– А не найдется ли для нас какой-нибудь работы на три дня?
У меня денег не было вообще, а Татьяна Александровна все потратила на билет и очень страдала из-за того, что не на что было купить сувениры для детей и внуков.
И работа для нас действительно нашлась. Три дня мы собирали с полей старые прохудившиеся шланги. Работа, вначале показавшаяся простой и легкой, оказалась сродни бурлачеству – ухватишься за конец шланга и тянешь его изо всех сил, пока он не порвется или не застрянет намертво в корягах или густой траве. Тогда нужно его освободить и опять тянуть. Ума большого не нужно, но мышцы качались, как в тренажерном зале.
Ночевали мы в палатке, которую поставили на склоне, под раскидистым деревом, с видом на долину. На газовой плитке кипятили чай и варили лапшу. Костер разводили для собственного удовольствия, как будто стараясь наверстать упущенные возможности. В Австралии мы делали это всего два раза: с Лизой и Марком на стоянке возле Бангл-Бангл и в Вумере, на территории ядерного полигона. И один раз погрелись у костра, который во время нашего первого приезда в Кентлин жгли возле русских бараков. Вот и все! И это почти за год путешествия по стране! Хотя, честно сказать, в Малайзии, Сингапуре и Индонезии мы костров вообще ни разу не разводили. Настоящая туристическая жизнь у нас была только в Лаосе да еще немного в Таиланде.
Когда мы в последний день заканчивали работу, ко мне подошел Бред.
– А ты не хотел бы после того, как проводишь Татьяну на самолет, вернуться назад, поработать еще недельку на ферме?
– Нет. Я не собирался.
– А мог бы.
У меня оставалось еще две недели австралийской визы, а планов не было вообще никаких. Что я буду делать после того, как виза закончится, а продлить ее, как я слышал, невозможно (мы уже продлились до самого максимума – в Австралии это один год с момента въезда). Если я за две недели никуда не выеду, то мне придется оставаться в Австралии нелегально. И тогда я уже точно не смогу продолжить кругосветку. Мне ни в одну страну визу не дадут.
Утром Татьяна Александровна попрощалась с Бредом и Ольгой, а я пообещал через пару дней вернуться. Ольга подбросила нас до Хамптона. А там нас подобрал Робби, который ехал покупать трейлер. Он где-то по объявлению нашел его всего за 90$. Похоже, хозяева просто хотели сбагрить ненужную им железяку. А Робби не смог удержаться от соблазна купить по дешевке, может быть, совсем и ненужную ему вещь. Дом у него и так был заполнен такими несуразными, купленными на распродажах вещами, а двор – какими-то ржавыми механизмами. Он и стены у себя в доме покрасил в грязно-желтый цвет только потому, что краска этого оттенка, как никому не нужная, продавалась с большой скидкой.
Робби провез нас через лес по грунтовым дорогам и вывез на трассу уже за Тувумбой. Там нас подсадил очень угрюмый мужик.
– До Брисбена? Счастливый день для вас, – он сказал это таким замогильным голосом, что мне стало не по себе.
Чтобы как-то разрядить обстановку, я сказал о том, что нас здесь высадил наш знакомый, а в Брисбене нас уже ждут друзья.
– Вы зря кладете рюкзаки в багажник. Люди встречаются разные. Вдруг вам придется срочно выскакивать?
– У нас денег нет, а в рюкзаках – палатка и спальные мешки.
– Можете без спальных мешков остаться, – по его мрачному виду и голосу можно было подумать, что он и сам приценивается, не стоит ли выкинуть нас где-нибудь по пути и завладеть нашим багажом.
До сих пор удивляюсь, что мы доехали с ним до Брисбена без приключений.
И еще две недели там же…
Проводив Татьяну Александровну на самолет, я впервые после полутора лет кругосветки остался один. До Ипсвича добрался на электричке. Пришел на уже известное место. Стемнело, но, к счастью, оказалось, что там есть уличные фонари. На удивление быстро застопился грузовичок.
– До Тувумбы?
– Почти.
Я сразу заметил, что в кабине было место только для одного пассажира. Если бы мы были вдвоем, пришлось бы ждать следующей попутки.
– Грахам Парсонс, – представился наголо бритый, немного бандитского вида шофер. – Рюкзак можешь положить в кузов.
Он вышел и открыл заднюю дверцу. Внутри – пусто, за исключением комочков земли и нескольких горшков с рассадой.
– Работаете на цветочной ферме?
– Нет. В питомнике.
– А Бреда Воллей знаете?
– Это еще километров тридцать за Тувумбой. Вряд ли ты туда сегодня доедешь. Ночь уже. А где будешь ночевать?
– У меня в Тувумбе есть пара знакомых русских.
Утром, стоя на обычной позиции на выезде из Тувумбы в сторону Хамптона, я застопил… вьетнамку Дьем и приехал с ней прямо на ферму. Только поэтому и успел к самому началу рабочего дня.
Начались трудовые будни. Работа уже знакомая и привычная для такого квалифицированного «работника цветочной фермы», каким я стал в Австралии. Ночевал я на дальнем поле. Палатки у меня не было (Татьяна Александровна неоднократно предлагала мне ее оставить, но я решительно отказался), но в хорошую погоду я спал под открытым небом, а в дождь прятался под крышу амбара, где хранились удобрения, ядохимикаты и инструменты.
На ферме я занимался всем, чем придется: резкой кустов, сбором лилий и астр, опрыскиванием. И при этом меня не покидала мысль: что же я буду делать после того, как закончится австралийская виза? Пусть шансов на новозеландскую визу у меня мало, но ведь попробовать-то стоит! Там более что с россиян новозеландцы не берут консульский сбор. Бронировать авиабилеты тоже можно бесплатно. Во время одного из визитов в Сидней мы в новозеландском консульстве взяли анкеты на визу. Подавать документы так и не решились, но анкеты у меня сохранились.
Я забронировал самолетные билеты из Австралии в Новую Зеландию и из Новой Зеландии в Малайзию (ближайшая безвизовая для россиян страна). Сложнее всего мне было придумать ответ на пункт анкеты: кто оплачивает вашу поездку. В принципе для получения визы приглашение не обязательно. Но, если бы я написал, что поеду за свой счет, то с меня потребовали бы «показные деньги» – справку с банковского счета или трэвел-чеки. Но и приглашения самого по себе недостаточно. Новозеландец, приглашающий россиянина в гости, должен заполнить пятистраничную анкету о своей благонадежности и платежеспособности, обязательно заверив ее в полиции и банке. На это нельзя было и надеяться.
Не очень рассчитывая на успех, я сделал копию своего журналистского удостоверения (кстати, на тот момент уже просроченного), а в графе «спонсор» написал брата одного моего московского друга. Он действительно живет в Новой Зеландии, но из его координат я знал только город – Лоу-Хэт (с населением около 50 тысяч человек) и телефон (который, как потом выяснилось, он уже сменил на другой).
Паспорт с анкетой, фотографиями и бронью билетов я отправил экспресс-почтой в новозеландское консульство в Сиднее. У меня не было уверенности, что их успеют мне прислать до окончания моего пребывания на цветочной ферме (и окончания срока действия австралийской визы!), поэтому обратный адрес я написал брисбенский.
Рабочая неделя проходит быстро. Каждый день примерно одно и то же: подъем утром в половине седьмого, умылся холодной водой, кофе с кусочком хлеба и на работу – опрыскивать, разбрасывать удобрения, резать кусты трех разных сортов: голубой вакс, сноубол и гам, собирать возле ручья лилии. И так до вечера. По ночам было довольно холодно, и каждый вечер я разводил костер и подолгу сидел возле него, прислушиваясь к доносящимся из леса звукам и разглядывая звездное небо.
Если нельзя, но очень хочется, то можно
10 июля я простился с Ольгой и Бредом и вышел на дорогу. Еще не доходя до Хамптона, застопил улыбчивого мужика на грузовичке с металлоконструкциями. Грэхем Парсонс тоже раньше ездил автостопом по Австралии, а сейчас у него свой маленький, вернее уже средний, бизнес: две фабрики по производству горючего из кукурузы – одна на острове Вануату, другая в Квинсленде. Проблемы, как у всех бизнесменов. Не хватает денег на развитие бизнеса. Поэтому он ехал в Тувумбу, просить финансовой помощи у государства, в специальной организации, занимающейся поддержкой малого бизнеса. Приняли его там радушно, но в помощи отказали. Они помогают только тем, кто уже как минимум три года держится на плаву. Не обязательно с прибылью, но работает, идет оборот денег.
Из Тувумбы я уехал с учительницей Джой Бирбек. Несколько лет назад она в горах недалеко от Тувумбы подцепила лихорадку «росс-ривер».
– Раньше эта зараза была только на севере страны, в тропиках. Но сейчас, в связи с глобальным потеплением климата, эта болезнь быстро перемещается на юг.
– И как, удалось вылечиться?
– Еще нет. Полное излечение от этой лихорадки наступает только через десять лет.