Желание выйти замуж за этого человека было всепоглощающим. Она хотела каждый день видеть его лицо, слышать его смех, любоваться его улыбкой, то насмешливой, то лукавой, ловить его слова, то гневные, то ласковые, испытывать на себе его нежность и заботу.
Однако Гвен не могла поверить в то, что Алекс любит ее. Да, он признался ей в любви. Его сестры убеждали Гвен в том, что это правда. Эльма сказала, что давно догадывалась о чувствах Алекса к ее подопечной. Но Гвен все это казалось полным абсурдом. О, как ей хотелось верить в искренность Алекса! И завтра она притворится, что действительно верит ему… Но Гвен слишком хорошо знала своего будущего мужа. При всей любви к странствиям, при всей независимости, при всем неприятии общественных законов он всегда серьезно относился к понятию долга. Алекс взваливал на себя ответственность за тех, кого любил, и служил им верой и правдой. Он обещал Ричарду позаботиться о его сестре, и когда леди Милтон увидела их вместе, Алекс вынужден был жениться на Гвен, ибо только брак мог спасти ее репутацию.
Взгляд Алекса упал на Гвен, и выражение его лица изменилось. Оно медленно расплылось в улыбке, от которой у Гвен перехватило дыхание.
А что, если Алекс и вправду любит ее?
Алекс решительным шагом направился к ней. Гвен замерла, наблюдая за ним. То, что он любит ее, было вполне вероятным. Ему не нужны были ее деньги. Алекс лишил Гвен девственности, не давая ей никаких обещаний и ничего не требуя от нее.
Подойдя вплотную к Гвен, Алекс обнял ее за талию. Она с трудом преодолела желание поднять глаза и взглянуть на антресоли. Все считали их супружеской парой, и подобная вольность была вполне допустима с точки зрения общественной морали для молодоженов. Тем не менее, внимание всех гостей было приковано к ним. Дамы вытягивали шеи, рискуя свихнуть их, в надежде хорошенько разглядеть Гвен и Алекса.
Гвен прекрасно понимала теперь, что означала лукавая улыбка Алекса. Она обещала ей долгие сладостные ночи любви.
Если Алекс действительно любит ее, она готова на все и не испытывает ни малейшего страха перед будущим.
— Мне до смерти скучно, — признался он. — Не кажется ли тебе, что пора прервать эту пытку?
— Но мы обещали не уезжать отсюда до тех пор, пока твои сестры находятся здесь, — напомнила Гвен.
В синих глазах Алекса вспыхнули озорные искорки.
— Мы можем не покидать это здание.
Его руки были сильными и горячими. От его обольстительной улыбки у Гвен сильнее забилось сердце.
— Алекс, но это же…
— Пойдем, — перебил он ее и, повернувшись к двери, шепнул ей на ухо: — Давайте немного пошалим, мисс Модсли.
Они выбрались из бального зала и оказались в коридоре, по которому, заблудившись, недавно бродила Гвен. Она знала, куда им идти, и шла впереди Алекса. Он ни на шаг не отставал от нее. Время от времени Алекс останавливал Гвен, чтобы поцеловать или куснуть ее мочку уха. Встречавшиеся им по дороге любопытные гости в масках немного смущали Гвен, однако непоколебимая уверенность и самообладание Алекса рассеивали все ее сомнения.
Гвен остановилась у задернутой портьеры из грубой ткани, за которой, как она знала, находилась кладовка для хранения столового белья. Ее дверь была открыта.
— Этот чулан подойдет? — повернувшись к Алексу, спросила она.
Он обнял ее, припал к ее губам и втолкнул в кладовку. Они давно не целовались так страстно и неистово. После Милана у них почти не было возможности уединиться и насладиться друг другом. Алекс ласкал ее, прижав спиной к стене в тесном темном помещении. Гвен гладила его по щеке, которая тогда, в Милане, была колючей, поросшей щетиной, а теперь — гладкой, чисто выбритой. Рука Алекса легла на грудь Гвен и стала мять ее. Он припал губами к основанию ее шеи, там, где над воротом платья трепетали тонкие кружева. Гвен хотела, чтобы Алекс оставил на ее теле свою метку, выжег на ней свое клеймо. Если бы они были детьми, она предложила бы сделать порез на шеях и смешать кровь в знак единения. Ей хотелось вступить с Алексом в более крепкий и прочный союз, чем законный брак. Ей было мало носить его имя, Гвен мечтала о том, чтобы любой прохожий на улице при одном только взгляде на нее понимал, что она целиком и безраздельно принадлежит Алексу Рамзи.
Через тонкую ткань платья Гвен чувствовала тепло его рук, ощущала прикосновения пальцев и ногтей к своим нежным соскам. Ей казалось, будто они стоят в темноте совершенно голые, наслаждаясь прикосновением плоти к плоти, вжимаясь друг в друга, сливаясь в единое целое. «Я хочу быть его женщиной», — думала Гвен.
Алекс припал губами к ее соску через тонкую ткань и стал посасывать его. Гвен бросило в жар, и она ощутила ломоту и покалывание внизу живота. Ее руки беспокойно, в нетерпении, скользили по его широкой спине. Обезумев от страсти, Гвен была готова отдаться Алексу прямо здесь, несмотря на то что в любую минуту в кладовку мог заглянуть слуга.
И все же страх, что их застигнут здесь в момент интимной близости, возобладал в ней. Достоинство и благородство были для Гвен превыше всего, несмотря на то что она презирала светские условности.
— Подожди, — задыхаясь, пробормотала она.
— Нет… — сдавленным голосом прошептал Алекс.
— Алекс, сюда могут войти, нам надо остановиться!
Он приподнял ее за ягодицы и прижал своим телом к стене.
— Да, — согласился он, — сюда могут войти…
Гвен бросило в дрожь. Она поняла, что опасность возбуждает Алекса, щекочет его нервы. Однако сама она еще не была готова к подобным играм. Ощущение опасности сковывало ее.
— Алекс, прошу тебя…
Он нехотя выпустил ее из своих рук, отступил в полумрак, закрыл дверь, и Гвен услышала лязг задвижки. Алекс запер кладовку изнутри. В тесном помещении пахло чистым бельем, крахмалом, лимоном и лавандой. Теперь здесь стояла полная темнота.
Губы Алекса коснулись ее уха.
— Ты права, в такой темноте шалить еще приятней, — прошептал он.
Сладкая дрожь пробежала по ее телу, и у нее сразу пересохло во рту. Она потянулась к нему, и он лизнул кончиком языка ее нижнюю губу. Они снова слились в пылком поцелуе.
— Чего ты хочешь? — спросил Алекс, слегка отстранившись.
— Тебя, — ответила Гвен.
Его рука сквозь тонкую ткань платья проникла в ее промежность, и у Гвен перехватило дыхание. Однако ей было мало этих ласк. Гвен хотелось большего. Она знала, что Алекс может удовлетворить ее, утолить ее жажду, насытить ее тело собой, и не желала оттягивать этот момент.
Ее возбуждение нарастало. «Возьми меня, Алекс!» — хотелось крикнуть Гвен. Почему он медлил? Неужели у него хватало сил сдерживать себя?