Девушка посмотрела на своих мучителей; по щекам покатились слезы.
– Дьяволы, – всхлипывала она, – дикари. Только сейчас де Берг повернулся к ней.
– Я? Я презираю насилие, – процедил он.
Джезмин едва подавила истерический смех, готовый вырваться из горла, хотя одновременно почему-то хотелось визжать и сыпать проклятьями. Но смогла лишь плакать.
Де Берг надвигался на Честера, заметив, как тот посерел от страха, убежденный, что настал его последний час.
– Возьми ее, – отчаянно пробормотал наконец граф, – я отказываюсь, отказываюсь...
Де Берг сначала удивился, но тут же оглушительно расхохотался.
– Она моя. Ты никогда не имел на нее никаких прав. Твой дорогой друг Джон отлучен от церкви, и его присутствие на венчании делает всю церемонию незаконной и не имеющей силы.
Невероятное чувство облегчения охватило Честера. Силы покинули его, колени подогнулись. Джезмин презрительно поморщилась.
– Где ты держишь Эстеллу? – потребовала она.
– Нигде, – боязливо-поспешно объяснил граф.– Я и пальцем до нее не дотронулся. Она покинула Глочестер – скрылась куда-то.
Теперь настала очередь Джезмин ослабеть от облегчения. Де Берг сунул Честеру кляп в рот, связал крепко, словно кабана, которого несут жарить. Потом взглянул на Джезмин.
– Сегодняшняя свадьба была поддельной, а теперь тебя обвенчают по-настоящему.
Он стоял, гордый, властный, рыцарь из плоти и крови. Фолкон де Берг не привык к пассивной роли. С той минуты, как он увидел эту очаровательную девушку, все его сильнейшие охотничьи инстинкты были возбуждены. Сердце Джезмин бешено забилось, как всегда, от близости Фолкона, но тот просто опустил ей на талию властную руку и подтолкнул к порогу.
Оказавшись в коридоре, он подозвал своих людей.
– Наденьте дверь на петли и укрепите так, чтобы открыть ее было нелегко.– И, обратившись к Джезмин, спросил:– Где твоя спальня?
Девушка так дрожала, что не могла говорить, только показала на дверь дальше по коридору.
– Здесь добрый епископ, который встал с постели специально, чтобы провести церемонию, – вкрадчиво объявил де Берг.
– Фолкон, нет, я и так много перенесла, – воскликнула она.
– Это ничто по сравнению с тем, что еще придется перенести, – зловеще пообещал он и повел девушку в опочивальню.
Епископ Глочестерский шел следом, отгоняя непристойные мысли о том, что невеста весьма своевременно оказалась совсем голой под этой роскошной мантией.
Сильная рука де Берга не отпускала девушку.
– Простите, что приходится торопить вас, милорд епископ, но боюсь, времени остается все меньше. Произнесите все необходимые слова, с тем, чтобы поскорее вернуться в теплую постель.
Джезмин подняла глаза на Фолкона. Его лицо казалось высеченным из гранита. Весь он был исполнен мрачного высокомерия, словно сама его душа была необузданно-дикой. Именно это высокомерие вечно выводило ее из себя. Тонкий белый шрам, протянувшийся от лба до щеки, придавал ему надменно-дьявольский вид.
Словно прочитав ее мысли, он кивнул.
– Ты тогда ударила меня, помнишь?
Епископ Глочестерский торопливо бормотал латинские фразы, и Джезмин чувствовала себя совсем как в первый раз – тогда у нее тоже не было выбора.
– Нам нужны свидетели, – напомнил епископ.
Де Берг подошел к порогу и позвал рыцарей, только что кончивших возиться с тяжелой, окованной медью дверью покоев Честера.
– Может, нужны свидетели того, что произойдет сейчас? – с добродушной насмешкой осведомился Монтгомери.
В ответ сверкнула волчья улыбка де Берга.
– Не желаю, чтобы вы глазели на все это, но можете слушать, если хотите. Мне нужно, чтобы вы стерегли опочивальню.
После получения всех необходимых подписей, включая подпись епископа Глочестерского, Фолкон наконец остался наедине с невестой. Джезмин отчаянно вцепилась в края мантии, увидев, как он сбросил черный плащ и дублет. За ними последовала тяжелая кольчуга и батистовая сорочка. Подойдя к Джезмин, он чуть приподнял пальцем ее подбородок.
– Джезмин... позволь, я все объясню. Для галантных речей не осталось времени. Ты заслуживаешь страстных песен, цветов... вздохов... любовных стихов...– Загрубелый палец погладил ее по щеке.– ...Украденный поцелуй... нежные объятия... но ничего этого не будет. Джесси, прости меня за то, что придется сейчас сделать с тобой. Кажется, всю мою жизнь я должен поступать разумно, целесообразно... вот и сегодня меня вынудили быть сильным, решительным, практичным, и, к несчастью для тебя, действовать быстро.
– Фолкон, пожалуйста!
Джезмин умоляюще подняла руки, дотронулась до его груди.
– Брак должен быть совершен, и совершен именно сейчас. В этом случае он будет законным, и никто не сможет отнять тебя у меня, понятно? – резко спросил он.
Джезмин заглянула в его глаза, заметила в них лишь зеленое пламя и поняла, что Фолкон не уступит. Она молча кивнула; длинные ресницы опахалом легли на щеки.
– Твои ресницы густы, как перья, – прошептал Фолкон и, не колеблясь, потянулся, чтобы снять с нее мантию.
Она упала на пол, и Фолкон ногой отшвырнул роскошный мех. Несколько секунд он жадно пожирал взглядом девушку, не в силах отвести взгляда от изысканно-изящного тела, потом, подхватив ее мощными руками, понес к кровати. Джезмин отвернула лицо, не желая видеть, как он сбрасывает остальную одежду и подходит все ближе. Фолкон на секунду прикрыл веки и возблагодарил Бога за то, что цветок, который он так страстно желал, не был сорван другим. Потом вновь открыл глаза, не в силах дождаться, пока в памяти навеки запечатлеется образ любимой. Но постель была пуста. Джезмин стояла на коленях, на полу, сложив руки и опустив ресницы, молила Господа избавить ее от зла, принесенного в ее жизнь мужчинами. Горячая кровь ударила в голову Фолкону, обжигая неудовлетворенным желанием. Он так хотел, нет, изголодался по ней, так долго боролся с пламенем, угрожавшим пожрать его, выхватил свою любовь из объятий соперника, и теперь, вместо того чтобы с радостью отдать ему заслуженную награду, она призывает на его голову гнев Божий!
Де Берг проглотил ругательство и, обойдя постель, встал перед Джезмин. Девушка открыла глаза, увидела голые мускулистые ноги в дюйме от своего лица и поспешно зажмурилась, всхлипывая: – Нет... Ни за что...
Фолкон протянул сильные руки, чтобы прижать ее к себе, но не успел дотронуться, как девушка закричала, и он понял, что лишить ее девственности будет непросто. Все еще стоя на коленях, она повернулась к нему спиной и сжалась в тугой мячик, обхватив себя руками так крепко, что Фолкон понял: пройдет немало времени, прежде чем он сумеет ее уговорить. Но попытаться было необходимо. Фолкон отчаянно желал, чтобы этот первый раз стал для нее прекрасным, но знал – нужно спешить. Как жаль, что он не может провести всю ночь, сжимая ее в объятиях, пробудить для любви, целовать, гладить, ласкать... Но сейчас не до игр. Осуществление брака необходимо для ее же блага и безопасности. Де Берг встал на колени позади Джезмин, поднес к лицу золотистые пряди волос. Твердое, пульсирующее мужское естество коснулось спины, и девушка закусила губу, чтобы снова не закричать. Фолкон отвел шелковистую массу, прижался поцелуем к обнажившейся шее. Джезмин сознавала, что близость их тел и тепло ее гладкой надушенной плоти доводили его до такого напряжения, что он вот-вот потеряет над собой контроль.