался почтарь. — Это мой человек. Тот самый, из банды.

— Точно он? — переспросил командир отряда.

— Точно-точно! Должно быть, у него неотложное сообщение.

— Ладно, сообщение так сообщение. — Муха-Михальский приказал десятнику повременить и отряду рассредоточиться. — Здесь в теньке подождем.

Офицер, не щадя коня, галопом взлетел на косогор и тут же увидел высунувшийся из-за дерева ствол маузера.

— Ку-ку! Куда ты спешишь, золотопогонник? Слазь с коня, приехал! Руки за голову!

Соседние кусты ощетинились карабинами. Офицер быстро оглянулся, вскинул руки и радостно улыбнулся, увидев выходящего на тропинку почтальона.

— Ну, слава богу, успел!

Он взглянул на появившегося из укрытия командира отряда.

— Я так понимаю, вы товарищ Муха-Михальский?

— Что с того? Ты-то кто?

— Подполковник Шестоперов, штаб дивизии Бэй-Булак-Балаховича. Вот мои документы. Я желаю перейти на вашу сторону.

— Ишь, какой резвый! Как на мушку попал, так сразу «желаю перейти»!

— Нет-нет, я же вам говорил, — начал почтарь, — этот человек помогал мне…

— Никшни, — цыкнул командир.

— Он говорят правду! — прямо глядя на краскома, заявил подполковник. — Я давно уже работаю на вас. Вот и сейчас примчался, чтобы спасти.

— Да ну? — недоверчиво хмыкнул Муха-Михальский.

— Ну да. Вам надо отходить.

— Это еще с чего бы?

— Вчера в штаб дивизии прибыл человек с вашей стороны — такой худой, очки в стальной оправе, усики щеточкой. И сказал, что нынче вы планируете удар по лагерю, что у красных есть точные сведения о направлении прорыва Бэй-Булак-Балаховича, что туда стягиваются войска, а вы, пока балаховцев не будет на месте, уничтожите их базу.

— Тощий, усы щеточкой и очки в стальной оправе? — мрачнея на глазах, переспросил Муха-Михальский.

— Так точно. Я видел его, как вас.

— Ядрена матрена! Экий фортель! А ты, голуба, часом, не врешь?

— Сами убедитесь, — пожал плечами подполковник Шестоперов. — Пошлите бойца попроворней забраться на дерево и поглядеть в сторону, откуда я прибыл.

Командир отряда кивнул десятнику, тот быстро спешился и белкой взлетел на росший поблизости вековой дуб.

— Ну как?

— Не врет. — Помощник Мухи-Михальского спустился на землю. — Примерно за версту отсюда яр, через него в нашем направлении повзводно переправляются балаховцы.

— Там до полка, — пояснил Шестоперов. — Приказано вас взять живьем, остальных уничтожить.

— Ну спасибо, браток. — Муха-Михальский, кусая от досады губы, повернул коня. — Возвращаемся!

— Я с вами! — немедленно заявил подполковник. — Мне обратно нельзя. Вот, — он протянул командиру отряда распечатанные пакеты, — это инструкции французского Генерального штаба. Их эмиссар не хотел отдавать бумаги добром, пришлось его очень попросить. Так что обратной дороги у меня нет.

— Ладно, давай. Уходим! — скомандовал Муха-Михальский, и весь отряд без лишних слов повернул восвояси.

Спустя час вновь показался знакомый ручей, и всадники, уже нимало не скрываясь, развернулись в лаву, спеша скорее пересечь границу. Но в тот момент, когда уже казалось, что все благополучно закончено, когда лошади уже омыли копыта в ручье, вдоль русла кинжальным огнем ударили пулеметы.

— Уходим, уходим! — кричал Муха-Михальский, видя, как у кромки воды один за другим падают его всадники.

Красные выбрались на свой берег, но пулеметы продолжали стрелять вдогон.

— Не возьмешь! — Шестоперов выхватил наган, выстрелил туда, откуда строчил один из пулеметов. Раз, потом еще два раза.

Огонь прекратился. Затем вдруг скрытое в кустах пулеметное рыло огрызнулось короткой очередью. Посыпались срезанные с дерева ветки. Подполковник резко схватился за грудь, и Муха-Михальский увидел, как три пули одна за другой пробивают офицерский китель, разрывая его в клочья, как разлетается брызгами кровь из ран, и Шестоперов, обвиснув в седле, мчит в лес на испуганной лошади.

— Храбрый парень был, — только и успел процедить Муха-Михальский, глядя, как скрывается из виду их убитый спаситель. — Уходим! Уходим!

ГЛАВА 25

«Все происходящее — сплошной повод для несогласия с ним».

Кеннет О'БрайенКонец мая 1924

Напольные часы в футляре из красного дерева пробили полдень. Дзержинский отвлекся от чтения оперативной сводки и поглядел на секретаря:

— Товарищи из Минска сообщают, что вчера поляки обстреляли нашу территорию.

— Феликс Эдмундович, на самом деле ситуация довольно щекотливая. Поляки открыли огонь по диверсионному отряду товарища Мухи-Михальского, который возвращался с их стороны.

— Вот как? Неприятная история. — Председатель ОГПУ сверлил взглядом помощника, ожидая дальнейших объяснений.

— Несколько дней назад, — начал тот, — из Минска докладывали, что на границе ожидается активизация балаховцев. Наши белорусские товарищи просили срочно помочь толковыми оперативными работниками и войсками для отражения возможного удара.