Фраза из анекдотов о психоаналитиках вызвала невольный смешок, и ректор подозрительно поглядел на меня вприщур.
- О друзьях и родителях? - как прилежная школьница я сложила руки на коленях и опустила глаза. - А может, все же об эльфах? Только один вопрос, пожалуйста.
- Спрашивайте, - осторожно разрешил маг.
- Что они вообще делают в академии?
- Седьмой пункт одиннадцатого параграфа мирного договора, заключенного в одна тысяча пятьдесят восьмом году, закрепляет за не достигшими возраста первой зрелости эльфами право на обучение в учебных учреждениях Арлонского королевства наравне с людьми, - как по писаному выдал ректор.
Я с сожалением вздохнула:
- Этот ответ я уже слышала. Думала, вы знаете правильный.
Оливер смерил меня взглядом, в котором смешались удивление и что-то похожее на уважение.
- Все-таки вы очень изменились, мисс Аштон. Прежде вы не интересовались подобным.
- Почему же? Интересовалась. Но спросить было не у кого... Как и сейчас.
Ректор косо усмехнулся:
- Желаете знать ответ? Он вам не понравится.
- Догадываюсь.
- Эльфы в академии учатся, - произнес Оливер. Сделал небольшую паузу и добавил: - Они изучают нас, людей. Магов-людей. Это не официальная версия, это мое личное мнение, но другого объяснения я за все годы не нашел.
- Хорошее объяснение, - кивнула я, соглашаясь. - Как думаете, им и задания дают? Ну, что-то вроде "Познакомься с несколькими магами разной специализации, войди к ним в доверие и подготовь доклад по каждому"?
- У вас есть приятель-эльф? - догадался ректор.
- Есть, - признала я хмуро. - Видимо, отличник.
Грайнвилля после того случая с монеткой-желанием я видела только дважды, мельком. По его словам, он был чем-то занят, обещал, что скоро освободится и сможет проводить с нами больше времени... Не дождется! Правильно я решила не посвящать его в наши дела.
- Скажите, милорд, а вы не думаете, что эльфы могут заниматься более углубленным изучением людей? Собирать опытные образцы?
- Нет, - покачал головой Оливер. - Уверен, что эльфы не причастны к исчезновениям, если вы об этом. Они не используют темную магию. Это против их природы. Потому их народ и пострадал так сильно в войне с людьми. Им нечего было противопоставить нашим боевым заклинаниям, проклятиям, поднятым некромантами армиям зомби и призванным путем кровавых ритуалов демонам. Они не слишком нас любят, да, но у них и нет для причин для любви. Они присматриваются к нам, как к вероятному противнику, но, скорее, для того, чтобы разработать способы защиты. И их можно понять. Они неукоснительно соблюдают законы, придуманные, чтобы не допустить новой войны. Вчера вы могли в этом убедиться. Они готовы были пожертвовать жизнью своего лорда, лишь бы не позволить человеку снова пролить кровь эльфа.
- Обагрить руки в его крови, - припомнила я дословную цитату. - Если бы речь шла о пролитии крови, доктору Грину не удалось бы обойти эти дурацкие правила. И знаете, даже при том, что я не питаю теплых чувств к доктору, в этом я с ним согласна: законы дурацкие.
- Нет, - не желал оглашаться ректор. - Непонятные нам, но для эльфов они имеют смысл. Многие из них еще помнят ту войну. И мистер Грин это, кстати, понимает.
- Да уж, понимание он вчера выказал всеми возможными способами, - не удержалась я от ухмылки. - Видно, эльфам все же дорог их лорд, раз уж они простили ему такие оскорбления.
- Не простили. Они их просто не заметили. Человек не может оскорбить эльфа, - милорд Райхон поморщился. - Вас же не оскорбляет лай дворового пса или жужжание мухи над ухом? Я, конечно, утрирую... но совсем немного. Доктор мог сколько угодно сотрясать воздух, никакого эффекта это не возымело бы. И даже то, что после он извинился...
- Извинился? - перебила я недоверчиво.
- Перед началом операции. Сказал, что бывает не сдержан в минуты волнения, и просил простить ему невольную грубость.
- Я ни слова не поняла из того, что он говорил, - призналась я.
- Это - один из малораспространенных среди людей диалектов эльфийского. В те годы, когда мы с Грином учились, в академии изучали и его, но сейчас им почти не пользуются. Так что господин доктор перед эльфами извинился, но в глазах своих подчиненных остался бесстрашным и безнаказанным хулителем длинноухих нелюдей.
- Ловко, - не могла не признать я. - А что ответил эльф?
Милорд Райхона улыбаться перестал.
- Ответил, что не заметил грубости, но обещал обдумать услышанное, когда у него будет на это время. Но так как время на подобную ерунду у него появится нескоро, человек может не дожить до дня, когда эльф поймет, за что тот извинялся.
Я вспомнила лицо Грина в тот момент, когда он это услышал: беловолосый поставил его на место одной фразой. Жаль, что мало кто из присутствующих это понял.
- Странная у нас с вами беседа выходит, мисс Аштон, - сказал ректор. - Я хотел поговорить о вас, а не об эльфах или докторе Грине. Это ведь вашу проблему с магией нам предстоит решить.
- И чем могут помочь разговоры? - спросила я. Прерванная тема - и эльфы, и доктор - была мне более чем интересна.
- Мне хотелось бы узнать вас получше, Элизабет. Целители ведь тоже назначают лечение индивидуально, исходя из особенностей организма пациента. Вот и я пытаюсь определить, что может помочь именно вам. Понимаете?
- Понимаю, - я не возражала против того, чтобы он "узнал меня получше", только бы не узнал слишком многого. - Скажите, что бы вы хотели знать обо мне, и я отвечу.
- Вы помните, как впервые проявился ваш дар?
- Да. Мне было десять...
Медленно, боясь запутаться, я вытягивала из чужой памяти воспоминания и пересказывала их ректору. И хоть говорила только правду, меня не оставляло ощущение, что он мне не верит. Проклятая интуиция!
Когда время, выделенное Оливером на нашу встречу, подошло к концу, я вздохнула с облегчением.
- Продолжим завтра, - сказал он мне, прощаясь.
- Завтра я иду в лечебницу с леди Пенелопой, - напомнила я.
- Тогда увидимся после выходных.
- Конечно, милорд.
За три дня нужно было придумать что-то, что заставило бы его забыть о подозрениях.
Но сегодня были другие дела: написать письмо родителям Элизабет и подготовиться к посещению общества Огненного Черепа.
Из-за письма я переживала сильнее, но стоило достать чистый лист бумаги и обмакнуть перо в чернильницу, как все сомнения развеялись и нашлись нужные слова.
"Милая моя матушка!
Прости, что которую неделю уже извожу тебя молчанием. Знаю, ты тревожишься обо мне, но поверь, родная, для этого нет ни малейших оснований. Я жива, здорова, а те перемены, что произошли не так давно в моей жизни, думаю, порадуют и тебя, и папеньку..."
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});