Фейри, который был ее советником дольше, чем оба могли припомнить, казалось, был единственным, кто помнил о нуждах Двора.
А это должно быть моей обязанностью.
Но, возвращаясь к делам, она думала о том, понравится ли Сету ее личный сад, и что он сотворит для нее перед уходом.
Каждый день Сорча приходила к Сету и слушала его, а когда он не был занят работой, часами показывала ему столько из всего многообразия Фэйри, сколько успевала за отведенное им короткое время. Когда он уйдет, то будет скучать по ней. Узнав, что Линда уходит, он чувствовал то же самое: тупую боль при мысли о том, что предстоит месяцами жить без нее. Это была горькая правда, но он подозревал, что, тем не менее, с ней придется смириться.
Сегодня, когда она пришла, на лице Королевы было задумчивое выражение; глаза, подобные лунному свету, сверкали холодным блеском, так непохожим на солнечный свет в глазах Эйслинн.
Скоро я снова увижу этот свет. Он улыбнулся при мысли о том, что будет с Эйслинн, расскажет ей, что видел, признается, что нашел способ быть с ней всегда. Он хотел привести ее в Фэйри. Может быть, Сорча согласится и позволит Эш оставаться здесь со мной этот месяц в год. Или навещать меня. Он не знал, готов ли спросить об этом; не раньше, чем поговорит с Эйслинн, но даже если этот вопрос не удастся уладить, один месяц в году был ничтожной платой. Он получил вечность с Эйслинн в обмен на несколько коротких месяцев.
Сорча молчала. Она просто подошла к окну и распахнула створки, впуская лунный свет и аромат жасмина. Был день, но в Фэйри небо меняло цвет по желанию Сорчи: очевидно, она решила, что сейчас должна быть ночь.
— Доброе утро, — пробормотал Сет.
Он засиделся допоздна за очередной картиной. Это было неправильно, но так было нужно. Картина преследовала его, как и желание ухватить нечто совершенное, нечто идеальное и передать ей — в дар одной королеве как плату за возвращение к другой. Его чувства к Сорче странным образом напоминали чувства к Линде. Он хотел, чтобы она была им довольна. Чтобы с гордостью смотрела на него.
Но в этот самый момент Сорча протянула руку, и он, как положено, предложил ей опереться на него.
— Манеры, Сет. Женщины всегда ценят мужчину, который вежливо обращается с ними. — Отец стоял перед зеркалом, застегивая жесткий форменный белый воротник.
Военная форма превращала отца в другого человека: спина становилась прямее, движения резче. А Линда превращалась в другую женщину. Мать Сета сидела рядом, рассеяно поглаживая его по волосам и с обожанием глядя на мужа.
— Манеры, — послушно повторил Сет, уютно устроившись в объятиях матери. Он был уже в четвертом классе, но не собирался упускать редкие моменты материнской ласки. Она, без сомнения, любила его, но нечасто выражала свои чувства.
— Постоянно делай что-то, чтобы показать: ничто и никто во вселенной не имеют большего значения, чем она, когда ты смотришь на нее, — сказал отец, отвернувшись от зеркала. Он протянул Линде руку, и она с улыбкой поднялась. Мама по-прежнему была в домашнем платье, но макияж и прическа были уже готовы.
И Сет смотрел, как отец целует ей руку, словно она — королева.
Жизненные уроки отца не всегда были понятны Сету в то время, когда отец учил его, но они были бесценны. Сет подавил тоску по семье.
Сорча молчала. Она провела его в другой зал и приблизилась к одному из бесчисленных гобеленов, висящих на стенах. Выцветшие нити делали всю палитру более приглушенной, чем она, вероятно, была изначально, но время не стерло красоту сцены. Сама Сорча была изображена на полотне в окружении членов Двора в разных позах. Пары танцевали, кажется, какой-то официальный танец. Играли музыканты. Но было совершенно ясно, что абсолютно все смотрели на Сорчу, сидящую при всех регалиях и наблюдавшую за развернувшейся перед ней сценой. Настоящая Сорча — очень похожая на свое изображение на гобелене — сдвинула в сторону тяжелую ткань. За ней скрывалась еще одна дверь.
— Здесь прямо настоящая кроличья нора. Ты понимаешь, — Сет отворил старую деревянную дверь, — что это совсем не похоже на отель?
Смех, похожий на перезвон хрустальных колокольчиков, сорвался с губ Сорчи.
— Отель теперь часть Фейри. Он не подчиняется законам смертного мира, только моим. Все в мире смертных будет подчиняться мне, если я захочу.
За дверью находился еще один обнесенный стеной сад. Посередине проходила тропинка, словно зовущая в другой мир. Стена, окружавшая сад, была сложена из камней, уложенных друг на друга без цемента. Цветущие побеги увивали эти осыпающиеся стены; из трещин буйно росли цветы.
— Похоже, немного хаотично на твой вкус.
— Не совсем, — покачала головой Сорча. — Это мой личный сад, где я медитирую. Сюда никто не заходит, кроме меня, моего брата… а теперь и тебя.
Пока они шли, камни тропинки у них под ногами меняли форму, но цветы оставались на месте. Все это казалось нереальным, даже после того, что Сет уже увидел.
— Мы уже не в Канзасе29, да?
— Канзас? — Сорча наморщила лоб. — Мы и не были в Канзасе. Этот штат…
— Здесь все такое странное, — признался Сет, обходя расшатавшийся камень.
— На самом деле, здесь все имеет смысл. — Сорча провела пальцами по невзрачным цветам расцветающего ночью жасмина. — Внешность обманчива.
— Я почти закончил свою работу. — Он волновался, понравится ли Сорче.
Осталось всего несколько дней.
— Жду с нетерпением, когда смогу ее увидеть. — Ее тон был беззаботным, но в нем явно проскальзывало удовольствие. — Открытия всегда интересны. Это момент истины.
— Сорча? — Сет перехватил ее взгляд. — В чем дело?
— Мне необходимо объяснить тебе, в чем заключается подвох нашей сделки.
Нервы Сета еще не звенели, как струна, но он был близок к этому.
— Я надеялся, что все продумал.
Она сжала его руку.
— Я заключала сделки еще до того, как история смертных начала свой отсчет. Ты знал, что это опасно, но настоял на своем.
— Так я сглупил?
— Нет, ты всего лишь поступил так, как зачастую поступают все смертные, — принял решение, ослепленный страстью.
Она выпустила его руку и приблизила лицо к цветам жасмина. Жасмин зашелестел, словно потянулся ей навстречу. Лунный свет освещал ее кожу изнутри.
— Так в чем подвох? — Сердце Сета стучало, как сумасшедшее, когда он стал прокручивать в уме слова. Он предупреждал Эйслинн о сделках с королем фейри, а потом поступил точно также. Страх сдавил его грудь, пока он ждал ответа, и испарился, когда Сорча повернулась взглянуть на него.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});