Мыслитель размял спину, огляделся и кликнул:
– Хозяин, я приехал!
Вскоре у крыльца обнимались, трясли друг другу руки, и говорили наперебой трое: оторвавшаяся от стирки хозяйка, прервавший творческий процесс писатель и "спортсмен" Лион Ласкер. Он был чисто выбрит, подтянут и весел.
– Ага, значит, вон у тебя как вышло. Все правильно, – подвел итог наблюдениям Лион. Круто высморкался, протер очки и достал из машины пакеты: – Здесь телячьи отбивные, баранина на ребрышках и прочие премудрости для пиршества на природе. Кокосовый ликер лично для вас, прекраснейшая. – Он протянул Маргарите бутылку, окинув ласковым взглядом, преисполненным мудрого самопожертвования. Так истинные рыцари смотрят на жену друга – на объект отвлеченный и недосягаемый.
– Угадали, – Маргарита подоткнула на затылке растрепанные волосы и опустила подол сарафана. Визит незваного застал ее у корыта.
– Угадал практически все. Причем, без особого напряга. Расчеты элементарные. Видите ли, Маргарита, Максим Горчаков, как психо–физический объект находился в стадии неустойчивого равновесия, тяготевшего к состоянию стабильности. А для этого ему требовалась половина – он ведь из породы рассекновенных андрогинов.
– Не запугивай Марго. Ей прекрасно известно, что произнесенное тобой слово вовсе не анатомический термин и не ругательство, и означает существо, объединяющее в себе мужское и женское начало, то есть, в экзистенциальном плане – совершенное.
– Мудрено формулируешь, Эйнштейн. Позвольте присесть? На крыльце хорошо обдувает. Запарился я в дороге. – Лион сбросил синюю куртку со спортивными эмблемами, стянул влажную тенниску, обнажив узкогрудый ребрастый торс, сел на ступеньку и обратился к Маргарите: – Платон, прекрасная прачка, во всяком случае, утверждает, что прежде люди были трех полов. Кроме мужчины и женщины существовали некие особые существа, воплотившие придельную гармонию и красоту. Телом они обладали округлым, в котором имелось всего по два комплекта, кроме общей головы. – Он снял кроссовки и с удовольствием вытянул ноги. – Умно придумано? Идеальная конструкция. Потом–то, увы, пошло производство андрогинов другим путем головы две, тела два, а в нем не все рассчитано для обособленного существования. Так я к чему гну – передвигались эти самые одноголовые и двуполые счастливчики либо прямо, либо колесом и обладали чудовищной силой.
– Это точно про нас, – Максим обнял стоящую рядом Маргариту.
– Смешного, между прочим, мало, – Лион подставил лицо солнцу. Совсем захирел в своей конторе. А вы прямо вроде с Карибских островов. Завидки берут, как известного вам Зевса. Поступил громовержец с андрогинами неэтично, мало того – жестоко. На меня в юности эта история произвела кошмарное впечатление.
– Может, вначале в озеро мокнемся, а? – предложил Максим, а потом за страшилки примемся.
– Всему свой черед. Дай остыть. Я ведь не просто язык чешу – душой оттягиваюсь. И про вас свое впечатление излагаю. Короче, испугавшись силе круглых, удачно укомплектованных существ и, разумеется, позавидовав их счастью, неукротимый искатель любви Зевс, много, надо сказать, претерпевший на дамском поприще, приказал разрубить андрогинов пополам и разметать половинки по свету. С тех пор несчастные ищут друг друга. – Лион снял очки, закрыл глаза и забубнил, как по писанному: " когда же кому–либо случается встретить как раз свою половину, обеих охватывает такое удивительное чувство привязанности, близости и любви, что они потом не хотят расставаться даже на короткое время". Так утверждает мыслитель Платон. И следовательно вам, ребятки, хоть стреляйтесь, а расставаться совсем нельзя.
День отгорел быстро. Делали шашлыки, плавал в озере, юморили без привязке к серьезной теме. Ночь высыпали звезды. Пустые хаты казались спящими, деревенька покойной, уютной, живой. Измучившись борьбой с комарами, Маргарита быстро уснула, Максим тихонько вышел на крыльцо, прислушиваясь к себе и к миру и пытаясь установить между этими составляющими бытия гармонию.
Послышался хлопок машинной дверцы, зевая и кутаясь в простыню, появился спавший в автомобиле Лион. Отошел в кусты, прошуршал струей, вернулся и подсел рядом.
– Не спится. Отвык я от этого занятия. Ого… – он задрал голову. Какой планетарий высыпал… Слушай, старик, – Голос Ласика обрел мрачную серьезность. – А ведь я прибыл по делу.
– Догадываюсь. Помнится, исчез ты апреле, оставив записку: "Сало в сенях. Щи в погребе. Когда разберусь – явлюсь и поведаю. Хуйлион". Разобрался, выходит?
– Еще больше запутался. Но поведать рвусь, – Лион сел рядом на крыльцо, завернувшись простыней. – Только ты слушай не как прокурор. Представь, что выступать тебе в моем деле защитником…
Максим сохранил серьезность, хотя история, изложенная Ласкером сбивчиво и нескладно звучала довольно странно. Было на чем разгуляться юмору. Оставались так же сомнения, а уж не привиделось ли рассказчику кое–что в горячечном бреду? И не взаимствовало ли его воображение образ рогатого искусителя из рукописи Максима?
Начались чудеса, когда расставшегося с женой и практически потерявшего работу ученого замучили сомнения по поводу необходимости физического выживания. Так ли уж необходима борьба за существование или проще "уснуть и видеть сны"? Гамлетовские, в общем, дела. Именно в тот момент, когда сидел он наедине с остро отточенной дедовской бритвой и бутылкой польской дешевой водки, перед ним предстал человек. Он был мерзок тестообразием плоского лица и похож на Мефистофеля щедростью обещаний. В соответствии с заверениями безликого, Лиону предоставлялась сказочная техническая и материальная база для дальнейшей работы над психогенератором, погребенным вместе с развалившимся "ящиком". Ему же принадлежало право подбора специалистов, необходимых для оперативного выполнения поставленных задач.
Ласкер возликовал – генератор понадобился! И не каким–то воякам или бандитам, а группе просвещенных интеллигентов, намеренных использовать внушением в целях духовного просветления общества – то есть, именно так, как мечтали некогда корпевшие над чертежами друзья. От Ласкера требовали лишь ускоренный темп и строжайшую секретность работы.
Лион мгновенно подобрал команду и в прекрасных условиях предоставленной патронами лаборатории осуществил сборку опытного образца. Провел эксперименты на добровольцах из сотрудников и обнадеженный результатами, сделал конкретные расчеты на будущее. С этими планами он выступил в сентябре перед заинтересованными лицами на даче шефа и поручился в том, что в середине августа сможет установить первый передатчик и произвести пробный сеанс.
Тут и началась чертовщина. Скорее всего, дало о себе знать сильное умственное переутомление. Ласкер не мог уснуть в своей удобной однокомнатной квартире, предоставленной ему работодателями рядом с лабораторией. Не спал, хоть тресни, а все время думал – герой он или выродок, спаситель человечества или губитель. Над кудрявой головой Лиона вороньем кружили черные сомнения.
Однажды, отчаявшись уснуть, Лион проглотил кучу таблеток. Не уснул. Оделся, поехал на вокзал с целью сбежать на край света, то есть – в деревню Козлищи, выскочить из порочного круга, спрятаться. Сел в какую–то пустую электричку и тут понял, что его преследует настоящий черт! Хотел сбежать, выскочил на неизвестной станции, а черт за ним! Угрожал, нервно стуча копытами, требовал от Ласкера немедленно вернуться в лабораторию и продолжить сатанинское дело. При том глаза его светились красным и глядели со всех сторон, как огни на железнодорожных путях. А бежать–то уже было некуда, разве что перемахнуть через парапет моста прямо на крышу идущего товарняка. Что Ласкер и осуществил с ощущением хитрого хода.
Придя в себя после операции в областной больнице, Лион заметил субъекта с рогами, прячущегося за спиной санитарки. И под покровом ночи покинул не надежное убежище. Оказался в захолустном, убогом монастыре, где пытался исповедаться батюшке и получить совет. Прятался там с месяц, пока не столкнулся возле церкви нос к носу с рогатым преследователем. Тот хохотал, разевая зубастую пасть и говорил, что отпускает Лиона, поскольку в его руководстве коллектив лаборатории больше не нуждается. Работа в стадии завершения, а сам Лион теперь умственно поврежденный. Оставил его преследователь! Сел в блестящую иномарку, хлопнул дверцей и умчал.
Лион ушел из монастыря без определенных планов на дальнейшее существование. Бомжи приняли его за своего, тем более, что изъяснялся травмированный странно, то с приволжским оканьем, то с заиканием, то с евангельскими цитатами. И придумали ему прозвище – Хуй ли он? Потому что не рассказывал ничего про себя рыжий человечек.
– Вот и не знаю я, Макс, что здесь быль, а что привиделось. Но больше всего поразило меня вот что… – Лион заглянул в глаза друга. – Главным моим нанимателем, то есть зачинщиком всего этого дела является господин по фамилии Пальцев!