– Я потерял все, что заработал. Мне оставили только 30 тысяч долларов, чтобы я с голоду не умер. Я уехал в Иваново, чтобы немного успокоиться, подумать о жизни. Женщина, преподававшая мне на подготовительном отделении русский язык, стала заместителем декана Ивановского университета. Она помогла мне снять комнату в студенческом общежитии. Однажды вечером я трижды в течение десяти минут столкнулся с одной и той же девушкой. На третий раз я пригласил ее выпить кофе. Она согласилась. С этого началось наше знакомство с австралийкой Рейчел. Через два месяца мы поженились.
– В России или уже в Австралии?
– В России, конечно. А с переездом у меня возникли проблемы. Дело в том, что в СССР я приехал с афганским паспортом – Советский Союз и Афганистан были друзьями. Но потом афганцы забрали у меня свой паспорт – я ведь действительно не афганец. В Иран мне возвращаться тоже было нельзя. Я был вообще на нелегальном положении, пока не купил в пакистанском посольстве себе новые документы. И уже как пакистанец приехал в Австралию.
Днем Али работает, преподает будущим дипломатам… русский язык. А вечером он пригласил нас к себе в гости. Разговор зашел о различиях в культурных стереотипах.
– Я знаю многих русских женщин, вышедших замуж за австралийских мужчин. Они в первые два года попадают в тяжелое положение, чуть ли не в рабство. Если разведешься, то сразу визу аннулируют и отправят назад в Россию. Одна моя знакомая, Наташа, терпела своего мужа ровно два года, а как только получила вид на жительство, сразу же его бросила. И он сам в этом виноват. Сколько раз я объяснял ему, что не стоит каждый день твердить: «Я тебя спас из такой ужасной страны, ты должна быть век мне благодарна!», вот и дождался благодарности.
– А тебе легко в Австралии?
– Конечно нет! Мы, белуджи, по своему характеру к русским ближе, чем к англосаксам. У нас, например, в деревнях нет гостиниц, потому что путник для нас – дорогой гость, которому найдется место в любом доме. А в Австралии между людьми – капиталистические товарно-денежные отношения. Мы, как и русские, когда есть деньги, пьем, веселимся и не думаем о завтрашнем дне. А австралийцы все высчитывают до копейки. В последнее время я стал замечать, что и сам становлюсь таким же. И это мне не нравится!
Утром Али вывез нас к началу трассы в сторону Сиднея. В Канберре поздняя осень: на земле лежит толстый ковер из опавших листьев, которые продолжают падать на него сверху, делая еще толще. Моросящий с утра дождь становится все сильнее. Когда он превратился в настоящий ливень, мы уехали с парнем, который собирался встречать в сиднейском аэропорту свою девушку, прилетавшую из Перта.
– Раньше хитч-хайкеров в Австралии было значительно больше, чем сейчас. Лет десять назад между Канберрой и Сиднеем я видел как минимум несколько стопщиков. Сейчас, чаще всего, вообще никого не встретишь. И все из-за одного маньяка, убившего семерых хитч-хайкеров. Иван Милат жил в Сиднее и «работал» как раз на этой трассе. Вон в тот сосновый лесок он отвозил убитых им людей. Правда, стопроцентной уверенности в том, что именно он убивал всех пропавших без вести хитч-хайкеров, нет. Иван никогда не признавался в убийствах. Осудили его на основании косвенных признаков. Якобы нашли какие-то вещи пропавших без вести, причем не у самого Ивана, а у его родственников. Был один свидетель – англичанин. Он рассказал, что однажды, когда он путешествовал автостопом по Австралии, водитель на него напал или хотел напасть. Но ему удалось выскочить из машины и остановить следующую. Он тогда не заявлял в полицию, а вернулся к себе в Англию. И только через несколько лет, случайно прочитав в газете про судебный процесс над австралийским маньяком, он сделал заявление и выступал на суде как свидетель. Но и ему нельзя полностью доверять. Все же прошло много времени. Точно ли он узнал нападавшего?
Эта тема водителя явно увлекала, я попытался перевести разговор на другую тему, но и она оказалась из той же серии.
– А вот с этого пешеходного мостика над фривэем однажды мальчишки сбросили камень и убили водителя грузовика. У него осталось трое детей: полуторалетние двойняшки девочки и полугодовалый мальчик. После этого случая на всех пешеходных мостиках поставили ограждения из высокой сетки.
Сиднейские музыканты и художники
В Сиднее мы заехали в гости к детям отца Сергия. Артем, Маша и Аня живут в маленькой по австралийским меркам трехкомнатной квартире в районе Когара. Семья вся творческая: Аня играет на скрипке, Маша – на пианино, а Артем – танцор. Он как раз вернулся победителем с чемпионата Нового Южного Уэльса по бальным танцам.
10 июня в Художественной галерее штата Новый Южный Уэльс состоялся концерт студентов из Института музыки. Аня тоже в нем учится, но в тот раз выступала не она, а ее друзья и однокашники. Программа оказалась насыщенная: австралийский квартет; пианистка Екатерина Маркова; флейтист Крис Кларк; индонезийская пианистка Моника Прингарди… Но все это была лишь прелюдия к выступлению местной знаменитости – Евгения Уханова. Этот украинский пианист в 1998 г. приехал в Австралию из Харькова с группой учеников профессора Виктора Львовича Макарова. За свою короткую карьеру он успел завоевать множество призов, из которых пока самый престижный – 3-е место на Международном конкурсе пианистов в Сиднее. Но все преподаватели института пророчат ему большое будущее.
В сиднейских музеях мы еще не бывали и воспользовались случаем исправить это упущение. Музей штата Новый Уэльс вполне соответствует своему уровню – уровню обычного провинциального музея. Там есть и картины с претензией на реалистичность. Но все же больше австралийским художникам удаются авангардистские произведения. А оригинальное дерево из бутылок, видимо, соорудил кто-то из бывших наших – ностальгируя по Родине.
11 июня в Австралии праздновался день рождения английской королевы. Вообще-то она родилась в другой день, но издавна повелось, для удобства подданных, отмечать этот праздник именно в начале лета. Государственные учреждения закрыли, но для Ани это был рабочий день. Вдвоем со своей подругой-виолончелисткой они играли на набережной, собирая таким образом деньги, необходимые им для поездки на гастроли в Данию. Конкуренцию им составляли другие музыканты, мимы, фокусники и эквилибристы. Но, как оказалось, выступать они могли не там, где вздумается, а в строго определенных местах, отмеченных на асфальте желтым крестом. И только с разрешения местного муниципального совета.
Срок действия австралийской визы истекал, и нам пора было подумать о том, как перебраться в Новую Зеландию. В новозеландском консульстве мы взяли анкеты, но не стали подавать заявления на визы. У нас не было шансов. Из «показных денег» – только 1000$, которые Татьяна Александровна держала как НЗ на случай, если придется срочно покупать билет домой.
Православные и старообрядцы
Крупнейший православный собор Русской заграничной церкви находится в Стратфилде. Рядом с собором есть церковно-приходская школа и общежитие. По субботам и воскресеньям сюда стягиваются наши эмигранты, которые хотят воспитать своих детей в православной вере и научить их грамоте. Когда мы зашли в школу, там как раз эмоционально обсуждался вопрос: переводить ли церковные службы на английский язык? Проблема эта давняя и, по-видимому, неразрешимая. Эмигранты первой волны считают себя стопроцентно русскими и живут за границей, как в гостях. Их дети уже не настолько привязаны к России, но еще говорят по-русски. А вот третье поколение уже становится абсолютно австралийским. Что не может не огорчать их русских дедушек и бабушек.
Там же, в Стратфилде, на пути от собора к станции, находится «Русский клуб». Там за кружкой пива или у «однорукого бандита» проводят свое свободное время чурающиеся религиозности наши бывшие соотечественники.
В Сиднее есть и русская старообрядческая церковь. В районе Лидком издалека видны сверкающие золотом купола Благовещенского собора. Во дворе два типичных деревенских мужика с окладистыми бородами что-то мастерили. Один из них представился румыном, но позднее выяснилось, что он все же русский, хотя и из семьи староверов, уехавших в Румынию сразу же после реформы Никона.
– Мы жили там своей деревней, все говорили по-русски. Ни турки, ни румыны нас не трогали. И до сих пор центр нашей церкви находится именно в Румынии.
Владимир Мылышев, приехавший из Китая, с Трехречья, повел нас показывать внутреннее убранство собора. Службы в нем уже проходят, но отделка и роспись стен еще продолжаются. Рядом стоит новое двухэтажное здание школы.
– Учеников у нас сейчас немного. Всего человек сорок. Мои дети школу уже переросли, а внуки еще не доросли, поэтому я не очень хорошо знаю учителей. Часть из них из старой эмиграции, но есть и те, которые приехали из современной России.