новое. Светлое.
– Снег… – с детским восторгом прошептала Таня.
Губы Евгения дрогнули в улыбке. Таким блеском в её глазах он был готов любоваться вечно. Счастье, тепло, любовь, восхищение… Всё это новой, ещё более сильной волной нахлынуло на него, согревая большое и, как оказалось, совсем не каменное сердце.
– Я люблю тебя… – выдохнул он. – Я люблю тебя, Таня, – снова повторил, наклонившись ближе к её лицу и всматриваясь в карие глаза.
Таня много раз мечтала об этом моменте, об этих словах, но каждый раз обрывала себя, понимая, что вряд ли это станет реальностью. Но когда стало, её вмиг покинули все мысли, все слова. Осталась только легкая дрожь в теле и слёзы, всё же покатившиеся по щекам.
– И я знаю, что ты любишь меня, – медленно произнес Громов, понимая, что сама Таня сейчас вряд ли сможет что-то сказать. – Я был неправ, Таня. Я хочу всё исправить. Хочу быть с тобой.
– Ты хочешь, чтобы мы снова стали партнерами?
– В первую очередь я хочу быть твоим мужчиной, – ответил Евгений, с трепетом смотря на Таню, разговаривая с ней ещё и своими глазами. И в них было так много любви, что Таня снова и снова теряла дар речи, ощущая лишь мурашки, бегающие по коже. Эта любовь и это счастье, переполняющие его, делали Евгения ещё привлекательнее. – Но, конечно, не теряю надежды на то, что однажды ты согласишься вернуться на лёд со мной, – признался он, хитро улыбнувшись.
– Год назад ты мог представить, что так будет? – улыбнулась в ответ Таня.
– Что я буду просить тебя стать моей партнершей? Или что буду свидетелем на свадьбе Алисы и Мельникова? – сдерживая смех, уточнил он.
– Даже не знаю, что из этого больше бьет по твоему самолюбию, – засмеялась Таня.
– Второе, – признался Громов, на мгновение нежно коснувшись губами лба Тани. Он не мог нарадоваться долгожданной близости с ней, как психологической, так и физической.
– Значит, признаешь, что в нашей «войне», как её окрестили журналисты, ты проиграл? – лукаво улыбнулась Таня.
– Признаю, – серьезно ответил он, – но проигравшим себя не ощущаю. Даже наоборот. Будто снова стал олимпийским чемпионом…
Евгений нежно провел ладонью по её щеке и трепетно коснулся губ, увлекая в сладкий, долгожданный поцелуй.
Пользуясь приглушенным светом и массовыми танцами, они сбежали из зала. Зайдя в лифт отеля, одурманенная магией серо-голубых глаз, что заметно потемнели от желания, Таня не в силах была пошевелиться и дышала еле-еле.
Евгений стоял предельно близко, томно смотря и с трудом сдерживаясь. С момента их первой и единственной близости прошло больше полугода, и Громов понимал, что ему может сильно сорвать голову от одного только прикосновения к ней. Но Таня этого не заслуживала. Как не заслуживала и того относительно грубого секса, что случился после победы на олимпийских играх. Таня заслуживала нежности. Любви. Самых изощренных ласк, заставляющих тело и душу буквально плавиться. И Евгений мог их дать.
Внутри Тани всё сжалось, она мысленно отсчитывала оставшиеся этажи и ждала пронзительного «дзинь», как ждёт атлет выстрела из сигнального пистолета.
21 этаж, 22…
Таня задержала дыхание, прикрыла глаза и открыла их одновременно с дверьми лифта. Евгений протянул раскрытую ладонь, и она вложила свою. Простое прикосновение, которое когда-то было для них необходимым, рабочим и… рутинным. Но, тем не менее, никогда не надоедало. И каждый раз, как сейчас, запускало по телу волну тепла.
Громов вёл вдоль коридора к своему номеру. Редкие, но широкие шаги Евгения и частые шажки Тани, сопровождаемые стуком каблуков, нарушали тишину верхнего этажа отеля. Громов открыл дверь и впустил её внутрь. На столике возле кровати стояла ваза с большим букетом ярко-алых роз.
– Для меня? – только и смогла уточнить Таня, недоуменно смотря то на большие сочные бутоны, то на лицо Евгения, что снял с себя пиджак и небрежно отбросил на спинку стула.
Громов кивнул в ответ.
– Я, – начал он, подходя к панорамному окну, откуда открывался прекрасный вид на ночную Москву, которую продолжал укрывать снег, – я не знал, что ты будешь на свадьбе. Вернее, я ожидал этого и, – он понизил голос, – надеялся.
Таню не покидало ощущение, будто всё это не с ней. Будто это какой-то сон. Она несмело подошла к Жене, обнимая со спины и утыкаясь носом куда-то между лопаток, вдыхая родной аромат парфюма, по которому ужасно скучала.
– Я даже стих сочинил пока летел в самолете, – усмехнулся Евгений, положив ладони поверх хрупких ладошек Тани, лежавших в районе его торса. – Не без помощи Сергея Есенина, конечно, но всё же.
– Прочтешь? – она отстранилась, отмечая, что Женя сегодня не перестает удивлять исключительно в приятном смысле этого слова.
– Как-нибудь в другой раз, – улыбнулся он, снова притянув Таню к себе. – Меньше всего сейчас мне хочется читать стихи…
– А больше всего? – несмело поинтересовалась она, кажется, предполагая ответ и, будучи прижатой к Жене, ощущая недвусмысленный намек на возбуждение.
– Тебя, – горячо выдохнул он.
Евгений начал целовать Таню, попутно справляясь с молнией на платье, после чего оно сразу же упало к ногам. На мгновение он разорвал поцелуй, бросив оценивающий взгляд на соблазнительное бордовое белье с кружевом. Татьяна победно, но всё же смущенно улыбнулась.
– Для меня? – передразнил он, вспоминая реакцию на букет.
– Я, – начала она, добавляя в голос стальных нот, свойственных Громову, – я не знала, что ты будешь на свадьбе. Вернее, я ожидала этого и, – она на секунду замолчала, – надеялась.
Евгений покачал головой, с трудом сдерживая смех и восхищение, которое вызывала у него эта маленькая, но неимоверно очаровательная и безбожно сексуальная женщина. Он подхватил её на руки и рухнул вместе с ней на постель. Таня оказалась сверху, и он с радостью отвечал на горячие поцелуи желанных мягких губ, позволяя холодным тонким пальчикам справляться с пуговицами на рубашке. Он медленно провел ладонями по линии тонкой талии, чуть сжимая и наслаждаясь мягкостью кожи, растягивая долгожданный момент, будто был ребенком, наконец получившим желанный подарок. И он знал, что под этой соблазнительной оберткой из кружева Таня ещё прекраснее.
Он хотел быть сегодня другим, хотел быть мягким, заботливым, трепетным, но Таня, своими требовательными, нетерпеливыми поцелуями и прикосновениями, и быстрой «расправой» с ремнем брюк, ясно дала понять, что она так же, как и он, больше не может терпеть. А нежности и прелюдии… На это у них впереди ещё будет время. Они оба в этом были уверены…
* * *
Таня проснулась, но не торопилась открывать глаза. Вчерашний вечер и ночь были прекрасны настолько, что очень не хотелось обнаружить себя в полном одиночестве в статусе Золушки, оставшейся без принца и хрустальных туфелек. Таня немного поворочалась, и сердце тревожно пропустило удар. Однажды ей довелось проспать в одной постели с Громовым и, как бы она ни старалась, забыть это было сложно. Она знала, что Женя занимает добрую часть кровати, учитывая рост и телосложение. И сейчас не смогла его нащупать. Его нет.
Таня, будто её только что оглушил громкий звук, несмело открыла сначала один, а затем другой глаз. Жени действительно не было. Но волна страха, стыда, разочарования и обиды не успела пробежать по телу, так как перед глазами предстало нечто совершенно безрассудное. По крайней мере для того, чтобы автором этого был Громов…
Всё пространство вокруг постели было уставлено цветами. Обе прикроватные тумбочки, небольшое трюмо с зеркалом и…почти весь пол до самого коридора. Таня, рефлекторно прижимая к груди тонкое одеяло, ошарашенно обвела эту «поляну» взглядом, понимая, что здесь есть, кажется, все цветы мира. Начиная с банальных роз, продолжая аляповатыми желтыми хризантемами и буйно пахнущими лилиями, а заканчивая редкими растениями, которые она видела впервые и даже не могла идентифицировать.
– Доброе утро, – Громов, в свойственной ему и такой раздражавшей манере, практически бесшумно вышел из небольшой ванной, вытирая волосы полотенцем.
Но Таня лишь ошарашенно хлопала ресницами, не в силах сказать хоть что-то. С одной стороны стоял Громов, обнаженный и разгоряченный после душа, а с другой –