бедняг солдат, которые имущество тратят, проливают свою кровь, выпросить не может [71, с. 428].
Каждый думает о своем, и стать на место другого всегда сложно. Наверное, «солдатам-бедолагам», как их называют некоторые авторы, было невдомек, что Сапега достиг того уровня, когда просить кого-то становится делом невозможным. А унижаться перед польскими панами, заседавшими на сейме Речи Посполитой, он не мог тем более — не из того теста был вылеплен. Он, скорее, отдаст последнее, что у него есть, чем попросит, пусть и не для себя, а для солдат.
Как бы ни было горько, но не признать справедливость нареканий военных Сапега не мог. Солдаты говорили горькую правду — это было очевидно. Поэтому и расплачивался гетман с войском из собственных средств, питая малую надежду, что эти деньги когда-нибудь король и государство ему вернут.
Болезни, летняя жара, подавленное настроение и очередной сейм стали главными причинами, которые вынудили Льва Сапегу вернуться в Варшаву. На сейме гетмана критиковали и за ход военных действий, и за денежные расходы. Депутаты от Польши были возмущены тем, что белорусско-литовские солдаты получают жалованье большее, чем платили польским воинам, которые сражались против шведов в Пруссии. Сапега снова выезжал на фронт в Инфлянты, шведы между тем заняли Пруссию [14, с. 112].
Как главнокомандующий, Лев Сапега часто использовал традиционные методы общения с военными. Он лично знал большинство командиров среднего звена. Нередко они получали от него ценные подарки, очень часто он прилюдно хвалил тех, кто отличился на поле боя. Все указывает на то, что, поощряя солдат дополнительными талерами, ясновельможный пытался склонить их на свою сторону, точнее, старался обеспечить своему клану поддержку наиболее сильной части белорусского общества — военных. Они всегда могли пригодиться, если не ему, то сыновьям.
На сейме великий гетман настаивал на проведении переговоров со шведами, Сигизмунд же требовал продолжения войны до победы. Сапеге пришлось отправлять в помощь полякам белорусско-литовские отряды. Это и спасло армию от полного разгрома [71, с. 429].
Наконец, 26 сентября 1629 года, в Альтмарке (Старый Торг) был подписан договор о перемирии, согласно которому все города, кроме Кролевца (Кенигсберга), Гданьска и Пуцка, и вся Прибалтика (Инфлянты) к северу от Западной Двины переходили к Швеции [14, с. 112].
В результате шведской войны Великое княжество Литовское потеряло почти все свои прежние территориальные завоевания в Прибалтике. Из-за больших расходов на войну литовский грош обесценился почти вдвое. Страна находилась в экономическом упадке. Но угроза государственности ВКЛ была снята.
Глава 7.2. Последняя тайна
Только тот, кто познал свет и темноту, войну и мир, подъем и падение, только тот действительно жил.
Стефан Цвейг
Как бы кто ни старался изловчиться, а природу обмануть невозможно, ее законы непреодолимы. Это касается и простых людей, и великих мира сего. За рождением следует младенчество, за молодостью — расцвет и зрелость, а затем грядет старость и смерть. На долю каждого выпадает счастье и разочарование, успех и невезение, любовь и одиночество. Иногда человека окутывает равнодушие, порой им овладевает лень, а в иной день он излучает невероятное количество энергии, принимает множество важных решений и совершает грандиозные поступки. Бывает, он приносит свою жизнь на алтарь великой идее, а случается, забывает о главном в погоне за сомнительными ценностями. Кто-то достойно проходит самые суровые испытания, а кто-то теряет человеческий облик, столкнувшись с пустяковой проблемой. Каждый волен распоряжаться своей жизнью по собственному усмотрению, только при этом не стоит забывать, что на закате жизни, у последней черты, подводя итоги сделанному, обмануть свою совесть не получится.
В последние годы жизни Сапеге довелось испытать много разочарований. Судьба не щадила седого семидесятилетнего старика. В 1627 году от воспаления легких сгорела его единственная дочь Анна, жена несвижского князя Альбрехта Владислава Радзивилла. Сапега не мог даже проводить ее в последний путь, так как в это время отправился в поход против шведов. В расцвете сил в 1631 году ушел из жизни его второй сын Криштоф, рожденный в Ружанах в 1607 году. Несмотря на возраст, Сапега мужественно перенес смерть своих близких.
Позже при загадочных обстоятельствах умер любимый внук Стефан, сын Яна Станислава. По слухам, Ян Станислав и его отец Лев обвинили в смерти мальчика народную целительницу, жену православного священника Раину Грамычину, которая лечила Стефана. 17 декабря 1631 года в Слониме несчастная приняла мученическую смерть на костре, но прежде прокляла всю семью Льва Сапеги, предсказав ей быстрое угасание [41, с. 40].
Что заставило Яна Станислава и его просвещенного отца пойти на такой непопулярный шаг, доподлинно неизвестно. Действительно ли православная попадья была виновна в смерти ребенка? Была ли она на самом деле колдуньей? Из материалов следствия известно, что на суде письменного обвинения, подписанного кем-либо из Сапег, предъявлено не было. На этом строилась защита обвиняемой. Но суд не учел данного обстоятельства. Вряд ли это была просто клевета, слишком уж подозрительную активность проявляли судья и свидетели. И могли ли оставаться в неведении Лев Сапега и Ян Станислав, как считает белорусский писатель Вячеслав Адамчик [1, с. 87]? Возможно, знаменитое имя было использовано в чьих-то корыстных целях, а может, чьей-то целью было это имя запятнать. Пока эта загадка остается неразгаданной.
После суда самочувствие Льва Ивановича заметно ухудшилось. Он, впрочем, и не скрывал, что подготовился перейти в мир иной. Но его черед еще не пришел. В конце апреля 1632 года стали ходить слухи, будто бы король Сигизмунд Ваза при смерти. А вскоре великий канцлер Альбрехт Станислав Радзивилл сообщил первому лицу в ВКЛ Льву Сапеге, что после сорокапятилетнего царствования король польский и великий князь литовский скончался. Надо сказать, смерть короля ошеломила многих, в том числе Альбрехта Станислава Радзивилла, о чем он написал Сапеге. Читая письмо Радзивилла, Лев Иванович невольно подумал: «Грядет и мой час». Но прежде нужно было позаботиться о новом короле. Предоставить решение этого вопроса кому-либо другому Сапега не мог. Государственных людей, равных ему по опыту и заслугам, не было. Лев Сапега стал настоящим патриархом политики и государственной службы ВКЛ. Он привык